You are nothing

Джон искренне не понимает, какого хрена он до сих пор не послал Белла к такой-то матери. Он ищет его в подворотнях, разглядывая пропитых бомжей, воняющих клеем, ацетоном и застарелой мочой. Он вытаскивает его из притонов, где страшно даже к стене прикоснуться - вдруг заразишься какой-нибудь дрянью. Он платит за него залог каждый раз, как Блейк попадает в участок за пьяную драку или разбитые витрины магазинов. Потом везет к себе в квартиру, где буквально пинками загоняет в ванную, заставляя смывать с себя грязь и кровь. Беллами падает на постель, как подрубленный, и вырубается в момент. А Джон долго смотрит, как тот спит. Тихо-тихо, почти не дыша. Джон долго курит Marlboro одну за другой и глушит Jack Daniels стаканами. Беллами переворачивается на спину, откидывая руку назад, а Мёрфи отводит взгляд, торопливо сглатывая, а потом лупит кулаками стену, пинает остервенело. А когда Блейк выдыхает сонное: "Джонни", он затихает на секунду, чтобы тут же продолжить громить квартиру. "Это нормально - заботиться о лучшем друге, Джон", - шепчет внутренний голос, что распаляет еще сильнее. Потому что нет. Это не нормально. Ни хера не нормально. Вот только Джон уже давно отчаялся сделать с этим хоть что-то. То же самое, что пытаться запретить воде течь, солнцу - светить, ветру - дуть. - Джонни... - Перед рассветом Белл распахивает глаза и улыбается заспанно. - Так и просидел там всю ночь? Снова. Детка, иди сюда. Его голос хриплый и царапает кожу. А у Мерфи костяшки пальцев горят и саднят, и больше всего хочется расхерачить в кровь эту красивую рожу. Потому что, ну сколько можно-то. - Беллами, меня заебло. Заебло вытаскивать твою жопу из того дерьма, в которое ты умудряешься вляпываться ежедневно, заебло разбираться с твоими дилерами и собутыльниками, заебло искать тебя по ночлежкам и притонам. А он лишь запускает длинные пальцы в непослушные кудри, ерошит как-то рассеянно, не прекращая улыбаться. Может быть, его просто не отпустило. Но черт, это же Беллами Блейк, ему всегда было похуй на ультиматумы, да и на всех вокруг, честно говоря. - Что с твоими руками? Белл хмурится (!) и перехватывает запястье, тянет на себя, а потом неожиданно трепетно дует на раны и вскидывает на парня вспыхнувший беспокойством взгляд, который умудряется рассеять туман похуизма, окутывающий его последние недели, месяцы даже. - Что это, Джонни? - Ты щас серьезно? Я говорю тебе, что меня все заебало, а ты беспокоишься о содранной коже? Или ты меняешь что-то, засовываешь в жопу свой похуизм и инстинкт саморазрушения, или... - Или? - Или мы не увидимся больше. - Устал от мальчика из трущоб? - Блейк усмехается. Одно неуловимое движение, и Джон оказывается на кровати, прижатый к матрасу сильным телом. - Джонни устал от своей игрушки? Его улыбка горькая и болезненная, она пахнет печалью и мятой, а пальцы, что скользят по подбородку, по скулам, чуть прижимая, подрагивают, как от волнения. - Устал от этого ебучего беспросветного дерьма, - фыркает Мёрфи, пытаясь увернуться от приближающихся губ. - Слушай, отстань. - И не подумаю, - запускает руки под измятую рубашку и тянет на себя, целуя жадно и глубоко. Целуя, пока Джон не сдается, пока не начинает отвечать и тихо стонать, выкидывая из головы все посторонние мысли. В комнате пахнет книгами и засушенными цветами, грифелем, виски и запекшейся кровью. Мёрфи знает, что не сможет отказаться от Белла. Мёрфи знает, что должен сделать что-то. Мёрфи знает, что игрушка - это он.