Отреченный

       Человек, который увидел смерть «отца» народа испытывает довольно странные чувства, что он не предотвратил эту нелепость…так он подумал в первые минуты. Как вы думаете, что почувствовал Остен, сидящий возле мертвого императора в луже крови? Огромное сожаление и потерю. Потерю своей собственной души, которой, может быть, у него и не было. Однако…что-то защемило у него внутри, как струна гитары. Может…ему показалось? Остен вскоре услышал шаги, которые начали приближаться к нему. Он лишь слегка повернулся к приближавшимся к нему лица, чтобы рассмотреть их повнимательнее и узнать, кто подходит к нему. К нему также приближался действующий император города Эндаула — Эван Брадиславский вместе с своей дочерью. Остен лишь сожалел о том, что не смог позвать на помощь, если бы старый император был еще жив, его можно было спасти и даже позвать местных страж, отыскавших убийцу.        — Мне очень жаль, император, — сказал Остен, посмотрев на себя, а позже на императора Эвана с Адель. — Я опоздал.        — Как это произошло? — спросил император Эван, смотревшим своим пронзающим взглядом на Остена, который был испачкан кровью его отца.        — Это было…внезапно, — ответил растеряно Остен, который не знал, что ему говорить. — Я не видел, кто убил императора… Простите, но я ни чем не могу ему помочь.       Адель лишь стояла, но было видно, как она едва сдерживает свои слезы, которые вот-вот начнутся лить как из ведра. Сразу было видно, что ее учили сдерживать свои настоящие эмоции, однако красные глаза выдавали будущую императрицу, поэтому император Эван лишь отвел свою дочь подальше от место убийства его дедушки.        Празднику подошел к концу. Все приглашенные гости были в каком-то смятении. Их охватывало обеспокоенное чувство. Ощущение неопределенности и несостыковки. Как все могло быстро произойти? Остену это интересовало больше всех на поставленный вопрос: кто был против него и зачем ему губить поставленную власть, если она так еле двигается вперед? Значит кто-то был против императора, а значит, данный человек мог незаметно пробраться в императорский двор и убить Грегора Брадиславского. Но только зачем и почему, Остен никак не мог подобрать более подходящий и логичный ответ к своему вопросу. У него и так был тяжелый день, как у всех во императорском дворе.        — Остен? — прозвучал голос профессора Зейхера, который был втянут в эту историю. — Тебя уже допрашивали?        — Да, профессор, — ответил Остен с более тихим голосом. — И самое главное я не успел его спасти.        — Ты бы его не спас, — уверенно сказал Зейхер, закуривая трубку. — Старый император потерял слишком много крови и вряд ли бы что-то помогло ему. Но смущает меня лишь один немаловажный факт, который ни то что мучает, а дает пищу для размышления и обсуждения с коллегами, а также поиграть в роль детектива.        — Какой, профессор Зейхер? — спросил Остен, который услышав такие слова словно оживился на две минуты.       Впервые жизни, Остен видел такое поведение своего наставника. Несмотря на всю эту катавасию Зейхер был хладнокровен и стойким человеком. Как впрочем иногда. Молодой врач догадывался об этом, но пытался не отвлекаться от его учебы и работы, понимая, что нельзя суть свой нос не в свое дело. Он несколько раз затянул табачный дым, чтобы обратиться к Остену с таким вопросом:        — Что ты знаешь о колдовстве?        — Простите, что? — не совсем понял слова своего наставника Остен.        — Я говорю про колдовство, — повторил то же слово снова он. — Император им был убит.        — Что? — чуть не подскочив и не вскрикнул Остен.        — Тише, Остен, — попытался успокоить его профессор. — Я лишь могу тебе доверить свои догадки. Император мне вряд ли поверит. Ведь по источникам, колдовство запрещено уже больше, чем пятьсот лет назад, а все книги по заклинаниям — сожжены до тла. В это время пришла другая религия вместо язычества. Большинство людей верили и поклонялись лишь в одного божества: Нострадамус — бог предсказаний и считался мучеником, так как он лишился глаз из-за своего старшего брата Эравы — бог тьмы, болезней и хаоса. Я слышал рассказ о том, что один из язычников связался с этим божеством. Он сказал, что в следующем поколении придет отчаяние и появится хаос среди людей… «Нострадамус, — задумался Остен. — Ведь в последних словах старого император, он сказал » Да направит тебя Нострадамус!«. Что это могло означать? — позже Остена осенил тот факт, что почти такой же человек встречался ему совсем недавно. — Да не может быть! Как…как это могло произойти? Это научным образом не может быть!»        — Остен? Ты меня слышишь? — спросил его Зейхер.        — А? Что такое? — встрепенулся Остен, словно от глубокого сна.        — Я тебе говорю предположения, а ты засыпаешь на ходу! — разозлился на него Зейхер, хотя сам понимал, что нагрузил на молодого человека много информации, но позже снова закурил свою трубку и посмотрел на своего ученика. — Вряд ли тебе рассказывать об этом…        — О чем вы, профессор? — с любопытством спросил Остен.       Профессор лишь замолчал и в последний раз закурил трубку. Наверно, ему уже было все равно: повторять или не повторять — неважно! Все равно Остен мог и сам догадаться без него, но в лишний раз можно и сказать, чтобы смог хорошенько запомнить все сказанное ему. Зейхер не любил никого обманывать, даже когда у него был статус, титул и имя во императорском дворе. Он никогда не приучал себя, как сам называл профессор «техникой труса», то есть обманывать людей ложными доводами и выводами из своей тыквенной пустой головы.        — Когда осматривал тело старого императора, — сказал Зейхер немного неуверенно, — то обнаружил следующее. Раны настолько глубокие, что не просто кинжалы, которые вонзались одновременно, а что-то иное. Чужое. На самих ранах были странные крапление в виде темного порошка. Как ты думаешь, Остен, такое может произойти на самом деле?        — Нет, конечно же! — с полной решимостью ответил на заданный вопрос молодой человек. — Никаких краплений не может быть!        — А я о чем же? Всему должно быть объяснение. Я думаю, что всю эту кашу заварил тот, кто возжелал смерти императора. Но мы еще не знаем, что он еще запланировал сделать. Надо его остановить пока не пострадала весь императорский род. Тогда империя рухнет и вскоре будет хаос. Если он окажется последним из рода последних язычников, то могу предположить — убийца возжелал справедливости во имя его предков. И тут можно понять: его же языческие верования просто подвергли к большому геноциде, как двести лет назад, когда нашли секты поклоняющиеся к божествам. Помнишь это из истории? Тогда слышал от своего прадеда эту историю у меня, как пятилетнего ребенка, мурашки по коже пошли от его рассказов. Ты только представь сколько тел вывозилось на общую могилу этих сектантов? Они искали то, что противоречит сегодняшнему времени.       Профессор говорил это настолько уверенно и достаточно информативно, что Остену казалось, что это вовсе не Алистер Зейхер, а совсем иной человек, возможно из какого-то старого романа связанное с детективом, сошедшего с старых страниц. Насколько были убедительны не только доводы, но его рассуждения, которые заставляли задуматься над некоторыми фактами. А что, если так? Вдруг все на самом деле так, как говорит профессор? Неужели императорская семья может быть под угрозой? А империя может остаться без своего единственного правителя? Остен не мог представить все это в одном большом созданном сценарии, где столько боли и катастроф. Словно все это не по-настоящему. Все идет по вымышленному плану, который появился достаточно внезапно для всех.        — Где сейчас император Эван? — спросил тут же Остен.        — Успокаивает будущую императрицу Адель в покоях императрицы, — ответил Зейхер, посмотрев на небо. — Бедняжка. В свой день рождение увидела смерть родного человека. Это ужасный подарок, который можно встретить.        — Я должен поговорить с императором, — сказав это, Остен резко поднялся, чтобы поспешить что-то сказать. — Мне надо кое-что сказать.        — Постой! О чем ты? — остановил его Зейхер лишь одним сильным захватом руки.       Что теперь делать? У Остена лишь было три варианта ответа: либо рассказать ему о своих догадках, в том числе о тех странных снах-предсказаний, которые ему были посланы из ниоткуда, либо уйти, либо не говорить, что вообще происходит.        — Простите, профессор Зейхер, — извинился перед ним Остен, — но я не в состоянии этого объяснить. Однако держать в себе все тоже не смогу, потому что это касается императора, — сказав это он рванул прямо внутрь всего особняка.        — Остен! Постой! — смог услышать молодой врач от своего наставника, который поковылял за ним вслед.       Остену не хотел, чтобы кто-то знал о том, что у него были достаточно странные причуды или явления, как ему показалось тогда. Он не был сумасшедшим. Скорее попал в довольно неловкую ситуацию, где надо разбираться кто в действительности прав, а кто виноват. Остен запутался вконец. Что же на самом деле можно упустить в этой жизни? Прекрасные моменты из своей кроткой жизни? Смерть его матери, которая умерла из-за отцовских убеждений, что все врачи настоящие маньяки? Что-то здесь началось с самого начала неправильно. А вот что Остен не смог понять, пока не дошел до покоев императрицы Хелен Прекрасной Брадиславской — прекрасная жена Эвана Брадиславского и замечательная мать для своей дочери Адель. Сам же молодой доктор несколько раз имел честь разговаривать с нею, когда тот виделся с «дочерью народа». Странное присутствие страха и беспокойство не оставляло Остена в покое. Он думал, что это уже паранойя. Галлюцинации? Не думаю. Его мысли были словно расшатаны полностью, но единственное, что хотел — донести слова императору о том, что Эван Брадиславский и его семья в опасности.       Когда он был уже близок к покоям Хелен Брадиславской, то Остен лишь слышал странную тишину, побеспокоившую его самого. Это было странно не только для него, но еще для профессора Зейхера, который только что прибежал с отдышкой за Остеном. Тяжелое дыхание немолодого профессора можно было услышать с лестничной площадки. Остен лишь бросил свой обеспокоенный взгляд на профессора и единственное, что смог бы сделать на данный момент, так это разузнать, что происходит в покоях императрицы. Он бы не осмелился пойти к самой императрице без предупреждения, однако все было подозрительно. Сначала это убийство старого императора, позже это затишье. Вместе с профессором Зейхером Остен осторожно выглянул из угла, чтобы понять, почему такая тишина происходит в покоях императрицы Хелен Брадиславской. Но совсем он не ожидал от увиденного. Скорее это было каким-то кошмаром. Вся императорская семья была в середине всей комнаты, а вокруг них ополчилась стража. Это было странно. Они окружали их с поднятыми ружьями будто хотели атаковать без малейшего колебания. Эван Брадиславский вместе со своей семьей стояли с поднятыми руками не совсем понимая, что происходит, хотя они не сильно боялись всего этого дурдома. Как ни странно Адель даже не боялась, а наоборт, пыталась поддержать свою мать, так как Хелен Брадиславская была не то что в смятении, в большей степени взволнована. В своих руках она держала небольшой нательный крест, который крепко сжимала в своих руках, а с дрожащих губ можно было услышать шептание молитвы.        — Что за чертовщина? — спросил тихо Зейхер у Остена. — Почему они направили свои оружья на императора и его семью? Это возмутительно, но в то же время это настолько…странно?        — Я бы сам хотел знать, — ответил тихо Остен. — Однако, не знаю, чем помочь им.        Как будто Зейхер поджидал такого ответа от своего ученика. Не медля он достал из своего жакета револьвер, который тут же тихо зарядил. Остен был удивлен, что его наставник носил огнестрельное оружие с собою.        — Это для самообороны, — сказал он глядя на удивленного Остена. — Думал, врачи должны быть беспомощными идиотами? Глубоко ошибаешься, ученик! — сказав это Зейхер спрятал свой револьвер на прежнее место. — Как показала мне практика — просто так все не может быть. До того, как был убит император, Грегор Брадиславский, он заставил мне взять клятву, чтобы в любом случае защищал его семью. Он хотел, чтобы ты тоже смог защитить, однако после разговора понял — ты не поверил ему, как самому себе.        — Я не думал, что он говорил настоящая правда, — тихо про себя произнес Остен.        — Что-что?        — Нет, ничего.        — Тогда давай поможем императору и его семье! — уверенно сказал Зейхер. — Докажи, что ты не трус!        — Я с радостью, профессор Зейхер, но чем мне помочь? Чем смогу помочь императорской семье?        — У меня есть, план, но он тебе не понравится. Тебе надо защитить Адель, выпрыгнув с нею из окна. Это довольно странный способ, но другого выбора нет.        — Мы разобьемся, профессор! — чуть ли недовольным возгласом произнес это Остен.        — Не разобьетесь, — уверенно сказал Зейхер. — Эта комната находится достаточно далеко от скал, факт того, что вы разобьетесь равняется нулю. Есть шанс, что вас унесет течение и вы останетесь живыми и невредимыми на юге острова. Там будет рыбачья бухта и можете попросить помощи у местных.        — А как же вы? Вы, император и императрица тоже последуйте за нами? — спросил Остен не понимая, почему он рассказывает ему то, что он не знал.        Профессор ничего не ответил, а лишь громко вздохнул. Он понимал, если спасти Адель, есть возможность восстановить все разрушенное, а также поставить на ноги империю в далеком будущем. Однако факт того, что ее родители выживут, маловероятно. Или миссия по их спасению недостигаемая? Ведь профессору нужно защитить не только императрицу, ну и, конечно же, императора, который играет немалую роль в этом городе. Что касается этих стражников, Остену казалось, что были зачарованы. Они стояли так, будто так и должно было. Подобно большим статуям, они нависали над императорской семьей.        — Действуем, — сказал профессор двинувшись вперед.        — Черт, профессор, — чуть ли не громко сказал Остен, но все же последовал за наставником.       Когда они вошли, то «стража» не медля посмотрели на вошедших. Все еще держали в страхе присутствующих, кто находился в комнате. Адель увидев Остена и профессора, лишь немного в душе обрадовалась, однако красные глаза лишь отражали ее действительность. Она была сильна и храбра, однако же была простой девушкой, которая тоже испытывает страх, волнение. Император лишь заслонял своим телом своих близких, чтобы обеспечить им полную безопасность. Хотя бы так, но он чувствовал как защищает. Хоть и не надежно. Профессор лишь достал свой заряженный револьвер. Императорская стража насторожилась. Остен не знал, что делать, ведь план Зейхера заключалась в том, чтобы спасти Адель, а также ее семью. Но в то же время это было невыполнимая миссия. Ведь люди императора, словно заколдованные куклы вуду стояли, как вкопанные, ожидая очередного приказа своего кукловода.        — Чего ты медлишь?! — в полном недогавании был профессор Зейхер. — Я тебе что сказал?        — Но, — хотел кое-что сказать Остен, но профессор был явно зол на ученика и поэтому перебил его лишь тремя словами: «Никаких но! Действуй!».        Остен сразу же рванул с места, как с любой стартовой точки забега. Его ноги уносили лишь прямиком в балкон, где уже был большой обрыв и выход к открытому морю. Он уже не помнит тот момент, когда он успел схватить за талию Адель, а позже момент с выстрелами, вскрик императрицы. Кто-то стрелял в Остена вместе с будущей императрицей и ему пару пуль угодили прямо в ногу. Однако он успел уже выпрыгнуть с Адель наружу…       А дальше…неведомость, которая поглотила их. Также неизвестность за будущее Эндаула.