Я бы хотел умереть с тобой в одной ванне

      — Обалдеть, я всё ещё не верю! Ты правда сделал это для нас! — Тэ восхищённо прыгал около Мона. — Хён, ты потрясающий!       — О чёрт, Тэ, перестань, — улыбка Мона озаряла аэропорт и заставляла Кима поскуливать от предвкушения.       — О-о-о-о, я прежде никогда не был в аэропорту! Он такой большой… Тут можно заблудиться… О-о! Там киоск с игрушками! И сладостями! — Хоуп, «закинув язык на плечи», метнулся к игрушкам.       — Вот же чёрт… Какого хрена я ввязался в это всё с этими детьми… — Юнги, бубня, тянул за собой чемодан. Сегодня они спали в одной квартире. Квартире Юнги. И, блять, Кимтэ носился по квартире как дурачок, собирая и разбирая чемодан. Не только свой. Чемодан Гука и Хоупа он тоже решил перепроверить и впихнуть туда то, что сам считал нужным.       — Хэй, не кукся ты так, — самый старший мистер-широкие-плечи хён подошёл и обнял Юнги за плечи, — твоё настроение было первой причиной, по которой Нам решился на всё это. Ты должен улыба-а-ться, — последнее Джин прожужжал Юнги в ухо, от чего тот, хрюкнув, треснул старшему в плечо.       На самом деле, душа Юнги трепетала, в нём по-прежнему тлела надежда на что-то светлое. Он знал, на что подписывался несколько лет назад, и он не жалел. Он правда не жалел. Но боль в груди каждый раз росла, и вроде всё так и должно быть. Но из-за этого он практически потерял способность радоваться.       Чимин стеснялся смотреть в сторону Юнги, хоть и очень хотел подойти и промурчать на ухо что-то успокаивающее.       — ДЕТИШКИ, ВСЕ К ПАПОЧКЕ, ДАВАЙТЕ, БЫСТРЕЕ, — Мон, сложив руки рупором, гаркнул на весь зал ожидания, отчего пара мамочек с их чадами матернулись в его адрес. Парень, извиняясь, с улыбкой начал кланяться.       Хоуп, хихикая, быстрым шагом поспешил к старшему. Джин с Юнги стояли рядом, слегка пиная друг друга. Тэ и макнэ, что-то бурно обсуждая, подходили ко всем остальным. Чимин тихо стоял за Юнги. Собран, сосредоточен, но улыбка выдаёт теплоту и тлеющие угольки внутри.       — Итак, вы все собрались? Тэ, сходи перед перелётом в туалет, — парень смущённо нахмурился, — Чонгук и Хоуп, перестаньте жрать сладкое, вас вырвет, господи, — Нам закатил глаза, Хоуп подавился шоколадным батончиком, а Гуки, улыбаясь, начал хлопать его между лопатками. — Джин у нас теперь самый адекватный… Чимин… Всё в порядке? — короткий кивок. Снова с улыбкой. — Мы, наконец, готовы.       Уже в самолете через час полета.       — ПОЧЕМУ. ЭТОТ. ГРЁБАННЫЙ. МАТЬ. ЕГО. САМОЛЁТ. ТРЯСЁТСЯ? — Джин почти шептал, но, видимо, шептал слишком громко, ибо Чонгук просто уже давился смехом, глядя на старшего.       — Он не трясется, тебе кажется, — Мон пытался сдержать улыбку, положив руку на колено старшему, — трясешься ты и перестань уже. С нас уже весь самолёт угорает, — в подтверждение этому раздался хриплый смех Тэ и кашель Чонгука.       — Господи, хён, почему он такой? — Гуки давился смехом Ви в плечо, уже просто хрипя. — Почему он издает звуки умирающего ламантина, а сам похож на сбитую собаку, — Кимтэ уже почти кулак в рот засунул. — Ты посмотри на него, его же трясёт как тогда, когда он увидел жука у себя на плече, — они вдвоём наклонились и заржали себе в колени.       — Я прибью этих засранцев, — Джин старался говорить тише, ибо где-то в душе он считал, что от его лишнего слова или движения самолёт начнёт трясти, — вот же. Как они так могут?       — Джин, брат, успокойся. Всё в порядке, не давай этим пиздюкам повод. Возьми, — Мон протянул наушники, в которых был слышен какой-то вроде как успокаивающий трек.       — Спасибо, Нам, спасибо, — трясущимися руками он взял наушники и надел их.       — Я включу с припева, — сказал Мон и ехидно улыбнулся.       Near, far, wherever you are       I believe that the heart does go on       — Блять, — Джин побелел, а Мон уже ржал в кулак.       Once more you open the door       And youʼre here in my heart       And my heart will go on and on       — Бля-я-я-ять, титаник? Серьёзно? Идите в жопу все, — Джин сбросил наушники и сам испугался своих действий. Упадем же, блять!       Было слышно, как сзади в голос воют Гук и Ви. Мон скромно улыбался. Юнги, поняв, в чём дело, закатив глаза, переместил взгляд в иллюминатор и стал наблюдать за проплывавшими мимо облаками. Он хотел бы потрогать их. Какие они? Ну понятное дело, какие… Но… Какие они? Как это, падать вниз, на облака?       Чимина беспокоил потерянный взгляд Юнги, ведь мог не выдержать полёта. Почему? Чимин сам не знал, с чего это он придумал себе. Но знал точно он одно: этот полёт опасен для Шуги.       Хосок мирно дремал в самолёте с игрушечным роботом (?!) или не роботом. «Странная игрушка», — подумал про себя Чимин, как только Хоуп показал её ребятам.       Прилёт.       Никто уже не спал. Больше всех прыгал (ну конечно же, кто ещё) Тэхён. Юнги нервничал, грудь щемило, но терпимо. Чимин всегда был сзади. Всегда поддерживал. Всегда рядом.       Джин ещё дулся на Мона и мелких, но не так явно и был рад тому, что они вот-вот приземлятся.       Хоуп с Гуком вели себя не тише Тэ, но немного адекватнее.       Вот уже, ещё чуть-чуть. И-и-и… Они идут на посадку. Самолёт ощутимо наклонялся вперёд и для не летавшего раньше Джина это приземление как тысяча микроинфарктов. Он тихо матерился под нос, впиваясь пальцами в спинку кресла. Мон держал его за колено и умиротворённо улыбался, как спиздивший с хозяйского стола колбасу кот.       Объявляют посадку. Можно уже выходить.       — Блять, я чуть не умер, блять-блять-блять, наконец-то, — бормотал Джин, спотыкаясь и идя к выходу.       Снова в аэропорту, но уже другом.       — Дети, вы куда? Все сюда, снова к папочке, давайте, — Мон был счастлив не меньше мелких, но в отличие от них умел держать себя в руках. — Милая, ты как? — спросил он, обращаясь к «мамочке» их банды.       — Ди нах, — буркнула «милая» и скрестила руки на груди.       Мон, потягиваясь, громко рассмеялся.       — Ну что, куда теперь? — макнэ не мог найти себе место и прыгал с чемоданом вокруг остальных.       — Как куда? У нас тут пятизвездочный отель… — Мон не договорил.       — Ахуеть, — в один голос почти прошептали ребята.       — Да, ахуеть, — успел сказать Юнги перед тем, как дикая боль сковала грудь, парализовала ноги и, выключив свет в голове, опрокинула назад. Кажется, в чьи-то тёплые и сильные руки.