–––
В понедельник в школе царила вакханалия. Спёртый воздух в коридорах и классах из-за повсюду даримых цветов вызывал у меня стойкое желание развернуться и уйти. Или наполовину вылезти в окно и так провести все уроки. Я понимаю, что День учителя, и что все учителя омеги… Но легче дышать от этого не становилось. Проходя по коридору, я увидел Свята, в одиночестве стоящего у окна возле класса, и изумился. Такого раньше не бывало. Но потом вспомнил, что он тоже нашёл свою пару, и понимающе хмыкнул. Чуть толкнув его плечом, дождался, пока он на меня посмотрит, и широко улыбнулся. – С меня причитается. Приподняв брови, Свят неожиданно улыбнулся в ответ. – Сочтёмся. Мне... нужен твой совет. У меня тут возникла небольшая проблемка… Я расхохотался, слушая признания друга. Да уж, и с его парой всё оказалось не совсем просто. Но он хотя бы знает с самого начала. Хотя то, что я полюбил Кирилла, даже не чувствуя в нём пару, говорит лишь о том, что связь невозможно игнорировать. Даже без воздействия на инстинкты, ты не можешь ей сопротивляться. Все уроки были сокращены, и омежки бурно шептались, обсуждая планы на свободную половину дня. Теперь оба альфы, ещё совсем недавно бывшие потенциальными женихами и окружённые повышенным вниманием, оказались заняты, и уже сейчас следовало срочно заняться поисками новых. Хотя, строго говоря, подобное положение меня только радовало. Даже дышать стало как-то легче. Вскоре пришёл Кирилл, и всё моё существо тут же прикипело к нему. Омега был спокоен, это ощущалось по выровнявшемуся запаху, хотя за время течки я не раз чувствовал его сильное волнение. Но он не звал меня, а я не имел права навязываться. Даже если очень хотел. Пусть многие альфы не согласились бы, посчитав, что природа всё решила за них и проводить течку порознь не имеет смысла, для меня это было не так. Всё имеет смысл, если это касается моего омеги и его чувств. Его выбора. Кирилл столкнулся со мной взглядом, тут же опустив глаза и покрывшись таким очаровательным румянцем, что мне захотелось затискать его на виду у всех. Я ещё только учился самоконтролю, и, признаться честно, это просто адское мучение. Особенно теперь, когда по моему запаху и Кирилл мог понимать, что со мной творится. Омеги зашептались, тоже почувствовав его проявившийся запах, и я иронично ухмыльнулся. Что, теперь уже не дефектный? Им бы с Пашкой пообщаться, подходящая компания. Хотя, если учесть, что кто-то нас подслушал тогда в парке – а это было единственно возможным вариантом, – с кем-то он тут дружбу и так уже водит. Но я не буду альфой, если не смогу защитить своего омегу от злых языков. И чего-то похуже. Литература была последней. Учитель, очевидно, желающий побыстрее от нас избавиться, предложил не зачитывать все сочинения вслух, только несколько, а остальные просто сдать. Однако леса из рук желающих прочесть, который он ожидал увидеть, так и не появилось. Осмотрев класс скучающим взглядом, учитель, явно мысленно назвавший каждого поимённо и всех в общем дегенератами, уже хотел перейти к новому разделу, как вдруг одинокая рука над партой у окна привлекла всеобщее внимание и очень удивила преподавателя. – Тимуров? Ты хочешь прочесть сочинение? Нет, исполнить стриптиз. Что вообще за вопрос? Как будто он последний ученик, от которого это можно было ожидать. Хотя меня тоже удивила инициатива омеги. У нас было неплохое сочинение – Кирилл ведь писал, – но вот к активным выступающим он никак не относился. Был умным, но тихим. Правда, стоило отдать ему должное – для выживания в среде агрессивных подростков среднего разума только этот стиль и подходит. Именно поэтому тонкая фигурка моего омеги, поднявшегося с тетрадью в руках, заставила меня взволноваться. Как отреагируют другие на его выступление? Я не хотел, чтобы они унизили его комментариями или смехом просто из принципа. Просто потому, что он на них не похож. Кирилл кашлянул и, отложив тетрадь, повернулся в сторону окна. В классе на несколько секунд воцарилась идеальная тишина. А затем зазвучал мягкий голос моего омеги: – Что вы представляете, думая об океане? Какие ассоциации приходят вам на ум? Глубокий? Да. Синий? Безусловно. Бескрайний? По-своему верно. Я удивлённо расширил глаза и от неожиданности сжал край столешницы, глядя на омегу во все глаза. Мы писали совершенно другое! – Но пробовали ли вы пойти дальше? – тем временем продолжил Кирилл. – Думая о глубине, представляли ли вы, как много живого таится в самых тёмных её уголках? Глядя на синеву, чувствовали ли вы настроение океана? Всматриваясь в горизонт, осознавали ли, что для стоящего на берегу в эту секунду океан – это весь видимый мир? Думая о глубине, я представлял все её тёмные уголки. Для меня они так же притягательны и интересны, как и весь остальной океан. Что-то, ближе к поверхности, видно каждому, но чтобы увидеть остальное, необходимо погрузиться туда, в непроницаемо-чёрные глубины. И там нас может ожидать что угодно… Тишину в классе можно было резать и раздавать всем желающим – такой она была плотной. Сердце у меня бешено стучало, словно это я сейчас выступал перед всеми. Я чувствовал его волнение, как своё собственное. – Глядя на синеву, иногда кристально-ясную, а иногда мутно-встревоженную, я ощущал эмоции океана. И эти эмоции передавались мне, заставляя испытывать то умиротворение и радость, то напряжение и тревогу. Он говорил со мной, показывая всего себя. Всматриваясь в горизонт, насколько хватало глаз, я видел только его. Он представал передо мной во всём своём великолепии, заставляя трепетать перед силой его мощи, скрытой и до времени тихой. Я боялся, что, когда океан почернеет под грозовыми тучами, пронизывая меня насквозь холодным ветром, исчезну среди раскатов грома, растаю во всепоглощающем урагане. Но, ощущая на коже его тёплые капли и ласкающий бриз, слыша успокаивающий шум прибоя, я переставал бояться. Потому что теперь я знаю, что у счастья запах океана. Моего океана. Кирилл сел, глядя прямо перед собой и ожидая слов учителя. Но у него их, похоже, не было. Спустя несколько секунд, показавшихся мне вечностью, омеги снова тихо зашептались, а учитель спросил: – Ты написал его вместе с Бардашевым? – Да. Без него этого сочинения бы не было, – уверенно ответил Кирилл. Я ощутил лёгкую дрожь, глядя на идеально прямую спину моего омеги, а затем резко поднял руку и сказал: – Афанасий Викторович, могу я выйти? – Да, конечно, – чуть удивлённо протянул учитель. Я нервным движением схватил свою сумку, подошёл к парте Кирилла, взял его сумку и потащил не сопротивляющегося омегу к выходу. – Бардашев, вы что делаете? – повысил голос учитель. – Кажется, нам с Кириллом просто необходимо прояснить кое-что насчёт океана. Я шёл по коридорам, ведомый ответной дрожью тонких пальцев и желанием стереть между нами все преграды. Только оказавшись за пределами школы, в парке, я остановился, обернувшись. Кирилл смотрел прямо на меня, чуть испуганно и одновременно решительно, будто ожидал, что я сейчас обрушусь на него с обвинениями, и готовился дать отпор. Но уже спустя секунду я крепко прижимал его к себе, впиваясь в губы яростным, голодным поцелуем. Я пил его дыхание, с наслаждением вдыхая чистый аромат, ореолом окружающий омегу. Чуть успокоившись, я в извинительном порыве поцеловал уголок его рта и вопросительно, с мольбой, посмотрел на него, прося разрешения продолжить. Когда покрасневший омега, потянувшись, прижался ко мне в целомудренном поцелуе, позволяя, я с тихим стоном вновь завладел его ртом, сжимая его талию и чувствуя прохладные пальцы на шее. Но, прежде чем окончательно потерять рассудок, я должен был уточнить кое-что: – То… о чём ты рассказывал… – Это ты, – просто ответил Кирилл. – Ты пахнешь океаном. Это моё тебе признание. И мой ответ.–––
Сегодня вечная пустота моего дома, наконец-то, сослужила мне добрую службу. Отпустив прислугу, я повернулся к Кириллу, рассеянным взглядом скользящему по интерьеру гостиной, и спросил, отдавая дань этикету: – Будешь чай или кофе? Омега обернулся, задумчиво прикусив губу и неосознанно потирая кончики ушек. Я смотрел на это соблазнительное безобразие ровно три секунды. – К чёрту напитки. Тихий ответный смех Кирилла растворился где-то между нашими губами, пока я медленно освобождал его от куртки и ненавязчиво подталкивал в сторону спальни. Чтобы облегчить нам дорогу, я приподнял его за попу, заставляя омегу обхватить меня ногами и глядя на его покрасневшее личико. Его смущение уводило мои мысли исключительно в горизонтальную плоскость, а усилившийся запах призывал сущность альфы. Когда-то я мечтал о том, чтобы он заметил меня, как возможную пару. Чтобы увидел, как меня тянет к нему. И теперь, после его признания, видя его честность и смелость, чувствуя его отклик, я ощущал урчащее глубоко внутри счастье. Опустив его на кровать, я опёрся руками, нависнув над ним. Он доверчиво и открыто смотрел на меня, ожидая моих действий и тихо дыша. Он был невинен… А я так привык иметь дело с опытными омегами, что на секунду растерялся. Поцеловав его в лоб, я привстал и стал стаскивать с себя одежду, кожей чувствуя горящий любопытством взгляд. Когда между моим желанием и омегой осталась только тонкая полоска ткани, я остановился, не желая раньше времени пугать мою пару. Чуть потянув его брюки вниз, я коснулся губами полоски кожи немного ниже плавок, постепенно оголяя всё больше и продвигаясь губами вниз. Кожа Кирилла покрылась мурашками, а дыхание стало тяжелее. Помня об эрогенной зоне, которую нашёл совершенно случайно, я прижал его колено к лицу, целуя внутреннюю часть бедра и срывая первый стон. Омега прижимал руки к животу и старался сжать колени, прикрыв глаза и явно смущаясь. Я снял брюки до конца и нежно провёл пальцами по икрам, в награду получив всхлип и молящий взгляд полуприкрытых глаз. Он трогательно поджимал пальцы ног, тихо постанывая от накатывающего возбуждения. – Тебе нравится? – желая услышать его голос и получить разрешение на свои дальнейшие посягательства, спросил я. – Да, – еле слышно прошептал омега и тут же выгнулся, когда я провёл пальцами по нежной коже внутренней части колена. Нежно пощекотав щиколотку, языком проследив тонкие косточки над ней и сбив дыхание омеги окончательно, я вернулся к нему и прижался всем телом, давая почувствовать своё возбуждение. Кирилл судорожно обхватил меня за плечи, чувствуя, как твёрдый бугорок медленно трётся о его бедро. – Я могу?.. – чуть потянув рубашку, спросил я. Кирилл кивнул, пока что нерешительно поглаживая мои предплечья, но я чувствовал, что постепенно скованность уходит, уступая место желанию и предвкушению. Понимая, что я буду первым и последним, кто увидит его таким – открытым, беззащитным и бесконечно соблазнительным, я ощущал гордость и желание как можно быстрее пометить его. Но, вразрез со своими же желаниями, медленно расстёгивал пуговицы, желая, чтобы в первый раз он почувствовал всю мою нежность, которую я копил в себе столько дней и недель. Всю мою страсть он сможет ощутить позже. На прикосновения к ключицам он отреагировал спокойно, но когда я обхватил губами первый сосок, то почувствовал, как его ногти впились в мои бока. Мой омежка царапался вполне неплохо, и когда я дошёл до пупка, уже вовсю полосовал мои предплечья. Но я был не против, ощущая всполохи боли пополам с наслаждением от того, что доставляю ему удовольствие. Оттянув резинку трусов, я посмотрел на омегу. – Давай, – не дожидаясь моего вопроса, всхлипнул Кирилл. Освободив от ткани его возбуждённый член с аккуратной головкой, поблёскивающей капелькой смазки, я осторожно слизнул её, пробуя на вкус. Чуть поиграв с головкой и яичками, я осторожно раздвинул колени омеги, стремясь попробовать средоточие пропитавшего всё вокруг и кружащего мне голову запаха. Пусть течка и закончилась, но естественная смазка немного выделялась, пачкая простынь. Кирилл был готов принять меня. Я проник в него языком, слушая стоны, словно музыку. Никогда ещё секс не был для меня столь интимным и сокровенным, как сейчас, а удовольствие партнёра – гораздо важнее собственного. Поэтому я одной рукой пережал своё достоинство, не желая финишировать раньше омеги, а пальцем другой – мягко проник внутрь моей отзывчивой пары. Поцелуем желая успокоить и отвлечь, я спустя время добавил второй палец, а затем третий. Узкий девственный вход нехотя поддавался мне, пачкая пальцы в смазке и плотно их обхватывая. Чувствуя горячую нежную глубину, я сдерживал себя как мог. Неожиданно я почувствовал пальцы омеги, ласкающие сквозь ткань мой член. Его глаза расширились, когда он почувствовал мой размер и степень моей готовности. Малыш, не понимая, что со мной творит, старался мне помочь. От мучающего наслаждения я низко зарычал и глубоко толкнулся пальцами, нащупав заветную точку и сплетая свой рык с его глубоким стоном. – Ты готов? – Давай… Два шёпота на грани дыхания. Первый медленный, но всё равно болезненный толчок. Напряжённые пальцы на нежных бёдрах, жалобный стон. Лишь бы не сорваться. Медленное продвижение в тесную глубину, бисеринки пота на лбу, горячее дыхание на двоих. Быстрый поцелуй-укус, тонкие пальцы на шее, он подаётся навстречу. Общий ритм сердца, движений, взгляды-молнии. У пика – на выдохе: – Мой?.. – Твой… Укус, необходимый, как воздух. Кирилл прильнул ко мне, беззащитно выдохнув и со стоном признавая подчинение. Признавая моего альфу. Я разжал зубы, языком зализывая метку. Альфа глубоко внутри удовлетворённо свернулся, положив голову на лапы. Наконец-то едины.–––
Недлинные ресницы Кирилла чуть подрагивали во сне, а короткие завитки волос у висков прилипли к коже, слегка влажные, на свету кажущиеся медными, а не каштановыми. Грудь мерно опускалась и поднималась, и моей кожи касался лёгкий отголосок его дыхания, отзываясь приятными мурашками. Тонкий, словно острый изгиб шеи омеги, во сне повернувшего голову в мою сторону, заканчивался ярко-красной меткой. Я смотрел на него, не желая засыпать. Как будто одним взглядом мог насытить свою жажду, которая теперь навсегда со мной. Казалось, если я закрою глаза, он исчезнет, и я снова останусь один… Но это были лишь игры моего подсознания, глубинный страх, который я не мог изжить, зато мог запихнуть подальше, чувствуя наш смешанный запах, видя и касаясь его, понимая – он рядом. Сейчас и, если он позволит, навсегда. Трель сотового вырвала меня из полудрёмы. Кирилл сонно осмотрелся, подхватил с пола брюки и приложил вытащенный телефон к уху. – Да, Родь. – Ты где? Уроки уже закончились, я волнуюсь. Динамик у телефона омеги был громким, поэтому я прекрасно слышал недовольный голос его старшего брата. – Я с Костей. Приятное тепло разлилось внутри. Что ж, теперь только нужно выбрать день для полного знакомства и официального объявления… – Вы там уже вовсю делом занимаетесь? Домой на ночь не ждать? Кирилл прыснул, зажимая рот ладонью. Я иронично хмыкнул, смиряясь с характером будущего шурина. – Ты там передай ему, что он не идёт в комплекте со своим самовлюблённым дружком. Пускай даже не думают вдвоём в нашу семью затереться! Кирилл виновато посмотрел на меня, но я покачал головой и улыбнулся. – Похоже, теперь жизнь у Свята будет не сахар… Кстати, о сладком… Я потянулся к губам омеги, разделяя с ним один из множества поцелуев, которые нам предстояло подарить друг другу. Кирилл выпустил трубку из ослабевших пальцев, и что ещё говорил недовольный Родион, мы уже не услышали.