Новогодняя сказка про жизнь

И тогда Иринка, посмотрев в его откровенные карие глаза, сказала: -Я понимаю, не могу и не хочу сердиться на тебя. Да, я сама виновата: понастроила воздушные замки. Ты же был, словно, мечта! И я рада, что узнала тебя, общалась с тобой, любила тебя. Хотя, почему любила? И сейчас продолжаю. И мне совсем не стыдно об этом говорить. Любви нельзя стыдиться! Любить так любить! А ты сейчас подари мне всю свою нежность и ласку. Это будет лучшим твоим извинением, - она нежно обвила его шею, прикоснулась к его губам, сперва осторожно, потом уже настойчиво. Егор, всё ещё взволнованно дыша, обхватил Иринку крепко-крепко. Теперь он целовал её. Нежно, страстно, исступленно. Он отдал себя на откуп своим ощущениям: никогда он никого так сильно не желал, только её! И это была не просто страсть или животный голод. Он хотел её и умом, и сердцем, и душой! Объяснения этому он не находил, да и не стал морочиться на этот счет. (Делом надо заниматься, делом!) Ему же пообещали прощение и понимание. И он искренне надеялся на это! Девушка уже совсем растаяла в его объятьях. Егор это почувствовал, подхватил её на руки, поднялся по широкой лестнице на второй этаж, в спальню. Одежда мешала, они с нетерпением стали раздевать друг друга. Он дернул, ставший в момент тугим и давящим, галстук. В порыве страсти моментально расстегнул молнию на её платье, стянул с подруги нежный шелк. Иринка сама освободилась от остального, попутно раздевая своего любимого. Пиджак был отброшен в сторону. Рубашка полетела на пол, брюки за ней. Егор откинул одеяло с кровати, уложил Иринку рядом с собой. Их губы сливались в поцелуях: сладких и нежных, глубоких, доводящих до дрожи взаимного желания. Нижнее бельё было моментально снято. Иринка обнимала, ласково гладила ладонями сильное тело Егора, прижимала его к себе и бесстыдно прижималась сама. В порыве страсти обхватила ногами его поясницу, снова вскрикнула, когда он в неё проник. Но уже не от боли, как в первую их встречу, а оттого, что сама безудержно хотела его, забыв про всё на свете! Неважно, что будет потом, а сейчас он с ней, её любимый человек! И она бережно откладывала в памяти каждую секундочку, проведенную с ним; ловила это ощущение неземного наслаждения; принимала каждое его легкое движение, нежные объятия его сильных рук, пылкие и страстные поцелуи; чувствовала на себе приятную тяжесть его желанного тела, ощущала в себе его разгоряченную упругую плоть, опять отдавая ему всю себя. От захлестнувших её эмоций из глаз потекли слёзы. Егор, когда целовал её лицо, почувствовал соленую влагу на своих губах, замедлил движение, тревожно спросил: -Ты плачешь? – он осторожно вытер мокрые дорожки на её щеках. -Нет, не плачу! Так бывает… от счастья, - улыбнулась она. Опять обвила рукой его шею, притянула к себе его лицо, влажно коснулась его губ. Её язычок скользнул по ним, проникая внутрь, касаясь его языка. -Да что ж такое делается-то?! – так подумав, Егор не выдержал, издал то ли вздох, то ли стон, с ещё большим жаром продолжил ласкать свою подружку, и всё никак не мог насытиться. А Иринкины сладкие стоны переросли уже в негромкие крики. Она отдавалась ему так самозабвенно, будто жила последний день. -Егорушка, любимый! – услышал он в пылу страсти. Тут же отозвался: -Иришка, милая! Мне так хорошо с тобой… Дыхание срывалось, ритм всё ускорялся. Егор ещё крепче прижимал девушку к себе. Эйфория, переходящая в экстаз, накрыла их с головой… После, разгоряченные, покрытые бисеринками пота, их тела были рядом, головы покоились на подушках. Он лежал с закрытыми глазами, блаженная улыбка озаряла лицо. Достаточно предусмотрительный и опытный любовник, (уже в третий раз!) совсем забыл с этой девчонкой о средствах предохранения. Злосчастная резинка так и осталась неиспользованной, лежала под подушкой! Он поправил трусы-боксеры. -Да и хрен с ней, с резинкой! – думал про себя Коваленко, - Зато как здорово было! - восторгался он. С Динкой, да и с другими всё было гораздо бледнее и спокойнее. Не так страстно, что ли… А вдруг мне захочется повторить?! А ведь мне захочется! - мелькнула у него мысль, от чего губы сложились бантиком, а на щеках появились ямочки. Лицо приняло презабавное выражение: смесь умильности и лукавства. Но, было это всего на пару секунд. Потом лицо опять стало спокойным и умиротворенным.