Факты

Подтверждено: Саске все ещё мог бы сказать, что у Наруто на сердце, даже если тот ему не проронит ни слова.

      Наруто молчит третий день.       Саске не привык к молчанию Узумаки: тот шумный, дерзкий, болтливый, любит спорить и даже когда изображает из себя Хокаге умудряется подмигивать и строить рожи в чужие спины.       Но сейчас Наруто молчит. Не отмалчивается: говорит дежурные фразы, даже поспорил с Сакурой о новом эксперименте, улыбается, когда того требует протокол, выслушивает отчеты, сдержанно хвалит или даже ругается. Сходил в Академию на посвященный Хокаге урок и улыбался там, шутил и рассказывал о том, как нелегко быть Каге, восторженным детям.       Саске, застрявший в Конохе вот уже на месяц и по этой причине нацепивший на себя маску АНБУ — все лучше, чем общаться с интересующимися — стоял за его спиной и сверлил взглядом светловолосый затылок. Ложь, фальшь. Несуществующие улыбки — напряжение мышц лица, и глаза — холодные-холодные, словно ледяное зимнее небо.       И не пробиться за огромную стену молчания.       Саске сидит на подоконнике за спиной Хокаге. Маска АНБУ давит на скулы, сквозь прорези видна надпись на накинутом на стул плаще: «Седьмая Тень Огня». Наруто заполняет документы, изредка достает печать, изредка хмурится. Иногда заходит Шикамару, иногда приносят отчеты дзенины — миссии ранга «S» напрямую координируются Хокаге. Наруто молчит даже тогда, когда рассказывает Саю суть очередного задания. Тот стоит навытяжку напротив Хокаге и смотрит не на него, а на замершего Саске.       Сай уходит, Саске передергивает плечами, скидывая взгляд.       - Наруто, — окликает его Саске.       - Слушаю, — сдержанно откликается тот. Протокол, везде чертов протокол.       Саске не знает, что произошло. Точнее, он догадывается. Три дня назад, когда Саске уже собирался уходить, вернулся с миссии единственный выживший дзенин из целой команды. Им не повезло, попали в ловушку, запутались, наткнулись на отряд втрое больше. Миссию они в итоге выполнили, пусть и посмертно — дзенин умер в госпитале через двое суток, несмотря на усилия Сакуры.       Обычное, в общем-то дело. Бывает.       Но Наруто молчит, отгородился стеной фальшивых улыбок. Окружающим, должно быть, кажется, что ничего во взбалмошном Хокаге не изменилось. Сакура не смотрит настороженно, кивает Саске, словно все хорошо, дзенины приходят и уходят, а дети сияют от восторга, встретив Хокаге на улице.       Но Саске — не все, он чувствует ледяную стену, выстроенную вокруг сознания Наруто, и она ему не нравится до зубовного скрежета.       Он не может оставить Наруто в таком состоянии, поэтому терпеливо ждет, не спеша покидать Коноху, как собирался. Хокаге отнекивается, говорит, что все нормально. Но, разумеется, ничего не нормально.       Наруто пожимает плечами, так и не дождавшись реплики Саске, и углубляется в бумаги. Входит Шикамару, кладет на стол отчеты из Академии и выходит. Саске следует за ним и вот оно — в спину жаром дышит мгновенно полыхнувшее отчаяние.       Дверь закрывается на защелку — смешно и ненадежно, не преграда шиноби. Но Саске, если что, хотя бы постарался.       Убедившийся, что Саске не собирается уходить, Наруто настороженно наблюдает за его приближением. Смотрит исподлобья, глаза у него сумрачные и тусклые, а ледяная стена вокруг сознания снова крепка, как никогда. Но Саске подозревает, что за ней бушует ураган.       Он не стесняясь отодвигает со стола документы, присаживается на него, прямо перед замершим Наруто. Отбирает стиснутую в руке ручку. И наклоняется, прижимается к плотно сомкнутым губам.       Наруто отвечает тут же, и словно смывает выстроенную стену: он кусает Саске за губы, дышит в поцелуй сорвано и тяжело, руки оставляют синяки на боках, ногти царапают ребра прямо сквозь одежду. Саске позволяет - все: резко толкнуть себя на стол, сорвать одежду, прижаться поцелуем-укусом к шее.       Резко пахнет кровь, но Наруто не останавливается, покрывает грудь Саске укусами, судорожно теребит завязку на штанах. Его обострившиеся когти оставляют глубокие, кровоточащие царапины. Саске не особенно приятно, но он терпит, покорно выгибается, подставляется, выдыхает, когда Наруто накрывает его жаром тела, стискивает зубы, когда внутренности пронзает резкой болью. Если абстрагироваться и не зажиматься, то становится легче.       Саске дергает Наруто на себя, целует в край перекошенных губ — аккуратно, нежно. Наруто всхлипывает, вжимается в его шею лицом, замирает, а Саске пьет, вдыхает в себя его боль и отчаяние: живой, живой, живой — набатом стучит в непутевой голове. И теперь это слышно, Наруто, наконец, говорит, вырвался из кокона своего молчания, плачет, как ребенок, цепляется за Саске.       - Я не умру, — обещает тот тихо, поглаживая волосы сотрясающегося Наруто. — Ты же знаешь.       Невыносимо болит задница, саднят укусы, а поясница сейчас отвалится, но Саске продолжает прижимать к себе глупого-глупого Узумаки, который надумал себе невесть чего, и радуется, что не ушел.       Ведь иногда и Хокаге плачут.