You are nothing

В первый раз они встречаются под вой сирен воздушной тревоги 10 мая 2052 года. У Джона рукава болтающейся на нем, как на скелете, рубахи скрывают исколотые десятками уколов пережженные вены. У Джона от голода сводит живот и начинается ломка. Холодный пот течет по спине и заливает глаза. Толпа обезумевших от страха людей несет его к бомбоубежищу, как стремительный горный поток — свалившуюся с дерева ветку. Оцепление преграждает гражданским путь в бункер. Задние ряды напирают. Мальчишка в новенькой военной форме растерянно опускает автомат. Он не готовился стрелять по людям, как по мишеням в тренировочном тире. Охрана дает предупредительный залп в воздух. Их сметают меньше, чем за секунду. Перед тем, как упасть, Беллами выхватывает из толпы один-единственный насмешливый взгляд на чумазом изможденном лице. Время растягивается упругой резиновой лентой. Яркая вспышка над горизонтом выжигает глаза. Люди кричат, хватаясь за обожженные лица. Следом приходит взрывная волна. И все исчезает. * Джон принадлежит к первому поколению родившихся уже на Ковчеге — космической станции на орбите уничтоженной предками, пропитанной радиацией мертвой планеты. У него болезненно-белая с голубоватым отливом кожа и синяки под глазами из-за экономии важнейших ресурсов. В свои неполные восемнадцать он — лучший инженер на станции Меха. Беллами — из касты чиновников, следящих за соблюдением закона. Он целует Джона, прижимая к холодной переборке в отсеке, закрытом на срочный ремонт. Кажется, здесь снова полетели воздушные фильтры — Ковчег все больше напоминает ведро старых, покрывшихся ржавчиной и рассыпающихся в пальцах болтов. Для тайных свиданий вполне себе сносное место. Через неделю Беллами ловит Джона на краже микросхем и процессоров. Джон бормочет что-то про планы по проекту "Исход" и спасение человеческой расы. Любой проступок, ведущий к сокращению их скудных ресурсов, на Ковчеге карается смертью. Беллами сам приводит в исполнение приговор. Перед тем, как воздух откачивают из внешнего шлюза, Джон улыбается ему сквозь стекло, как безумный. "Я понимаю. Белл, все нормально", — четко выговаривают сухие побелевшие губы. Через несколько дней Беллами обнаружат в заблокированной изнутри каюте казненного инженера. Кажется, будто он до сих пор спит, прижимая к лицу рубашку, все еще хранящую запах владельца. Заплатка от микрометеорита, пробившего стену Ковчега, как повязка, которую накладывают в медотсеке на раны. Ярко-белая — в тон облакам над пролетающей под ними опустевшей планетой. Ярко-белая и почему-то пахнет мокрым железом. * Шприц с целебной кровью живущего снаружи землянина в руках у медбрата Беллами Блейка дрожит. Дикарь уже давно в больничной пижаме, отмытый от грязи и насекомых, прошедший через карантинный кордон и все уровни обработки. Чужак-мальчишка завораживает привыкшего к стерильности бункера Блейка дикой, неизведанной красотой. Он таращится исподлобья. Кажется, даже рычит. У Беллами на запястьях — по четыре глубоких царапины от коротких, но ужасно острых ногтей. Зубы щелкают у лица, когда к нему наклоняется ближе. У Беллами тянет и сводит живот. Мальчишка пристегнут к операционному столу прочными ремнями и отсюда уже не выйдет живым. Его кровь, его костный мозг нужны для того, чтобы люди в недрах горы Везер, откуда больше столетия назад запустили ракеты, изуродовавшие весь внешний мир, могли оставаться в живых. Потомки политиков и военных. Элита. "Прости меня", — шепчет Белл, иглой прокалывая синюю вену. В груди отчего-то печет. Он знает, что дикарь услышит лишь набор неразборчивых звуков. Распластанное тело выгибает дугой страшный спазм. "Мой бой окончен. Но мы встретимся вновь", — хрипит умирающий чужак на чужом языке. Беллами почему-то его понимает. Вечером он напивается до зеленых чертей и ломает шею, свалившись с лестницы. Печально и ужасно банально. Одним ртом меньше — никто в бункере по нему не заплачет. * В этой жизни они — кровные братья, сыновья вождя Древесного клана, они — гордость Трикру. Личные телохранители хэды, которым дозволено занимать соседние с ней покои и нести дозор в самый тревожный и темный предутренний час. Лучшее время для подготовки убийства. Они больше, чем братья, соратники или друзья. Они — это одна душа на двоих и общие мысли. Они — это один организм, разделенный на два тела по какой-то ошибке природы. На исходе осени командующая созывает вождей тринадцати кланов, и те собираются в Полисе на совет. Воины потрясают оружием и огрызаются друг на друга. Тут и там поминутно вспыхивают мелкие стычки. До кровопролития не доходит, потому что это столица — территория мира. Здесь строжайше запрещено убивать. Люди Азгеды нападают в тот самый час. Охрана башни в мгновение ока перебита. Люди Ледяного народа бесшумны, точно сыплющий с неба снег. Безжалостные, как стрела, летящая из тьмы точно в горло. Спина чувствует жар второй вспотевшей спины. Они синхронно обнажают мечи. Снизу доносятся крики умирающих и лязг железа. Они — последняя линия обороны перед покоями хэды. "Ну что, потанцуем, ублюдки?" Он так и умрет — с широкой ухмылкой на залитом кровью лице. Брат переживет его ровно на половину минуты. * Эта планета — в десятках годах пути от Земли, материнского мира. Она на самом деле похожа на рай. Беллами думает, что вытащил счастливый билет еще в детстве, когда решил, что будет ученым. Этому месту не подходит пафосное и банальное "Альфа". Джон Мёрфи — их экзобиолог, уже на вторую неделю начинает называть ее Санктум. Новое имя приживается сразу. Джон — тот еще мудачина, но Беллами нравится, как это звучит. Беллами нравится целовать его в высокой траве и брать в мрачном свете заслоняющей половину неба планеты. Джон отзывчивый и такой охуенный, когда прекращает трындеть. Санктум — это луна одной из планет в бинарной звездной системе. Здесь совсем нет высших животных и очень много растений. Это место похоже на сад, на Эдем, о котором ему в детстве мама читала. Джон настаивает на экспедиции к черному озеру, что за скалами в четырех днях пути через лес. Беллами берет минимум снаряжения, пищевые концентраты и автомат. Хотя от кого им здесь защищаться, он так и не понял. Но мало ли что может случиться? Этот мир им еще предстоит изучить. Когда через два дня пути на западе восходит Красное солнце, они не сразу чувствуют выделяемый деревьями отравляющий разум токсин. Психоз изменяет сознание, и Белл, отбрасывая в сторону автомат, колотит Мёрфи головой о твердую землю. Череп раскалывается, точно яичная скорлупа. Мозг растекается по пальцам горячим желтком. Беллами отключается у торчащих из почвы ветвистых корней. Тела (его и мертвого Джона) узловатые сучья оплетают, как щупальца гигантского осьминога. Под утро он очнется от боли, разрывающей каждую клеточку на микрочастицы. Ранний завтрак для инопланетного баобаба. Не самая приятная смерть. * Они снова рождаются на Земле через несколько столетий после Праймфаи. Планета залечила смертоносные раны, но на местах взорвавшихся некогда ядерных станций все еще остаются глубокие шрамы, что будут заживать, возможно, еще тысячи лет. Беллами живет в деревянной избушке в предгорьях. Он охотится на оленей и винторогих козлов. В холодном озере, питаемом подземными родниками, ловит похожих на монстров пучеглазых рыб. Изредка сбивает птиц-пузырей, что с приближением холодов мигрируют к югу, подчиняясь движению мощных воздушных потоков. Джон Мёрфи приходит в долину на исходе четвертой зимы (точкой отсчета становится день, когда получается вспомнить). У него рюкзак за плечами, ружье и лохматый приветливый пес. Бросает пожитки у входа в жилище и смотрит на Беллами чуть снизу вверх, руки спрятав глубоко в карманы штанов. Волнуется, может? — Видимо, это будет повторяться опять и опять... Здравствуй что ли. В этот раз ты не так похож на придурка. Беллами голый по пояс. Он вытирает пену с лица и откладывает в сторону бритву. Полотенце закидывает на плечо. — Все ждал, когда же ты объявишься, Джонни. — А сам и не думал искать, — звучит ехидно, но не упреком. Белл не искал, он оставался на месте в полной уверенности, что их дороги снова сойдутся. Холодная грубая куртка льнет к покрывшейся пупырышками коже, когда он подходит в несколько широких шагов и обнимает, губами прижимается к рту. В небе с грохотом сталкиваются облака. Из разрывов падают потоки ледяного дождя. Прозрачного, чистого, без радиации и еще какой-либо химической дряни. Пес, радостно взвизгнув, опрометью бросается в лес. Наверное, заприметил летающую белку или безухого зайца. Беллами, отвечая на поцелуй, думает, что в этой жизни у них, наконец, будет все по-другому.