Однострочники и драбблы по "Агентам А.Н.К.Л."

Наполеон делает вид, что смущен и пристыжен, когда Илья ругается, отчитывает его, сердито тыча пальцем пониже расстегнутого на две пуговицы ворота рубашки. - Сколько раз тебе говорить, оставь свои фокусы! Если ты пытаешься привлечь мое внимание, это не самый лучший способ! "Но он работает", - думает Соло довольно и едва не теряет причитающийся случаю покаянный вид. Илья может сколько угодно изображать, что его беспокоит только результат дела. По его глазам, по подрагивающим губам, по стиснутому кулаку (только бы в челюсть не прилетел) ясно: ему далеко не все равно, ему не плевать, когда напарник подставляется, рискует ради него жизнью. - Я бы справился сам, - рычит Илья. - Нечего было так бездумно лезть. - Ты же висел на карнизе, - тихо и драматично вставляет Соло. - Чем бы ты держал пистолет? - Глаза исполнены вины и почтительного внимания, когда он осторожно добавляет: - Никто из нас не пострадал. Курякин только скалит зубы и от бессилия кладет лапищу поверх рубашки Соло, сминает ни в чем не повинную ткань, берет напарника за грудки, тянет. В прорези горловины становятся видны темные курчавые волоски. Наполеон втягивает воздух полной грудью, упиваясь своей победой, присваивая это прикосновение, это подобие ласки. В голове слегка мутно от не осевшего еще всплеска адреналина. От близости Ильи слишком жарко, но все еще недостаточно тесно. Наполеон чувствует, как твердеют под рубашкой и бесстыже проступают соски. Илья это замечает тоже. Меж бровями пролегает тревожная, напряженная морщинка. Он смотрит на Соло и ловит томный, самодовольный взгляд. Наполеон чуть прикрывает потемневшие глаза, щурит их - выходит откровенно приглашающе. Будто хорошо вышколенному бойцовому псу дает команду "Можно". В Илье словно спусковой механизм срабатывает. Он отпускает рубашку и рывком притягивает к себе Наполеона, обнимает, трется виском о висок и цедит зло и отчаянно: - Чтобы никогда больше. Чтобы не смел мне. "Ну что, Илюша? Что не смел бы?" - и смешно, и грустно, и трогательно. Трогательный двухметровый советский шпион подталкивает своего напарника к кровати, роняет на нее грубоватой подсечкой и падает сверху. Наполеон ловит Илью за плечи, а тот упирается на руку, нависает и ловко расправляется с пуговицами на дорогой рубашке. Жадная ладонь ныряет под тонкую ткань, бесконечно гладит крепкий торс, обжигая своим жаром. Наполеон нарочно напрягает грудные мышцы, а Илья, глядя глаза в глаза голодным зверем, с удовольствием запускает пальцы в курчавую поросль. Когда в другой раз Илья заходит "обсудить дальнейший ход миссии", Наполеон очень быстро оказывается распластанным на кровати и не возражает, если они немного отложат диалог о работе. Есть несколько часов для иного диалога. Но наступает момент, когда Соло чувствует себя невероятно смущенным. Илья снова уделяет слишком много внимания его торсу, гладит, целует, облизывает, путаясь языком в темных волосках. Увлеченно сосет соски, обводит их языком, мнет в губах, потягивает и покусывает. Это приятно и отдается в паху сладкой, наливной тяжестью. Но все же, это слишком... не то. У них всегда непростительно мало времени, чтобы вот так затягивать. Смущаясь, Наполеон думает: "Лучше бы ты, приятель, другое место мне приласкал", - но вслух ничего не говорит. Под утро они все же обсуждают рабочие планы. Однажды Илья приходит к Наполеону вымотанным до предела, еле доволакивает ноги. Без приглашения, как к себе домой. Падает в постель Соло, наглец. Еще и манит: - Иди сюда, ковбой. Не хочу засыпать без тебя. Похоже, он еще и пьян, бормочет себе под нос всякие глупости. Наполеон сперва присаживается на край кровати, смотрит на русую голову на своей подушке и приподнимает уголок рта в теплой усмешке. Потом укладывается рядом. Илья тут же устраивает голову у него на груди, обхватывает поперек рукой, попутно не забывает ощупать и взъерошить курчавые волоски, сжимает их между пальцами. Он спит и довольно улыбается. Наполеон смотрит на лапищу на своей груди и вспоминает досье Ильи: "Эдипов комплекс". Хмурится: только этого ему и не хватало. - Я тебе не мамочка, большевик, - шепчет укоризненно и ласково гладит Илью по голове. Соло удивляется, почему Илья, явно страдающий по женским прелестям, не покончит с проблемой. Что может быть проще. Работа работой, но и время для отдыха можно выкроить. Чтобы помочь напарнику, он привычно взваливает на себя решение. В частном клубе он ангажирует для Ильи роскошную женщину и оплачивает для них комнату. Илья смотрит холодно и сердито - на него, жарко и восхищенно - на даму. Наполеон гонит прочь мысли о фальшивости этого взгляда. "Да, ты успел хорошо его изучить. Но не выдавай желаемое за действительное". Они уходят, а Соло плюхается в кресло, отгоняет от себя вьющихся вокруг охотников за клубничкой и заказывает бутылку бурбона. Нет, он не знает, почему сидит здесь, а не развлекается. И почему содеянное так гложет его. Он вспоминает взгляд Ильи, обрекающий на расстрел. Но зачем же отказываться от подарка, раз напарнику так хочется его порадовать. Наполеон до скрипа сжимает зубы. "Чертовски последовательно, Соло!" Наполеон еле терпит, часто смотрит на часы, все надеется, что напарник вернется раньше. И аккуратно напивается. Илья отсутствует все отведенное время и даже немного больше. Женщина возвращается первой. - Как тебе мой друг? - будто бы заигрывая, спрашивает Соло. На ее губах расползается довольная, сытая улыбка, которая, как нож, режет сердце на ломти. - Мог бы присоединиться к нам, милый, если бы захотел, - она уходит, оставляя за собой сладкий шлейф. "Если бы захотел". Фраза бьется в голове ошалевшей пчелой. Возможно, если бы он видел, сейчас не было бы так тяжко. Наконец появляется Илья, небрежно усаживается в кресло напротив, наливает себе бурбона. - Отличный подарок, - говорит он безжалостно. - Твое здоровье. Наполеон еле сдерживается, чтобы не выбить широкий граненый стакан из его лапищи. - Как тебе ее сиськи? - спрашивает сладким голосом. Илья смотрит сердито, непонимающе. - Что за новая игра, ковбой? - Пошли, - Соло встает, прихватывает в одну руку бутылку за горлышко, а другой вцепляется в запястье Ильи, проявляя силу. Илья подчиняется, идет следом, источая гнев, как грозовое облако - электрические разряды. Они одни в комнате. Соло запирает дверь и, стоя к Илье спиной, начинает расстегивать рубашку. Илья опускается в кресло и смотрит на импровизацию. Даже музыка не нужна, чтобы упиваться зрелищем. Наполеон оборачивается, распахивает рубашку и с вызовом смотрит на Илью. - Скажешь, эти лучше? Илья чувствует, как подрагивают в рвущемся наружу смехе губы, но сдерживается. - Лучше, - и похлопывает себя по колену. - Иди сюда, ковбой. Наполеон подходит, Илья дергает его к себе на колени, усаживает лицом к лицу и сжимает в ладонях ягодицы. - Больше думай о работе, - наставительно говорит Илья. - И меньше - о всяких глупостях. Мне нравишься ты весь. - Но кое-что больше остального, - утвердительно замечает Соло. - Да, - соглашается Илья просто. - Что в этом плохого? Он спускает рубашку с плеч Наполеона, не снимая совсем, тянет за нее, заставляя прогнуться назад. Придерживает, поглаживает успокаивающе. Подается вперед и прижимается губами к горячей шее, прикусывает и быстро соскальзывает ниже, издает умиротворенное "Мм-ф", зарываясь носом в мягкие тонкие колечки. По груди Соло бегут мурашки, когда по ней проезжается щека Ильи, покрытая колкой, двухдневной щетиной. Жесткие губы сжимаются на отвердевшем соске, берут во властный плен. Наполеон шумно всхлипывает, запрокидывается назад, подставляясь под терпкую ласку. В паху накатывает пульс, нутро сводит. Соло закрывает глаза и плывет от удовольствия. Язык Ильи обжигает, дразнит, изматывает. Он слегка толкает сосок, кружит вокруг, тычется в самое навершие. Наполеон тихо и хрипло стонет, ерзает: ему хочется большего, невтерпеж. Но Илья продолжает его мучить. Он отпускает один сосок и принимается за второй. Сосет его неспешно, опаляя грудь дыханием, причмокивает и едва не урчит от удовольствия. А потом выпрямляется и, глядя на разомлевшего, поплывшего Наполеона, сжимает оба соска пальцами. Соло тихо охает и ерзает сильнее, глубоко дышит, высоко вздымая грудь. Пальцы скользят по мокрым от слюны соскам, проезжаются слишком сильно. - Илья... - М-м? - Илья покручивает ему соски, подергивает, мнет. - Хватит. Я хочу другого. Пожалуйста, - голос Наполеона надтреснутый, пропитанный болезненным нетерпением и страстью. - Ты меня замучил. Не могу больше. Илья довольно усмехается и тянется к губам Соло, чтобы прошептать прямо в них: - Сейчас нам никуда не нужно спешить. У нас есть все время мира, ковбой. Поэтому расслабься и наслаждайся. - Я же... - А если тебе хочется кончить от того, что я с тобой делаю, ты можешь, - и мы продолжим. Наполеон издает нарочито возмущенный стон, но Илья тут же заглушает его своим ртом. Сопротивляться ему совершенно невозможно. Да и не за чем.