Вне фазы Плато

Шум дождя начал затихать лишь тогда, когда первая чернота ночи разбавилась на пасмурном небе полосками красного и оранжевого. Разлившаяся река бродила по городу, а переливы угасающих звёзд мерцали в одной сплошной луже, оставшейся от автомагистрали. Чей-то раскрытый перевёрнутый зонтик дрейфовал у ступеней клиники Куросаки и примыкающему к ней жилому дому. Карин спала в позе эмбриона, закрывшись одеялом с головой и почти кусая губами коленки. Ей виделось во сне что-то тёмное. Что-то, не дающее проснуться и заставляющее шептать что-то тихое, неразличимое. Юзу же была спокойнее, не в последнюю очередь благодаря стараниям «трофейного» Кона, которого всю ночь прижимала к груди, чуть посасывая один из коричневых треугольничков его плюшевой гривы. Девочка сонно и удовлетворённо сопела. «М-да, - Душа+ так и не смог сомкнуть пуговичные глаза от такой близости, - это семейство, определённо такое… странное?..» - он незаметно обвился вокруг тонюсенькой руки Юзу. Странный поступательный шум сверху стих около десяти минут назад, и дом Куросаки вновь провалился в дрёму и тишь. Над пережившей наводнение Каракурой медленно вставало солнце. - Вот уж действительно, дурацкий день был… - Угу… Ну да… Ичиго и Рукия сидели рядком на ещё не остывшей кровати, потерявшей с ними собственную девственность. Оба не чурались больше своих голых тел, но были сейчас чересчур напряжёнными чтобы стыдливо смотреть сейчас друг на друга. Рукия немного поболтала ногами, но передумала и замерла. «Мы с тобою – два одиночества, - думала девушка, - два потерявших контроль вихря безумных эмоций, копившихся ни один день. Случилось то, что должно было случиться. И когда мы, наконец, столкнулись, на миг я начала видеть и чувствовать тебя, твою душу, Ичиго. И тогда я увидела правду… Я поняла, что больше не могу лгать ни тебе, ни себе. Я просто хочу сказать, я уже давно тебя…» - Перестели постель, - вместо высокопарных мыслей у неё самопроизвольно вырвалось это. – Есть у тебя ещё простынь? На этой видишь, как лужа? - Можно подумать, я её сделал, - он усмехнулся. - Ох, ну извините за анатомическую особенность, - девушка насупила носик, чувствуя себя донельзя уязвимой, а Ичиго рассмеялся. - Не важно, брошу прямо в стиралку, а Юзу поутру выстирает, - прозвучал ответ рыжеволосого. – Думаю, она даже ничего не заметит, нет у неё привычки нюхать чужое постельное… «Интересно, ты тоже сейчас говоришь не то, что думаешь, а?.. А если я у тебя спрошу?..» - Я в ванную… - она встала. - Ненавижу, когда этот гигай начинает пахнуть как настоящее тело… Тем более после секса… «Дура… Дура…» - Не разбуди девочек только. Хотя, если они после всего этого не проснулись… - Пойдёшь со мной? Мыться?.. - Не, я устал, - Куросаки резко развернулся на бок лицом к окну и спиной к ней. – Посплю пять минуток. - Если передумаешь, я там надолго… - Ага… Последние капли дождя легли на поседелую мокрую крышу. - Эй, Рукия. Слова остановили её уже у самой двери, сердце пустилось колотуном, пусть маленькая шинингами и не хотела. - Да?.. – со слабой надеждой в голосе спросила она, не веря, что у неё вообще может возникнуть желание ТАКОГО. - Утром всё будет по-другому, а? Как думаешь? Обычные манеры. Обычный грубый голос, но ей понравилось. Словно это были слова, сеющие какую-то надежду на что-то непонятное. - По-другому, - коротко ответила Рукия, уходя прочь. По всему её телу разлилось странное приятное тепло, которого она не чувствовала уже очень давно. А уже гораздо позже: двадцать, а, может, и все двадцать пять минут спустя ей сквозь щёлку во внезапно приоткрывшейся двери уборной влетел хорошо сложенный бумажный самолётик с коротким письмецом с почерком Урахары: «Хорошая работа, Рукия-сан! – прочла она, удивлённо поднимая брови. – Ты просто альфа-тигрица!» - Ах ты, сраный… - тотчас вспыхнула девушка, забывая, что в доме хватает спящих людей. «P.S. Прежде, чем начнёшь подбирать более подходящий эпитет моей скромной персоне, спроси себя: а не стало ли мне немного легче на сердце? Дарю крепкие обнимашки. Киске». И она замолчала, оставаясь наедине с собой. День в самом деле выдался просто чудовищным. «А ведь и правда, - Рукия кое-как протёрла глаза. – Как будто камень с души…» Словно бы расставшись с собственной ложью она одновременно, оторвала от души невидимого паразита, что точил её изнутри уже не один десяток лет. Она вдруг почувствовала долгожданные объятья сна и присела прямо на опущенную крышку унитаза: - Каен-доно, - молвила она в пустоту слабым голосом. – Значит ли это, что вы… отпустили мою грешную душу? *** …Во сне она падала с головокружительной высоты, не понимая толком, где верх или низ, и куда конкретно она летит. «Дождь, - мелькнула глупая мысль, - я, наконец, обратилась каплей дождя…» Впрочем, у дождя не могло быть ни рук, ни ног, а Рукия чувствовала, что осталась при своём теле. Постепенно тьма вокруг неё рассеялась, и юная шинингами увидела под собой простирающиеся леса Руконгая, леса Общества Душ. Она аккуратно, подобно бабочке, приземлилась на летнюю траву и поднялась, чувствуя себя отдохнувшей и сильной. - Долго же я тебя ждал! – окликнул её, будто из небытия, голос Куросаки Ичиго. – Я заждался, знаешь ли! - Ох, прости! – она спешно отряхнула новенькую с иголочки чёрную форму. – Прости, я что-то залеталась, Ичи… - она осеклась. Перед ней стоял не Куросаки, хотя схожесть была невероятно сильной. Но этот шинингами был выше ростом, несколько более широкоплеч, с тёмными волосами и взглядом цвета морской волны. «Я и представить не могла что они так похожи…» - Чего язык проглотила, Кучики? – шинигами строго перекрестил на груди руки. – Так тебе нужно стоять перед своим лейтенантом? Обычные манеры. Обычный грубый голос, всё, как она и запомнила. - И… Извините, Каен-доно! – девушка встрепенулась, догадываясь, как нелепо сейчас выглядит. – Я просто немного потерялась в своих снах и не уверена, что должна делать! Не сдавайте меня капитану Укитаке и брату, прошу вас! - Ха-ха, всё хорошо, Кучики, - лейтенант опустил ладонь на её макушку и хорошенько потрепал за волосы. – Ты же знаешь, я не смогу уже никому ничего разболтать. Я же уже давно мёртв, забыла? Ветер поднялся в лесу Фугая. Солнце очень быстро сгорело и между двумя старыми знакомыми осталась лишь ночь. Тревожная лунная ночь резни и кошмара. - Я знаю, Каен-доно, - не держа больше слёз, сказала шинигами, медленно обнимая Шибу Каена, наставника прошлого, и прижимая к себе. – Знаю… Вы ведь… Всегда говорите мне об этом по ночам. - Больше этого не будет, - голос учителя звучал ласково и баюкающе. – Ты всё сделала правильно, Кучики. Мне незачем больше терзать тебя. Девушка с горечью увидела, что рука мужчины омертвела и позеленела. Само его нерушимое тело за секунду обратилось в мумифицированный труп, но голос продолжал звучать, как ни в чём не бывало: - Ты долго носила внутри мой «прощальный подарок», Рукия… А теперь ты, наконец, избавилась от него… - изо рта и рукавов Каена лезли отвратительные нечеловеческие щупальца, запах и вкус которых девушка с ужасом помнила даже сейчас. Те грубые проникновения чужеродной плоти, разорвавшие её чрево до крови. Но она не шелохнулась в этих сюрреалистичных объятьях смерти. Всё это было уже не по-настоящему. – Передала, куда нужно, как и было предсказано… Теперь ты свободна… Теперь мы… Будем жить… И он исчез, взорвавшись прогорклой пылью прямо в её руках, оставляя после себя лишь кимоно и меч с рукояткой цвета берлинской лазури. Солнце вновь засияло над зеленеющим Фугаем. Над Фугаем из её снов. А проснувшись, Рукия уже не помнила ни единого фрагмента прощального кошмара. Помнила лишь удивительное окрыление и веру в завтрашний, уже почти сегодняшний день. «Всё действительно стало по-другому, Ичиго!» Словно в ней вновь проснулась зелёная неопытная девочка, в первый раз открывшая себе любовь.