Спокойствие, только спокойствие...

— Архипова 37, — поспешно сказал Женя таксисту, захлопывая дверь салона.       Машина уехала, оставив меня недоуменно смотреть вслед. Что-то определенно было не так, я видел это. Раньше я бы махнул рукой и пошел домой или в бар — мало ли, что там творится в жизни других. Мол, мое дело — сторона. Но не сейчас.       Дрожащими от спешки пальцами я выловил из кармана телефон и вызвал такси, наорав при этом на оператора, отчего-то не воспринявшей сразу мое «Срочно!». Пара минут прошла в ожидании. Черт подери, что же Женя задумал? Он выглядел так, будто ехал сбрасываться с моста. И ведь опять сбежал без всяких объяснений! Конечно, зачем? Я же просто тот, кто таскается за ним как идиот уже пару недель, пытается сблизиться, понять его интересы; тот, кто достает дурацкими разговорами, чаще бессмысленными; тот, кто ловит каждую улыбку и старается любыми способами привлечь к себе внимание... Может, я ему надоел, и он, не выдержав, прямо сейчас поехал сваливать на первом попавшемся поезде/самолете?.. Нет, я как всегда преувеличиваю, что-то здесь нечисто.       Я сел в подошедшее такси и сказал адрес, попросив ехать побыстрее. Прибыв на место, я переспросил у таксиста, а точно ли туда он меня привез, потому что, мягко говоря, не верилось, что Женя, Женя, которого я знаю, приехал именно в это жалкое место. Недовольный водитель ткнул мне в нос GPS-навигатором и посоветовал не выходить из салона, если дорожу сохранностью своей жизни. Расплатившись за поездку, я, разумеется, вышел, потому что, может, жизнь я свою берегу, но и Женину тоже. Также попросил подождать и покивал в ответ на его заявление, что ожидание тоже будет платное.       Отвратное место встретило меня запахом отходов. Какого черта Женя здесь забыл? А может, он специально назвал неверный адрес, чтобы я его услышал, а потом задал таксисту другой курс?.. Но если есть хоть мельчайшая вероятность, что он может быть здесь, то я не могу уехать.       У стойки стояла толстая баба, которая выглядела чуть адекватнее прочего сброда, находившегося, казалось, в непрекращающемся наркотично-алкогольном угаре. — Здрасьте, — сказал я, привлекая ее внимание. — Здесь был молодой человек моего возраста, чуть ниже ростом, в очках в красной оправе? — Не-а, сладкий, — пролепетала она, ставя жирные локти на стойку. Вдруг чья-то рука схватила меня за ногу и попросила мелочи. Я отступил от развалины, сидящей на полу, привалившись к стойке. — Вы уверены? — спросил я толстуху. — Зуб даю, — и она ощерила полупустую пасть с редкими коричневыми осколками в воспаленных деснах. Мда, нужны мне твои зубы. — Скжу про крсавчика, мелчь дааай, — провыла развалина под стойкой.       Толстуха недовольно скривилась, бросив на ревущего хмурый взгляд. Получив пару бумажек, он сообщил мне о комнате 215, что на втором этаже по лестнице направо. Уходя в правый коридор, я услышал, как толстуха кинулась отбирать у развалины деньги. Что ж, естественный отбор.       Я поднялся на второй этаж, нашел нужную комнату. Дверь закрыта, разумеется. Но что такое замок в этом хламовнике, где стены изборождены трещинами, а дерево рассохлось и покоробилось? Да наркоманы, видимо, сами строили это здание. Ударив ногой в район замка на двери, я выбил ее с первого раза. Думаю, толстуха особо не расстроится.       Я сразу услышал чей-то низкий голос и какое-то истошное мычание. Сделав пару шагов по коридору, я увидел мужика с плеткой, склоненного над Женей, голым и прикованным к кровати. — Ах ты ж мразь! — Я подскочил ближе и с размаху треснул мужику локтем, попав в шею. Надеюсь, сломал. Мужик рухнул на Женю, я спихнул его ногой, и он грохнулся на пол. Громкий стон обозначил, что, к сожалению, шею я ему не сломал. — Какого черта ты творишь?! Какого, блять, черта?! — Я склонился над Женей, еле-еле снял с него кляп, нашел на тумбочке ключ и стал открывать наручники.       Женя только смотрел на меня широко распахнутыми глазами, не говоря ни слова. Освободив его от наручников, я, оглядевшись, нашел его одежду и кинул ему. Но тот, хоть и смог самостоятельно сесть, только апатично смотрел перед собой и дрожал. Пришлось ему помочь.       Я решительно гнал от себя все мысли о том, какая приятная у него кожа на ощупь, и пытался не давать себе засматриваться на его родинки, вены, проступающие под кожей, старый шрам на ноге, оставшийся с детства… красный рубец от плетки на бедре. Сжав зубы, я пообещал себе убить этого подонка позже, сейчас куда важнее было помочь Жене.       Попытавшись поднять его на ноги, я понял, что идти он не может. Пришлось нести. В прихожей я выцепил с вешалки его пальто и накинул на него сверху. Пока я нес его вниз, Женя уткнулся лбом в мое плечо. К счастью, таксист еще не уехал. Я как можно осторожнее загрузил Женю в салон, сам ввалившись с другой стороны. Водитель подозрительно смотрел на нас. Я назвал адрес Жени. Еще пара мгновений подозрительности — и мы двинулись в путь.       Я повернулся к Жене и внимательно посмотрел ему в лицо. Может, стоило отвести его в больницу? Вдруг он что-то принял? Я позвал его по имени, но он лишь апатично смотрел куда-то вниз, не обращая внимания на все вокруг. Вдруг я понял, что он без очков. Черт, должно быть я забыл их в том номере! — Женя, ты принимал что-нибудь? — спросил я, дотронувшись до его плеча.       Он поднял на меня взгляд, вдруг всхлипнул и заплакал. Впервые я видел его без очков, и впервые я видел его слезы. Он закрыл лицо руками и скорчился на сидении, вздрагивая всем телом. Его беззащитность и внезапно открывшаяся слабость поразили меня. Растерявшись, я протянул к нему руку, собираясь обнять, прижать к себе и попытаться утешить. Почувствовав мое прикосновение, он выпрямился и прижался ко мне, спрятав лицо на плече, обхватив меня руками. Дурея от его близости, тепла его тела и его запаха, я, сжав зубы, мысленно молил водителя ехать быстрее. Не мог же я… прямо после того, что ему пришлось сейчас пережить… черт подери…       Наконец мы приехали. Я расплатился с таксистом. Женя, заплаканный и обессиленный, выбрался из машины сам, но я поддерживал его на пути к подъезду, в лифте, проводил до квартиры. Он открыл дверь, и я зашел следом.       Снимая пальто в коридоре, я вспомнил, что при душевных расстройствах принято пить горячий чай. Интересно, это тот случай? Или тут нужно что-то покрепче? Но мне явно пить не стоит, потому что даже сейчас, в стопроцентной трезвости я еле сдержался от того, чтобы не начать целовать его прямо в такси. В соленые от слез щеки, в покрасневшие глаза, вспухшие губы… Так, хватит. Надо собраться.       Женя сел на диван и согнулся пополам, закрыв голову руками. Он выглядел таким потерянным и разбитым, что у меня заныло что-то внутри. — Хочешь, я приготовлю чай? — спросил я. — Нет, — глухо донеслось мне в ответ. Вздохнув, я сел рядом на корточки. — Так какого черта это было? — спросил я, стараясь заглушить свое желание злостью на него. Он не ответил. Но вскоре выпрямился и, кажется, немного успокоившись, провел рукой по лицу. — Где мои очки? — спросил он. — Кажется, они остались там. Он зажмурился и отвернулся, но я успел увидеть, что по щекам пошли новые слезы. — Да ладно тебе, купишь новые, велика беда, — попытался утешить его я, пригибаясь и стараясь заглянуть ему в лицо. — Ага, а до того как? Без очков я чувствую себя как голый. Я ни черта не вижу. Как слепой. Очки… Раньше я считал, что это мое проклятие. Помнишь, как в детстве меня из-за них ненавидели? Хотя откуда ты помнишь? А потом я понял, что это и защита. Люди не видят мое лицо – они видят только очки. Так что их мнение и действия ничего не значат, раз это не я. А потом он снял их и… Он всхлипнул и задохнулся в слезах. Я же, пребывая в шоке от того, что он вдруг открылся мне, откашлялся и сказал: — Знаешь, мне хочется сделать с тобой две вещи. Первая: поколотить хорошенько! Я действительно все вспомнил, про нашу дружбу и тот случай на стройке. Но ты меня терроризировал, унижал, оскорблял, не давал мне спокойно жить, сколько я себя помню, и, по идее, я должен злорадствовать, но… Слушая меня, Женя, хоть и смотря куда-то в сторону, повернулся ко мне, сдерживая всхлипы. — А вторая… — Но к чему говорить, если можно продемонстрировать, и я поцеловал его.       Он замер, широко распахнув глаза. Сделав над собой усилие, я отстранился, понимая, что уже еле сдерживаюсь. Но Женя, выходя из транса, потянулся следом, ловя мои губы. Мое удивление тут же захлестнулось горячей волной долго сдерживаемого желания, и я прижал его к себе, немеющими пальцами оглаживая его тело. Нет, я еще не все выяснил! Оторвавшись от него, я спросил: — Так тебе нравится БДСМ? – усмехнулся я, медленно подводя его к интересующей меня теме. — Нет… Я… Мы обязательно должны сейчас именно ОБ ЭТОМ говорить? — кажется он был раздражен, что я прервал нас на таком страстном моменте. Но я знаю, что если не выясню все сейчас, пока он душевно ослаблен и не надел свою маску снова, он просто сомнет этот вопрос, как ненужный кусок бумаги, и без колебания и промаха выкинет в мусорную корзину. — Женя! Я же сказал, что я все вспомнил… про нас и про тот случай на стройке, — мне было сложно открыться ему, и я не знал какие слова ему сказать, чтобы он все понял. — Господи! Илья! Давай потом! Я ждал 15 лет, мы еще успеем пополоскать мозги друг другу, — и он снова притянулся ко мне, ловя мои губы. Но не словил. Я уверен, что он даже не может меня рассмотреть, куда уж до губ дотянуться. Он коснулся моего подбородка и со словами: «Черт подери!» просто откинулся на подушки и ждал. Сначала я не понял его, но он и здесь отличился: — Я все, конечно, понимаю! Ты в шоке, и я обещаю тебе все-все рассказать. Но мне сейчас очень нужно, чтобы ты все взял в свои руки, потому что я.. Сам же видишь. — Его слова удивили меня, он впервые меня о чем-то попросил. Это дало адреналину больше, чем на аттракционе «Супер-8».       Ладно! Может он и тиран, но держит слово. Я склонился над ним, и наши губы и языки ушли в собственный беспечный вальс. Может, он и не видел меня четко, но он ловко на ощупь нашел края моей футболки и одним махом снял ее. Его руки блуждали по моей спине и плечам, а я все никак не мог оторваться от его губ, не мог прекратить целовать его шею. Крыша поехала окончательно, я ставил ему засосы, он царапал мне спину. В штанах стало настолько тесно, что пришлось оторваться от его желанного тела, чтобы избавить себя и его от одежды. Ведь он настолько уязвим сейчас, нежен и хрупок. Сняв его джинсы, я опять заметил этот шрам, опять вспомнил тот случай. — Прости, прости, прости, — шептал я, и на каждое мое «прости» я целовал этот шрам. Женя, кажется, понял, куда я его целую, вырвал свою ногу из моих рук и легонько стукнул ею меня по лбу. — Не извиняйся. Я никогда не был зол на тебя, из-за того, что тогда случилось. Мы были детьми, с кем не бывает. А вот если ты не продолжишь, я реально обижусь, — и стукнул меня еще раз. Вот ведь, прохвост!.. Обожаю его.       Я решил вместо словесных извинений сделать ему извинения поприятнее. Мой рот накрыл его член так ловко, что он сначала и не понял, что произошло. Это все равно что завязать его глаза, чтобы только его тело чувствовало и осознавало происходящее. После движений «вверх-вниз» Женя расслабился и даже положил свою руку мне на голову, перебирая мои волосы. Это было приятно, но когда он застонал, я остановился в шоке от услышанного. — Эм... чего? — смущенно спросил он. — Я впервые услышал, как ты стонешь, причем от меня, — мне было также неловко как и ему, но после моих слов он засмеялся. — Боже, какой ты идиот! — Он стал серьезнее и сказал то, что полностью разбило мои остатки самообладания: — Я люблю тебя уже пятнадцать лет!       Больше ни мне, ни ему ничего говорить не пришлось. Меня одолела такая злость на него за то, что он столько времени играл со мной в кошки-мышки, и такая нежность и любовь, что я просто без колебаний перевернул его на живот, поставил раком и вошел без его подготовки. Вот такое наказание я ему придумал, которое буду выполнять каждую гребанную ночь! Он замычал и, кажется, матернулся. Слава богу, обошлось без травм, ведь я почувствовал, что Женя себя подготовил к встрече с этим насильником. Это распаляло ещё больше и я вбивал его так, что пружины дивана весело играли какую-то мелодию. Не знаю какую, наверное, блюз.       Рукой я накрыл его член, и в ответ мне был удовлетворительный вздох и стон. Мы вообще много стонали. Казалось, мы хотим взять реванш одной ночью за все пятнадцать лет. Я одновременно трахал его, любовался его попой, одной рукой поглаживал его член, а другой — крепко держал его за бедро и иногда шлепал, так что со временем багровый отпечаток руки точно преобразуется в синее пятно.       Кончили мы почти одновременно, громко вскрикивая. Блин, у меня такого ни с кем не было. Мы свалились, надо было отдышаться. Я поцеловал его в лоб. — Я тоже тебя люблю. — Знаю, — хмыкнул он. Вот же наглый!.. Обожаю его.       Мы с ним проговорили почти всю ночь. Женя сдержал свое слово и рассказал мне о том, как ему пришлось стать моим врагом, почему он хотел уехать и что, наконец, происходило в том клоповнике. Услышав, что тот жирный хрен и есть наш заказчик и вовсе не проект был его целью изначально, а Женя, я взбесился еще больше. — И ты молчал?! Почему? Ну почему ты всегда поступаешь так самоотверженно? — Это не самоотверженность вовсе. Я просто защищаю то, что мне дорого, какие бы ни были последствия. Один человек меня этому научил. Я взял его ногу и опять поцеловал его шрам. Кажется, теперь это будет не символом вины, а моей любви к этому чуду. — Пфф, а губы, а шея, у меня еще грудь красивая, а живот видел какой рельефный? — я рассмеялся, он может постоянно и прикидывается засранцем, но я-то знаю, каков он внутри. — Ты прекрасен! Всего расцелую, — улыбнулся я, и в ответ мне была точно такая же счастливая умиротворенная улыбка.