You are nothing

— Что, если мы последние, кто остался, Белл? Что, если мы последние люди этой Вселенной? Если это конец. — Т-ш-ш-ш... ты знаешь, что это неправда. Ты помнишь, что так уже было. И раса людей восставала из пепла. Мы уже переживали войну, тогда нам пришлось бежать в космос, но мы вернулись. — Мы и сейчас сбежали сюда. Но только тогда были тысячи уцелевших, сейчас — только двое. И не единого, Беллами, даже призрачного шанса. Руки на плечах — ледяные. Волосы не топорщатся, как обычно, а в глазах столько загнанного ужаса, что у Беллами грызет где-то внутри. Где-то там, ему говорили, должно быть сердце. Это оно учит чувствовать? Дарит надежду, любовь? Он не помнит. Не тогда, когда они все потеряли... Когда это правда конец, о котором он почему-то должен молчать. — Мёрфи... ты забыл про кланы и убежище. Про то, что девчонки наверняка успели в бункер до волны, и припасов у них хватит до тех пор, пока огненный вихрь не уймется, а потом Кларк с ее черной кровью... она выйдет наружу и снова спасет их всех. Их всех, но не нас. — Ты видел своими глазами эти ядерные взрывы, что опять измордовали планету, как оспой изъели. Зачем мы сели в челнок? Чтобы продлить агонию? —Тише... Ладонь — на сухих, обветренных губах, что еще продолжают шевелиться, как по инерции. Это как взрывная волна продолжает свой бег, пока не израсходует запасы вложенной силы. Это инстинкт, что гнал нас вперед. Выжить любой ценой и защитить... спасти самое дорогое.... друг друга. Никто не признается, не озвучит это сейчас. Возможно, им потребуется не один день, и даже не год, чтобы вспомнить. Вспомнить или принять то, от чего когда-то поспешили отказаться. Но сегодня... когда за иллюминатором проплывает в который раз растерзанная человеком планета, когда может оказаться, что во всей Вселенной — никого кроме них... Только два сердца, что стучат в серебристой пульсирующей тишине, оглушая. Дыхание лишь только двоих, что смешивается, когда сближаются губы. Безотчетно, инстинктивно, в поисках тепла... другого живого... — Это ничего... —... не значит. Заткнись! Не яростно, с ненавистью и злобой, как прежде, как в той, другой жизни, когда под ногами — земля, и черная чаща леса, кишащая землянами-убийцами — за спиною. И да, у них уже были мгновения до смерти — гора Везер и пытки, палачи Командора, неведомая зараза, сочащаяся кровью из глаз. Они каждый раз выживали. Каждый раз, когда Беллами вжимал холодный ствол в лохматый затылок Мерфи. Каждый раз, когда Джон затягивал петлю на шее Блейка, с которой еще не сошли его метки. Каждый... каждый гребаный раз. В этот раз все иначе. В этот раз — под ногами планета полыхает от полюса до полюса, выкипают океаны, и, наверное, немногих выживших уже через пару часов засыплет вулканическим пеплом, что окутает землю на долгие годы, пряча спасительное солнце от всего, что могло б уцелеть. В этот раз трепетная нежность обволакивает жгучее желание, точно коконом. В этот раз каждое касание, как песня. В этот раз очень плавно и мягко. В этот раз... будто бы навсегда. — Не думай, Джонни, просто не думай. Джонни... В этот раз я останусь с тобой до конца. Не потому, что пришлось. А потому, что не смог иначе. Еще там, внизу, когда делал выбор. Улететь или остаться. В конце концов я выбрал тебя. — Беллами... это... — Это еще не конец для нас, обещаю.