СПУСТЯ НЕДЕЛЮ.
Звукозаписывающая студия в универе, та самая; крики, надолго зависшие в воздухе, ломаный смех и уставшие пальцы Юнги, ударяющиеся о кнопки машины для обработки битов. Ребята порядком подустали, нервы на пределе, а из-за пьяного Хосока, валяющегося в углу, они не могли закончить запись. Мон, не прекращая тщетные попытки привести его в сознание, матерился себе под нос. Он всё понимал: день рождения друга, да, всякое бывает, но, сука, не нажираться же до такой степени в день записи, блять. У Шуги дёргался глаз, так как из-за всего этого его вдохновение тихо угасало. Проходя через голову, оно вырывалось откуда-то из груди и больше не возвращалось. Чимин пытался подбодрить Шугу, терпеливо массируя ему виски, иногда спускаясь к шее. Тэ тихо сидел на полу и, кажется, разговаривал сам с собой. А может, пел? Чонгук с Джином валялись на диване, вполголоса обсуждая поход в кино или ещё куда-то, это не важно, главное — отвлечься от всего. Мону наконец удалось растолкать Хосока, влепив ему подзатыльник. У Гука, смотревшего на всё это, заболела голова там, куда Намджун влепил Хоупу. Спустя час нервотрепки они закончили. Все уже ушли, а Шуга всё сидел и пытался вернуть утраченную музу. Откуда-то из-под стола старший достал бутылку коньяка, устало окинув её взглядом, провёл пальцами по гравировке на стекле. Он игнорировал всё, для него сейчас ничего не существовало. Он был слишком подавлен. ИЗ-ЗА Ч Е ГО? Он и сам не знал, не смог бы ответить, даже если бы заставили. Такое часто бывает, когда нет сил ни на что, даже раздеться, поесть, даже чтобы дышать. Какая причина? А причины нет. И никогда не было. И вряд ли когда-то появится. Организму нужна перезагрузка, и иногда он может виснуть. Это же случилось и с Юнги. Его организм завис. Он сам завис и был сломан в нескольких местах. Первая стопка коньяка приятно обожгла горло и защекотала ноздри. Тепло разлилось по всему телу, и оно медленно, но верно начинало приходить в норму. — Юнги, может… Может мне уйти? — старший вздрогнул. Он, кажется, и забыл, что Чимин здесь, рядом. Всегда был. — Нет, выпей со мной, — обаятельная улыбка, кошачьи глаза, — выпей, Чимин-а. — Ты думаешь, это правильно? — Чимин недоверчиво, с опаской, но с нежной привязанностью смотрел в глаза хёну и верил, что так нужно. Ему правда нужно выпить. Они довольно быстро разделили на двоих почти две бутылки, а когда язык начал заплетаться, Юнги закрыл бутылку и бережно поставил куда-то под стол. Они долго болтали ни о чём. Парень не старался навязать свои воспоминания, а Чимин, в свою очередь, не хотел давать знать, что помнит лицо Юнги. — Тебе хорошо? — Мин вдруг резко приблизил своё лицо к Чимину. Горький, но уже приятный запах коньяка заставлял невольно улыбаться, хватать пальцами волосы, задыхаться, потому что слишком много Мин Юнги в этот вечер, чёрт возьми. П Е Р Е Д О З И Р О В К А. Ничего не соображающий Чимин только улыбался, только радость, спокойствие и безумство атаковало его мозг, парализовало. Что он мог сделать, этот ребёнок? Совсем беззащитный. — Чимин, ты кретин, — Юнги почти простонал это парню в ухо, — ты идиот. Чимин хотел слушать это. Да, он кретин, идиот, пусть и не знает почему, ему нравится. Давай же, Юнги, унизь, делай это громче, жёстче. Не останавливайся, прошу. — Чимин, — Юнги стонал почти животно, — Чимин, у тебя стояк, придурок, — и снова стоны, хрипы просто от мысли. Какой? Рыжеволосый парень выглядел развязно, смущённо, он был пьян и он хотел. О Н Н Е К О Н Т Р О Л И Р О В А Л ни себя, ни свои желания. — Ненавижу, — Юнги почти взвыл и притянул Чимина за шею к себе.Тот же вечер, часом позже.
Джин, Намджун, Тэ, Гук и даже почти протрезвевший Хосок сидели в какой-то потрёпанной кафешке на углу улицы. Первым начал лидер их небольшой, слегка (а может не слегка) сумасшедшей группы: — Ребят, я знаю, сейчас всем вам трудно. Мы стараемся, мы тренируемся до седьмого пота. И не всегда всем удается всё с первого или даже с одиннадцатого раза. — Девятого, — устало, но с ироничной улыбкой шепнул Джин, — больше девятого раза не было. Намджун засмеялся и кивнул. — Так вот. Мы давно вместе, не считая Чимина, — все кивнули, запихивая в рот очередную порцию непонятной, но, видимо, очень вкусной лапши, — и все мы устали. Нас давно не звали в клубы, — Гук слегка замер, в глазах явное чувство вины, но лишь на мгновение, — Мину совсем плохо. Он не спит, почти не ест. Недавно я нашёл коньяк у него под столом, — все замерли и с недоверием посмотрели на старшего. — Юнги нужен отдых. У него кризис. Да нам всем нужен отдых, — Мон загадочно улыбнулся, откинувшись на спинку плетёного стула. Атмосфера кафе заставляла расслабиться даже при таком серьёзном разговоре. — Хэй, Нам, ты же не предлагаешь нам всё бросить? — Хоуп смотрел со слезами на лидера, голос почти не дрожал, спина осунулась, да и он сам после этого вопроса стал каким-то маленьким, слабым, забитым котёнком. Тэхён положил руку на плечо старшему, притягивая к себе. Хоуп поддался. Все были растеряны, подавлены. Что происходит, чёрт побери? Они и не такое прошли, как они после этого могут разойтись? В кафе какая-то ритмичная, но успокаивающая музыка. Под настроение ребят она не подходила, но ласкала их мысли. Иронично, возможно, даже жестоко. Посреди ночи, Когда кричат ангелы, Я хочу жить жизнью, в которую верю. Время действовать или умереть! Мон всё улыбался и не давал никаких объяснений. Тишина длилась, пожалуй, слишком долго, но никто не посмел её нарушить. Мона забавлял страх ребят, ведь он совершенно не об их распаде говорил. Он был счастлив, что ребята так дорожили группой. Это наша судьба, я знаю. Время действовать или умереть. — Я попросил предков заказать нам билеты на один красивый островок на две недели, — Гук уронил ложку, Хоуп вскочил, а Тэ уже приготовился визжать.— Ну и, — Мон достал конверт, а из него семь билетов, — ну и вот они.