Старый враг хуже новых двух

— Как ты здесь оказался, Саид? — Стреляли… К/ф «Белое солнце пустыни». Георг проводил задумчивым взглядом такси, увозившее его агента, протрезвевшего как по мановению руки, к исполнению должностных (или почти должностных) обязанностей. Затем неторопливо зашагал по улице. Ему лучше думалось на ходу, а поразмышлять было о чём. Георгу была не очень понятна вся ситуация, как в целом, так и по действующим лицам. Во-первых: Руслан. Бывший… ммм… бойфренд Тимофея. Бывший, но почему-то принимающий участие в жизни его сына до такой степени, что тратит деньги на его лечение, и срывается с места, чтобы просто так прилететь через пол-Европы. Во-вторых: Эмиль. Тоже сорвавшийся с привычной орбиты, с отказавшими тормозами, вызывающий тревогу своей неузнаваемостью. Что такого могло у них с Тимофеем произойти, что устоявшаяся репутация этого казановы голубой направленности обрушилась за один день? Ведь ещё вчера Эмиль был вполне адекватен. В-третьих: Тимофей. И это самое важное для Георга, самое сложное. Парень за несколько часов предыдущего общения чуть-чуть приоткрыл створки своей духовной раковины, накрепко закрытой от чужих. Но Георг даже не пытался в первой же беседе задавать ему какие-то глубоко личные вопросы, наоборот, старался больше рассказывать сам, как-то успокоить сына, расположить к себе, стереть впечатление необходимости общаться с незнакомцем. И что теперь делать? Лезть Тимке в душу, грубо ломать эту хрупкую раковину, допытываясь о сути его отношений с другими мужчинами? Георг никогда не был силён ни в психологии, ни в дипломатии. Уже добравшись до здания клиники, Георг посомневался ещё немного и всё-таки решил позвонить Тимохе, чтобы вызвать на разговор. «Будем надеяться только на родительский инстинкт, может, чего доброго подскажет», — вздохнул про себя папа. * * * Тимоха переживал очередной вираж своего непредсказуемо меняющегося настроения: в данную минуту он апатично валялся на кровати, невидящим взором уставившись куда-то перед собой. После того, как он поговорил по телефону с Георгом и сообщил о приезде Руслана, он только что по стенам не побегал под действием всяких разноплановых эмоций. Потом надо было по расписанию посетить процедурный кабинет, и вот теперь накатила какая-то предобморочная слабость. Но она хотя бы не мешала шевелиться таким же вялым мыслям в голове. И до этого положение дел было небезоблачным, а уж теперь… Их стремительное сближение с Эмилем в его глазах всё неимоверно усложняло, а скорое появление Руслана делало ситуацию почти катастрофической. Почему-то сейчас Хазар воспринимался примерно таким, как в начале их знакомства. Когда, не зная настоящего положения дел, Тимоха видел в нём практически врага. Может быть, отбросила на исходные позиции обида за то, что Хазар бросил его. Может быть, назревающее решение отказаться от Руслана, оставив его с семьёй, заставляло выискивать в любовнике неприятные черты: его ревность, властность, так и не забытая до конца боль и беспомощность первого постельного опыта. Тимоха со стоном перекатился на живот, уткнулся лицом в подушку. Ладно, врать себе бессмысленно: без Хазара Тимохе плохо. Нужен, всё равно нужен, со всеми своими недостатками, ревнивыми скандалами, горящими глазами, жадными поцелуями и бесстыдными прикосновениями… Пробудившееся от сексуальной летаргии тело уже готовилось отреагировать на воспоминания должным образом, но тут позвонил Георг, и Тимоха с облегчением схватился за телефон: - Алё? Да. Я уже беспокоиться начал, что так долго… Угу, я сейчас спущусь. Они удобно устроились в одном из уютных, тихих кафе. Георг специально выбрал такое, где вместо стульев были полукруглые мягкие диванчики, создающие для собеседников дополнительную атмосферу уединённой близости. А предстоящий разговор обещает быть не пустой болтовней.  — Я попросил Эмиля узнать о прибытии Руслана, есть у него свои каналы для добывания информации. Так что, как только у него будут новости, обещал сразу позвонить. Кстати, хотел узнать… Руслан — он не русский, да? Фамилия такая… кавказская, что ли. - Ну, да. Это имеет значение? — Тимоха хмуро уткнулся в меню. - Нет. Нет, конечно. Просто интересно показалось… — В ответ на вопрошающий взгляд сына Георг неловко выдавил, внутри кляня себя за бестактность. – Ну, он и Эмиль. Мусульманин и еврей. Что-то вроде войны на Ближнем Востоке.  — Знаешь, а мне не смешно. Только ещё их личной интифады тут не хватало, — Тимоха совсем сник от таких перспектив.  — Да уж, — сочувственно покивал Георг. — Ты теперь как между двух огней будешь.  — Между трёх, — мрачно уточнил Тимоха. Георг непонимающе уставился на него. Тимоха криво усмехнулся и добавил:  — Меня дома ещё один влюблённый третьекурсник дожидается. От неожиданности Георг даже поперхнулся вдохом. Откашлявшись, он налил себе минеральной воды. «Ещё один?! Нечего сказать, силён сынуля…» Немного отойдя от шока, Георг осторожно поинтересовался:  — А Руслан о нём знает? — Дождавшись подтверждающего кивка сына, Георг не смог сдержать любопытства: — И что, не ревнует даже?  — Сам удивляюсь. Они даже… спелись, что ли. Вот и сюда меня совместными усилиями отправили. Георг старался ничем не показывать своей радости от того, как, сам не заметив, сын начал рассказывать о себе. Пока не позвонил Эмиль, Тимоха успел раскрыться для Георга в достаточной мере. Обдумывать полученную информацию отец будет потом, на досуге, но пока всё, о чём он узнал сейчас, только укрепило его симпатию к парню. Эмиль сухо и лаконично сообщил, что до прибытия господина Хайзарова в славный город Мюнхен осталось чуть более четырёх часов. Узнав об этом, Тимоха только беспомощно посмотрел на отца. Тот подбадривающе подмигнул ему: - Ну, ты чего, сын? Не трусь, прорвёмся, — до чего же приятно было произносить это «сын», и видеть, как отражается в родных глазах что-то в ответ… трудно обозначить словом. Но чувство такое, что готов, не раздумывая, спрыгнуть с самого высокого моста через Изар. Тимоха немного расслабился при виде его оптимизма, но всё равно в душе оставалась тревога:  — Да ты его просто не знаешь. Тот ещё Отелло. Собственник, чтоб ему… Не знаю, что он там себе навоображал, но меня даже слушать не стал — приеду и точка. Может, придумаешь какую-нибудь командировку для Эмиля, от греха подальше? В конце концов, я сам во всём виноват.  — Ты что, собираешься рассказать Руслану об Эмиле? — удивлению Георга не было границ.  — Ммм… Не то, чтобы сразу рассказать… Скорее не собираюсь ничего скрывать, всё равно не смогу. А меня Руслан очень хорошо знает, и сразу поймёт — что-то не так, — Тимоха с благодарностью кивнул официанту, расставляющему на столе тарелки. Георг только беззвучно открывал рот, не в силах найти слов. Сын всё больше поражал его. Видеть такую честную, бесхитростную, нелицемерную натуру ему давно не доводилось. Как от капнувшей в воду чёрной туши, в душе начала расплываться разъедающая горечь давней вины. «Зоенька, фея моя безгрешная… Сын-то весь в тебя, хоть сколько любовников ни будь, а чистый, как хрустальная капелька…» Георг бесцельно погонял на тарелке еду, посмотрел на Тимоху. Тот тоже без особого аппетита мельчил шницель, вид у него при этом был такой, с каким новобранцы в первый серьёзный бой собираются. Георг мысленно хлопнул себя по лбу: так и есть, Тим считает, что этот бой только его, и наличие союзников даже не рассматривает. «Ошибаешься, сын, мне тоже интересно познакомиться с этим… как бы его обозвать поинтеллигентнее?»  — Значит, Руслан собственник? Пещерный человек — чуть что, дубиной по голове, за волосы и в ту же пещеру? Тимоха заулыбался:  — Знаешь, когда мы только познакомились, я сам о нём примерно так и думал. Хазар он и есть хазар. Кочевником про себя называл, Чингисханом, ещё по-всякому… Боялся его, как маньяка из подворотни, а он мне дважды жизнь спас, да так, что я и не заметил даже, не понял, пока он сам не признался. Тимоха задумался, окончательно оставив еду остывать на тарелке. Георг старался даже дышать через раз, чтобы не спугнуть его приступ откровенности, хотя так и тянуло стереть морщинку между тёмно-золотистых бровей, как лишний штрих на рисунке.  — А ведь я каждому из них обязан, каждому из троих, — раздумчивый, тихий голос Тимохи оторвал художника от невольного любования сыном. — Руслану — жизнью. Эмилю — здоровьем. Димке… Пожалуй, и тем, и другим, ситуации были такие… сложные.  — Вот только не думай, что ты теперь каждому должен, — Георгу совершенно не понравилось выражение лица Тимофея, когда он перечислял имена людей, важных для него. — Если я тебе буду помогать, ты что, посчитаешь себя обязанным? Я тогда с тобой разругаюсь, учти. И я уверен, что каждый из них заботился о тебе вовсе не потому, чтоб потом счёт выставить. А если этот твой Руслан попробует что-то от тебя требовать, я ему быстро объясню, куда пойти со своими претензиями. Глаза у Тимохи всё больше округлялись:  — Ты что… собираешься с ним… общаться?  — А ты как думал? Я тебе отец или так, рядом постоять попросили? Мы ему ещё покажем, где раки вкуснее, и кто кого в итоге за волосы оттаскает. Похоже, последние слова Георга натолкнули Тимоху на какую-то мысль. Он даже заёрзал на диванчике от нетерпения.  — Точно, давно хотел! В смысле — не за волосы таскать, а… Только ты должен мне помочь, я же в этом городе, кроме музеев, почти нигде не был… * * * Сразу улететь, как хотелось, у Руслана не получилось. Да он и сам понимал, что можно бросить всё и сорваться с места, вот только проблем от этого потом появится во много раз больше. Поэтому приходилось сдерживать нетерпеливую дрожь, пока улаживал «формальности». Меньше всего хлопот было на работе. Он давно организовал дела на фирме так, чтобы его возможное отсутствие не играло фатальной роли. Да, он хорошо поработал, и даже, наученный горьким опытом, подстраховался, если отец вновь решит затянуть на нём финансовую удавку. Теперь на этот случай у Руслана есть неплохо защищённая заначка, которая послужит им с Тимохой своеобразным НЗ на «чёрный» день. А вот дела семейные… Тут всё гораздо сложнее. Руслан опасался, что Диана, успокоившись, со временем пересмотрит свой взгляд на их устные договорённости, но, к счастью, напрасно. Жена спокойно выслушала его сбивчивый монолог о необходимости уехать, подтвердила готовность подписать необходимые документы о разводе, а под конец даже поинтересовалась:  — У него там всё в порядке? - Да, вроде бы нормально… А ты почему спрашиваешь? Диана пожала плечами:  — Потому что ты летишь, как на пожар. Вот и подумала, может, с ним что-то случилось. Руслан разглядывал жену так, будто первый раз видел.  — Вообще-то кое-что произошло, ты права. Как всё-таки женщины бывают проницательны! А вот что именно произошло, я и хочу выяснить на месте. Далее по плану стояла встреча с отцом. Ничего хорошего для себя Руслан от неё не ожидал. Просто надеялся, что отец будет держать себя в руках. Виделись они за последний месяц всего несколько раз, оба вели себя как два дипломата враждующих государств, и Руслана это вполне устраивало. Но сейчас он принёс родителям новости, нарушающие статус кво, и был готов к более «горячему» приёму. В целом, так и произошло. Ровным тоном, как и положено при оглашении дипломатических нот, Руслан Эльдарович уведомил Эльдара Тимуровича о своих намерениях: скором разводе и ещё более скором убытии в Мюнхен. Выводы из вышеизложенного папа сделал однозначные. И следующие десять минут стены отцовского кабинета достойно выдерживали звуковые колебания эмоционального шторма силой в девять баллов, как минимум. Выдержал их и Руслан, поскольку именно на этот вариант и настраивался. Но вот уже на обратном пути до него постепенно дошло, что кое-что неожиданное в отцовской реакции всё же было. Среди всех громов и молний, обрушившихся на его гордую, несклоненную голову, не прозвучало ни одной конкретной, выполнимой угрозы. Да, папенька гневался, но очень общо, без персоналий, как будто просто выплескивал своё недовольство этим несовершенным мироустройством в лице собственного сына. А Руслан просто молчал, выслушивая старую теорию о спермотоксикозе, разрушающе действующем на мозги. Он всё равно не смог бы объяснить отцу, что не банальный недотрах толкает его к Тимохе. Всё гораздо сложнее, или проще, это как посмотреть. Вот Тимоха сейчас далеко, и Руслан чувствует себя так, будто из него кусок выдрали, и теперь эта незаживающая кровоточащая рана не даёт спокойно есть, спать, жить. И обнять Тимоху — это приставить обратно недостающую часть, снова стать целым. Некоторое время Руслан гадал, стоит ли считать расплывчатость отцовских сентенций фактом в пользу того, что папа, наконец, понял, что сына на нужные рельсы уже не повернуть, как ни крути стрелочный механизм. Так и не придя ни к чему определённому, Руслан решил, что дальше жизнь покажет, и поехал к Коту. Тут тоже требовалась дипломатия особого рода. При всём своём кажущемся простодушии приятель на раз просекал, когда Хазар приступал к нему с делами, имеющими двойное дно. Поэтому просьбу позаботиться о Диане, пока его не будет в Москве, следовало преподнести именно как заботу о женщине с младенцем, и ничего кроме. - Ну, ладно, зайду, мне не трудно, — Кот неуверенно взъерошил свою макушку. — А когда? Руслан аж умилился в душе: даже среди своих друзей-байкеров Кот выделялся бесцеремонностью, а тут ему требовалось особое приглашение, чтобы прийти домой к давнему другу в его отсутствие. И как же в его рыжую голову вдолбить мысль, что излишняя застенчивость в данном конкретном случае просто противопоказана?  — Что значит «когда»? С маленьким ребёнком помощь, знаешь ли, постоянно нужна: продукты донести, коляску помочь спустить, ночью встать, чтобы перепеленать… - Ага, ясно… Стой! Как — ночью? .. Глядя в переполошенные голубые глаза, Руслан собрал всё свое небогатое актёрское мастерство и не допускающим возражения тоном заявил:  — А ты как думал, ночью с малышкой труднее всего. Вот у неё недавно с животиком что-то было, так она нас каждый час поднимала… А, чёрт! И правда, ты же на ночь не останешься… Или останешься? Места же много, и Дианка против не будет. - Ха, не будет! Смеёшься, что ли? Мне в последний раз по башке крышкой от кастрюли так прилетело, краш-тест рядом не стоял!  — А ты не нарывайся. К каждой женщине можно подход найти. Хочешь, расскажу, что Диана любит? Так, во-первых, одеколон смени… Чертыхаясь, Руслан пытался отрегулировать спинку кресла, но нужный ему угол никак не хотел устанавливаться. И это называется бизнес-класс! Его раздражало всё: и люди вокруг, и шум, сопровождающий упорядоченную суету аэропорта, и даже профессионально-очаровательная улыбка красивой стюардессы казалась верхом издевательства над его издёрганной нервной системой. Переждав неизбежные физические неудобства при наборе высоты, Руслан попытался расслабиться. От предложенной той же красавицей-стюардессой выпивки он, поколебавшись, всё же отказался. Ясности в голове и так не было, надо сохранить хотя бы трезвость. Итак, что на этот момент происходит? А происходит, судя по всему, в жизни Руслана немаленький такой перелом, и не мешало бы наконец-то осознать, чем ему это грозит в ближайшем будущем. Он сделал всё, что в его силах, чтоб не оставить у себя за спиной дымящихся развалин. Прощаясь с Дианой, он выпросил у неё для Кота побольше снисходительности, и даже намекнул, что совсем не против их дальнейшей «дружбы». И теперь надеялся, что по возвращении ему будет о чём догадываться, наблюдая за их поведением. Так что думать о прошлом, а тем более переживать Руслан особо не собирался. Его больше беспокоила предстоящая встреча. Как школьник, украдкой стирающий в дневнике двойку, Руслан старался убедить себя в том, что у него действительно была серьёзная причина, чтобы бросить всё и поехать к Тимохе. Он уцепился за ничтожный повод, чтобы проявить фальшивую на сей раз ревность, просто для того, чтобы увидеть любимого. Ну, хорошо, не просто увидеть — обнять, поцеловать… Ведь от этого никому не будет хуже, уговаривал Хазар непонятно кого. Он даже не рассчитывает на большее, правда-правда, он же понимает, что это всё равно что насилие получится. Нет, об «этом» даже думать нельзя! Руслан нервно пригладил растрепавшиеся волосы, покрутил головой. В салоне все мирно сидели, пережидая полёт. Многие спали, привычно натянув на глаза матерчатые очки-полумаски. Руслан сейчас завидовал их безмятежному покою. Ему самому спокойствия бы где набрать. Чем ближе к Мюнхену, тем мандраж становился сильнее. Встреча с Тимофеем теперь могла оказаться едва ли не началом расставания. А если Тим рассердится на него за этот скоропалительный визит-налёт, если оттолкнёт от себя? Что тогда делать? При мысли о Тимохе Хазар заранее терял способность логично рассуждать и связно изъясняться. Твёрдо уверен только в одном: если он сможет обнять своего ненаглядного… вообще одни инстинкты останутся. Как бы не натворить чего-нибудь этакого, что потом нельзя будет исправить. Значит, придётся держать себя в руках, чего бы это ни стоило. * * * Сообщив Георгу точное время прилёта объекта «Х», Эмиль какое-то время ещё заторможенно понаблюдал нескончаемое реалити-шоу под названием «Жизнь большого города». Потом, чувствуя себя выжатым, как тряпка в руках трудолюбивой хозяйки, отправился домой. Прохладный душ, крепчайший чай с лимоном, несколько движений для повышения тонуса, заученных ещё со времен недолгих занятий спортивной гимнастикой. Весь этот комплекс позволил наконец-то почувствовать себя вновь человеком прямоходящим, а не марионеткой с обрезанными верёвочками. Так много всего случилось, и так быстро. И почему-то это «всё» никак не хочет уложиться так, чтобы не царапалась острыми углами ревнивая обида, не давила своей тяжестью несбыточность желаний, не вымораживало душу зябкое чувство пустоты. «Надо просто принять случившееся, — повторял про себя Эмиль давно заученные истины. — Принять, и спокойно жить дальше, как всегда до этого и было. Соломон был прав — пройдёт и это». Он двигался по квартире, автоматически занимаясь привычными бытовыми делами. Он заставил себя думать о том, как завтра пойдёт в клуб, и представил, какого именно мальчика постарается там снять. Он просмотрел свою электронную почту. Он поставил в микроволновку контейнер с какой-то едой. Он делал что-то ещё, что уже не мог и не хотел запоминать… Но в какой-то момент всё это отошло на дальний план, и Эмиль сам не понял, как оказался в машине. Дорожные указатели подтвердили — он едет по дороге к аэропорту. Первый раз он так выпал из реальности, не считая кратковременных алкогольных провалов. Как кружит сломанную ветку в водовороте, как разворачивает стрелку компаса, так и его уверенно вела сила незнакомого до сих пор притяжения, легко ломая волю, оставляя одно неодолимое желание: увидеть. Ещё раз увидеть Тимофея, и рядом с ним — другого. И, может быть, тогда он сможет понять, что связывает этих двоих и насколько прочно. Поставив автомобиль на стоянке, Эмиль постарался найти в зале аэропорта такое место, чтобы хорошо видеть терминал, но самому не бросаться в глаза. Уже объявили о прибытии нужного рейса, но в толпе встречающих он так и не увидел никого знакомого. И уже когда Эмиль решил, что этого Руслана никто встречать не будет, его взгляд остановился на двух мужских фигурах, торопливо идущих от входа. Сначала он узнал Георга. И только потом, приглядевшись к его спутнику, потрясенно выдохнул: «Зохан вей…» Так уж получилось, что с первого взгляда Эмиль оценил Тимофея с точки зрения человека нетрадиционной ориентации. Как человек, обладающий художественным вкусом, со второго взгляда Эмиль разглядел в Тимофее безусловную красоту и гармоничность, не обращая внимания на неизбежный кокон дополнений в виде одежды и прочих аксессуаров. Но для него также была важна и внешняя оболочка окружающих его людей. Может, ещё и поэтому не стал Эмиль художником — превалировало над фанатичным служением искусству некоторое эстетство, где-то даже слегка отдающее в снобизм. Выросший в обеспеченной семье, отлично разбирающийся в модных тенденциях, не отказывающий себе в воплощении дорогостоящих запросов, Эмиль мог служить образцом для внешнего подражания даже среди людей «высокой моды». И только скоропалительное чувство к Тимофею, перевернувшее многолетние привычки, помешало ему вначале оценить блондина с позиции «встречают по одёжке». А потом уже стало просто неважно, как выглядит парень и во что он одет. Тем более что иногда до ужаса хотелось освободить его от любой одежды, невзирая на её модность и стоимость. И вот теперь Эмиль стоял с отвалившейся челюстью, пожирая глазами молодого человека рядом с Георгом. Он не сразу признал в нём Тимофея, и это уже о многом говорило. Высокий стройный парень, непринуждённо двигающийся между заполнивших зал людей, запросто мог претендовать на роль модели. Начать с того, что исчез неизменный хвост, стянутый неказистой резинкой. Теперь лицо Тимофея мягко обрамляли волнистые волосы длиной до середины шеи. На лоб небрежно падала чёлка из отдельных прядей разной длины и оттенка, придававшая ему немного мальчишеский, задорный вид. Видимо, стилист попался небесталанный — стрижка великолепно сочетала естественность и фантазию мастера, и вообще, выглядеть бы теперь Тимофею этаким двадцатилетним Лелем, если бы не был он экипирован вещами сугубо европейского пошива да ещё, что называется, «из последней коллекции». И вещи эти на нём смотрелись также на удивление органично. Эмиль даже издалека смог определить: товар из бутиков, в которых предпочитал одеваться и он сам. Георг, напротив, не был в таких местах частым посетителем. Но, видимо, он всё же запомнил некоторые из них, раз догадался отвести сына туда, где ему подобрали именно эту одежду. Сейчас на Тимофее были чёрные брюки такого фасона и ширины, что подчеркивали длину и стройность ног. Сверху что-то вроде элегантного кардигана цвета слоновой кости, пуговицы же и кое-какие детали отделки — чёрная кожа. Он был нараспашку, и можно было рассмотреть, что терракотовый свитер отлично сочетается со всем остальным как по стилю, так и по цене. «Молодец Георг, сделал из Тима просто картинку. Мне на погибель, — мысли в голове Эмиля играли в чехарду. – О, а вот, кажется, и тот, кому это всё предназначено. Что ж, видимо, погибать мне в компании… Вон как на Тима уставился, прямо проглотить готов, даже отсюда заметно. Значит, Тим предпочитает темноглазых брюнетов… Да, надо признать, что этот Руслан очень даже неплохо выглядит, и, кажется, моложе меня, но… Я же всё равно красивее! Тим, ну почему он?!» С этими гнетущими мыслями Эмиль, таясь и прячась за чужими спинами, преследовал нужную ему троицу. И когда компания взяла такси, в некотором отдалении от них, но не отставая, двигался и «порше» новоявленного шпиона. Такси остановилось возле «Интер-Сити», и это немного подняло Эмилю настроение: раз не повезли домой, значит, Руслан ещё не считается членом семьи. А то, что Георг вошёл в отель вместе с остальными, вообще обнадёжило, значит, Тимофей не останется наедине со своим… Даже мысленно Эмиль старался не обозначать статус Руслана, как будто эта наивная уловка могла отдалить молодых людей друг от друга. Эмиль припарковался по возможности ближе к входу в отель. И стал ждать неизвестно чего, не отводя взгляда от дверей. Но долгого ожидания не получилось — на улице появился Георг. Один. Выйдя из здания, Георг остановился. Выглядел он так, будто не знал, куда ему направиться. Эмиль, поняв, что можно справлять тризну по всем своим надеждам, в сердцах вжал кулак в клаксон, и на резкий звук Георг повернул голову. Кажется, он даже нисколько не удивился, увидев знакомую машину, просто подошёл, открыл дверь и уселся рядом с Эмилем. Они сидели молча, не глядя друг на друга. Зряшных вопросов никто из них не собирался задавать, но у Эмиля был всё же один, который, как ни старался, он не смог в себе задушить. Голос отказывался повиноваться, поэтому получилось сипло, глухо, надрывно:  — Почему ты Тима оставил там… с ним? * * * Как Хазар ни старался обогнать впереди идущих пассажиров, у него не получалось. Сплочённая семья из четырёх человек плюс багаж не спеша двигалась перед ним, надёжно перекрывая дорогу, и оставалось только сверлить возмущённым взглядом их широкие спины. Занятый поисками свободного фарватера в людском потоке, Хазар не сразу отреагировал на окрик откуда-то сбоку:  — Руслан! Эй, мы здесь! Он повернул голову и остолбенел: красивый блондин в светлом кашемировом полупальто смотрел на него знакомыми бирюзовыми глазами… Тимоха?! Ступор длился неприлично долго; Тимофей успел уже и поздороваться, и поинтересоваться перелётом, а Руслан всё восторженно таращил глаза, стараясь лучше разглядеть каждую чёрточку новой, необычной Тимохиной внешности. Как же ему идёт новая причёска! И в кои-то веки сам приобрёл приличные одёжки. И вообще, как-то непривычно улыбчив, раскован.  — Познакомься, Руслан, это мой отец. Хазар машинально пожал руку мужчине, почти не обратив на него внимания, пробормотал что-то полагающееся ситуации, и снова уставился на Тимоху. Тот, конечно, заметил реакцию Хазара, но смущаться, что удивительно, и не подумал. Наоборот, ослепительно улыбнулся, чем добил Руслана окончательно. Пока шли до такси, Хазар ошеломлённо думал: «Хорошо, что так получилось, как пыльным мешком по голове. А то ведь потянулся бы к нему, как пить дать, и на папу бы не посмотрел. Теперь только не смотреть в его сторону лишний раз, и всё обойдётся. А как не смотреть-то? Господи, какой он стал… Только бы удержаться, не дотронуться, может, привыкну как-нибудь…» В отеле «Интер-Сити» Руслан один раз уже бывал, поэтому и забронировал номер заранее. От помощи персонала в доставке багажа он, конечно, отказался. Получив ключ, неуверенно повернулся к своим провожатым:  — Подниметесь со мной? — но смотрел при этом только на Тимоху. А Тимоха так же нерешительно взглянул на отца. Тот пожал плечами и первым направился к лифту. * * *  То, что идти в номер к Руслану — плохая идея, Тимоха и так подозревал. Но уже в лифте стало ясно, что это — очень плохая идея, особенно если ты хочешь держать обитателя этого номера подальше от себя. Не обращая внимания на третьего компаньона, нагло проигнорировав то, что размеры лифтовой кабины позволяли держать большую дистанцию, Хазар вплотную придвинулся к Тимохе. Он стоял, не прикасаясь, но почти зарывшись лицом в его новую причёску, и по всему было видно, что сдвинуть его с этой позиции никому не под силу. И все благие намерения Тимохи тут же дали ощутимую трещину… … Всю суету и волнения этого беспокойного, долгого дня Тимоха перенёс стоически. Он выдержал даже изнурительный поход в салон красоты (что поделать, сам напросился), а потом не менее обессиливающий шопинг, что для Тимохи приравнивалось к двум полноценным сеансам садо-мазо. Из-за назойливости продавцов, объявивших натуральную осаду такого привлекательного покупателя вкупе со щедрым спонсором, они с Георгом едва не опоздали в аэропорт. Тимоха мог бы недолго погордиться и тем, что смог удержать в узде свои чувства при встрече с Хазаром. Что не показал своего удовольствия от того, каким ошарашенным выглядел Хазар от лицезрения преображённого любовника. Это способствовало и повышению самооценки, и пробуждению самолюбия, чего никогда раньше не происходило. Тимохе пошли на пользу усилия как Эмиля, так и Георга, и теперь он с затаённой радостью осознавал: он тоже что-то представляет собой, в этом мире он фигура значимая хоть для кого-то, и это ему нравится. Не то чтобы он раньше сознательно принижал смысл своего существования, нет, просто не задумывался об этом. Жил, больше уделяя внимания окружающим, но не себе. О том, как много он может значить для других, Тимоха понял буквально в последнее время. И эта истина дошла до него вместе со стоном Эмиля: «Тим, счастье моё…». Эту истину подтвердили исполненные отцовской гордости взгляды Георга, сопровождающие его целый день. И сейчас эта истина жаркой волной расходилась по телу от близкого соседства Хазара, растапливая всю заготовленную стойкость, разрушая все благие намерения, и окончательно ставя крест на Тимохином целомудрии. Всё равно оно никому, кроме него, не нужно. Когда багаж был небрежно брошен в углу, а номер мельком осмотрен и признан годным к проживанию, наступила неловкая пауза. Георг уже давно чувствовал всё нарастающее напряжение в их маленькой компании, поэтому решил свернуть общение на сегодня. В целях дальнейшего сохранения мирной обстановки, как он сам себе объяснял свои действия. Со словами «Мы заедем за тобой завтра после обеда», он попрощался и потянул Тимоху за собой к выходу. Тот безропотно последовал за ним, скромно опустив очи долу. И вот когда уже в коридоре Георг готовился облегчённо перевести дух, за их спинами раздался напряжённый голос Хазара: - Тим! Можно тебя на минуту? Тимоха не успел до конца повернуться, как Хазар, ухватив его за локоть, мгновенно втащил обратно в номер. А перед носом обескураженного таким маневром Георга захлопнулась дверь. И тут же дрогнула снова так, как если бы с той стороны к этой двери со всего размаха впечаталось чьё-то тело. Георг постоял несколько секунд, стараясь расшифровать звуки, с трудом доносящиеся из-за дверной преграды. Нет, конечно, криков о помощи Георг в любом случае не ожидал, но и оставить сына на растерзание тоже как-то… не комильфо. Поэтому он и поднял руку, собираясь постучать. Не успел. Дверь отворилась стремительно, как и всё, что происходило в эти минуты. В появившемся проёме возник взъерошенный Руслан, остро, по-звериному сверканул на Георга черными глазами. Молча повесил на ручку двери стандартную табличку с просьбой «не беспокоить», ещё раз полыхнул в сторону растерянного папы предупреждающим взором и закрыл дверь. Желания постучать у Георга больше не возникало. Он медленно пошёл к выходу, уже не обращая внимания ни на что. Его внезапно захватила сумашедшая, в одну секунду пришедшая идея написать портрет дикого кочевника. Чтоб застыл в вечном плену холста и красок неукротимый варвар, в последнем бешеном усилии, с косым замахом кривой сабли, а в узких горящих глазах причудливо бы смешались угроза и мольба… Как это получилось у Руслана — непонятно, но вряд ли ещё раз он будет таким открытым для чужого взгляда. А жаль. Полностью погрузившись в эти мысли, Георг вышел на улицу и стал оглядываться, соображая, что ему делать дальше. Невдалеке раздался резкий звук автомобильного сигнала. Знакомый «порше», ещё более знакомый человек за рулём. Что-то в этом духе Георг и ожидал от Эмиля, поэтому сел в машину без лишних разговоров. И вопроса, заданного сдавленным от эмоций голосом, тоже ожидал:  — Почему ты оставил Тима там… с ним? Георг виновато вздохнул и повернул голову, чтобы посмотреть другу в лицо. Ответил не сразу, засмотревшись на гневный блеск тёмно-тёмно-фиолетовых глаз. «Ох ты ж, а вот это бы выражение схватить…» Спохватившись, Георг постарался отвлечься от несвоевременного вдохновения, сосредоточился на текущем моменте.  — Почему оставил-то? Наверно, испугался…  — Да неужели? — Эмиль растянул плохо повинующиеся ему губы в скептической усмешке. — Этот Руслан такой страшный оказался? - Нет, конечно. Просто любому нормальному человеку в голову не придет хвататься за оголённые провода под напряжением в тысячу вольт. Эмиль, поверь, я всё понимаю. Ты мне, можно сказать, единственный друг, но пойми и ты… Там действительно трудно находиться рядом: между этими двумя искрит так, что невооружённым глазом заметно. Прости. И меня, и их тоже прости. Какое-то время они ещё молча сидели. Потом Эмиль завёл двигатель, и довольно заурчавшая машина двинулась по Бауэрштрассе. Георг снова тяжело вздохнул, не стараясь спрятать свою слабость от Эмиля. Всё равно это тяжело, слишком тяжело: выбирать между другом и сыном, особенно когда хочешь, чтобы все были счастливы. А такого не бывает… * * * Тимоха не успел даже толком ничего сообразить, как, увлекаемый твёрдой рукой Хазара, птичкой впорхнул обратно к нему в номер. Тут же, без передышки, оказался притиснут к двери, а в приоткрывшийся для выражения протеста рот впились жёсткие губы Хазара. Воздух в лёгких сразу куда-то делся, и тот крошечный промежуток времени, на который Руслан оторвался от него, Тимоха использовал на глубокий вдох. Дверь вновь захлопнулась, но теперь его не стали прижимать к ней, а потащили дальше в комнату. Тимоха ещё успел охнуть, пролепетать «Хха-зар… да подожди ты…», перед тем, как оказался опять в объятиях, вырваться из которых было большой проблемой. И по причине их крепости, и по причине нежелания вырываться.  Да, всё было так, как он помнил, как представлял, как хотел… Ладони Руслана метались по его телу, как будто не могли выбрать, где им лучше, в каком месте можно бы уже остановиться и сжать податливую плоть. А губы, не отрываясь, мяли послушный рот любимого, опять выпивали до донышка, до глухого бессильного мычания. Как побеждённый на татами хлопает по ковру в знак пощады, так и Тимоха обеими руками слабо колотил по широким плечам Хазара, не замечая, что при этом всё крепче сам вжимается в его напряжённое тело.  — Пусти… Нельзя… — почему-то силы остались только на шёпот. Стальные тиски объятий чуть-чуть разжались, и Хазар тяжёло задышал ему в шею:  — Сам знаю, что тебе нельзя… Не могу сдержаться, хоть убей… Последним усилием Тимоха постарался оттолкнуть себя от магнетически притягательной груди Хазара, обжигающей даже через все слои одежды, включая верхнюю (на снятие её Хазар времени не нашёл).  — Тебе… нельзя. Как-никак семейный человек. Вот и… соответствуй… Что он сказал что-то не то, Тимохе дала понять хищная, просто людоедская какая-то усмешка Хазара. Скользя горящим взглядом по покрасневшему тимохиному лицу, он то ли пропел, то ли промурлыкал:  — Ошибаааешься… Почти разведённый. А супружеская измена только ускорит этот процесс. И снова поцелуй, почти на грани обморока. И снова неистовый марш-бросок по всему телу жадных, оголодавших без этих прикосновений рук. Улетели в разные стороны один за другим предметы особенно мешающей одежды. Но в какой-то миг вдруг всё остановилось. Замер на середине движения Руслан. Замер Тимоха, прижатый к нему недвусмысленно пульсирующей частью тела. Хриплый вдох-аханье, шёпот — недоверие вперемешку с ликованием:  — Тимоха… Ты… Правда, что ли?! А вот теперь – всё. Теперь нет у Тимохи ни возможности, ни желания куда-то сбежать. Теперь осталось только поднять голову и посмотреть в любимые глаза, улыбкой подтверждая: «Правда… Твой… Бери…»