«Вертолет приземлился и нас всех погнали в огромное светящееся здание, которое должно было стать для нас убежищем от того, что так яростно отстреливали люди в темноте. Нам рассказывали что-то, что мы и так понимали, а потом предложили „избавится от этого запаха“. Глейдеры, привыкшие к такой обстановке, сначала не очень поняли. Но, когда нам показали душевые, дали мыло и позволили раздеться, они были счастливы. Нас с Терезой отделяла от всех мальчиков стена, но мы все равно слышали, как они довольно охали, в те моменты Тереза даже смеялась. Эти душевые стали маленьким кусочком счастья.»
Мы стояли под горячими струями воды и прижимались друг к другу. Он целовал меня в лоб и гладил по волосам. Казалось, что в водосток уходили все наши страхи и беспокойства. Когда мы вышли из душевой кабины я видела, как он улыбался, смотря на мое обнаженное тело, от которого исходил пар. Думал я не замечу. Я помню эту улыбку.«После того, как мы хорошенько отмыли от себя остатки Глейда и чужой крови, нас отвели в небольшую лабораторию. Все спокойно проходили свои процедуры в своих небольших частях лаборатории. У меня же это место вызывало сильную тревогу. Меня просто тошнило от запаха спирта, я не могла спокойно сидеть на больничной койке, а вид иглы заставлял организм сжаться до такой степени, будто бы я изюм. Я не могла это контролировать, это было чем-то вроде выработанного инстинкта. Будто бы я забыла что-то очень важное о медицинских кабинетах. Мне померили давление, проверили реакцию на свет, на как только дело дошло до забора крови… Я закричала и начала в страхе отодвигаться от врача, дико размахивая ногами. Сбежались все Глейдеры, кроме Томаса, и Ньют среагировал мгновенно, он схватил меня за руки, встряхнул, чем заставил посмотреть на него, и сказал: — Тише, тише, успокойся! — я тут же остановилась. Он повернул голову к врачу и попросил подождать две минуты. Из глаз вдруг брызнули слезы, все вокруг смотрели на меня, как на психопатку. Как только они начали расходится, он отпустил мои руки и я села на край койки. Он сел рядом, взял меня за руку, переплетая пальцы, и прошептал: — Так надо. Они делают все, чтобы с нами все было хорошо. Это не больно. Уж точно не больнее, чем получать от Галли подзатыльники. Я буду рядом, — он посмотрел на мое заплаканное лицо и я не увидела ни тени испуга в его глазах. Я кивнула. Пришел врач, я протянула ему руку и зарылась лицом в шею Ньюта, второй рукой переплелась пальцами с ним. Ввели иглу — я сильнее сдавила его руку, стали неприятно тянуть кровь. Первое время мне казалось, что меня сейчас вывернет, но потом стало легче. Я даже перестала плакать на его футболку и подняла глаза, чтобы посмотреть на него. Он улыбался мне спокойно и непринужденно.»
Потом мы собирались поспать. Но, похоже, у Ньюта это не получилось. Я не знаю, планировал ли он уйти или это получилось спонтанно, но он все же ушел. Нужно найти его. Я скидываю одеяло и сажусь на кровати, опускаю ноги на пол и потираю лицо. Оглядываюсь вокруг. Везде валяется одежда, какие-то мелочи, книги… Я беру с тумбочки расческу и привожу волосы в порядок. Подбираю с пола свитер и черные джинсы, надеваю их. Такой беспорядок можно объяснить двумя способами: во-первых, очень часто вещи летят на пол в порыве страсти; а во-вторых, комфорт такого беспорядка невозможно оценить тем, кто смертен. Подбираю со стула черную кожаную куртку и надеваю сапоги. Открываю дверь и выхожу на лестничную площадку. А еще, если задуматься, мы боимся порядка, который царил в Пороке.«После инцидента в лаборатории нас отводят в столовую, и говорят, что мы не единственные глейдеры. Были и другие лабиринты, в которых тоже были подростки. Все ребята с удовольствием болтают и очень ждут, когда их заберут на ферму в Убежище. Потом нас отвели в свою комнату, где были мягкие кровати и все, что нужно для полного комфорта. Следующую ночь я провожу на кровати Ньюта, мы шепчемся и целуемся, пока не засыпаем. Когда мы просыпаемся, Томас заявляет, что он „сомневается, что кто-то покидает это место“. Он просто горит желанием узнать, что находится за дверью, куда каждый день уводят бывших глейдеров. Куда увели Терезу. Ньют осторожничает, или не хочет разрушить то, что делает его счастливым. Но Томас ничего не хочет слышать, в столовой он ломится через охранников в дверь, так яростно, что даже всем нам еле удается его остановить. Нас заталкивают в нашу комнату, которая теперь уже кажется тюрьмой. Какой-то мальчишка залезает к нам через вентиляцию, и Томас уползает за ним. Нам остается только ждать.»
Я поднимаюсь по лестнице. Нужно преодолеть всего два этажа и я окажусь на его любимой крыше. Он всегда туда уходит, когда хочет подумать о своих кошмарах. Когда оказываюсь на крыше, я вижу его. Он в черной футболке, джинсах и пальто. Он поворачивает голову ко мне и выдыхает сигаретный дым. Такое чувство, будто бы мы сбежали от чего-то.«Томас ворвался в комнату так, будто бы по этой вентиляции за ним полз гривер. Он закрывал дверь и метался из стороны в сторону. Из его речи можно было только урвать, что „все это Порок“ и „они идут за нами“. Пока мальчики пытались выяснить, что происходит, я чувствовала всеми фибрами своего женского тела, что надвигается что-то ужасное. Мы успели уйти, но это было только началом. Мы побежали дальше, нам нужно было спасти Терезу. Когда мы добрались до нее, выглядела она не важно, в носу у нее был катетер (не знаю, откуда это в моей голове), но Томасу это не помешало, потому что погоня продолжалась. Ньют связал врачам руки, потом они с Томом выбили окно и мы дали деру. Одно из самых ужасных чувств на свете — иметь за спиной врага и попасть в тупик. Но, благодаря Арису, тупик не был тупиком, мы выбрались. Мы сбежали от Порока.»
Ньют отворачивается и глядит куда-то вдаль. Медленно, скрестив руки на груди, я подхожу к нему и смотрю на город. Куча живых огней из окон смотрит на меня в ответ. Закрываю глаза и вижу развалины Жаровни. Если бы гриверы были центром наших кошмаров, думаю, нам было бы намного легче. Однако, это не так. В самых темных уголках руин города прятались не менее ужасные существа. Зараженные.«Никто не собирался нас просто так отпускать. Порок выпустил своих сторожевых собак, которые намеревались найти нас, несмотря на бурю. Мы бежали, спотыкаясь и падая, песок оказывался везде, даже в трусах. Тереза кинулась в какое-то здание. Спустившись, мы обнаружили, что кто-то там жил до нас. Мы решили узнать, что же все-таки произошло. Видимо, мы стали чем-то вроде мяса на убой для Порока. Им нужна была наша кровь, а никто из нас умирать не собирался. Но и, к полнейшему замешательству Ньюта, плана у нас тоже не было. Он был из тех, кто любил держать все под контролем, но, когда на тебя охотятся, это становится довольно проблематичным. Как только мы смогли успокоиться, мы решили взять, все, что может быть полезным, и продолжить путь, как сказал Томас, в горы. Мы с Терезой нашли женские манекены, с обожженными лицами, но одетых в теплую одежду. Переодевшись за ширмой, мы стали собирать рюкзаки. Вдруг вокруг начал включаться свет, гирлянды, лампы… Что за черт? Мы собрались и вдруг увидели, как на нас бегут Минхо и Томас. Бежали и советовали нам делать тоже самое. А потом мы увидели за их спинами толпу людей. Нет, это были не совсем люди, скорее чудовища из ада. Они ковыляли, ползли, бежали, и издавали отвратительные звуки. Клокочущие, жутко втягивающие воздух, хлюпающие. Единственной их целью было уничтожить нас. Сейчас никаких разумных мыслей в голове не осталось, разум отказывался это принимать, остались только инстинкты, которые говорили бежать. Бежать без оглядки. И мы побежали. Побежали сломя голову. Под руку попалась какая-то доска с гвоздями. Лучше, чем ничего. Когда перед тобой оказывается что-то такое, ты можешь либо сбежать, либо защищаться. Но есть вещи, которые портить нельзя, особенно Ньюту. Одна из таких вещей — я. Мы продолжали бежать, нам уже наступали на пятки. Но я никогда не забуду тот момент, когда мое сердце на пару мгновений остановилось. Разбив стекло, монстр набросился на Ньюта. Я так закричала, что гул в ушах стоял еще долго, но Томас успел вовремя. Оказавшись в узком коридоре, мы бежали толкая и пиная друг друга вперед. За нами бежала толпа убийц, а нас встретила закрытая дверь. Пока ребята ломали ее, я стояла за спиной Уинстона и смотрела, как он стреляет. Всех обойм на свете не хватило бы, чтобы перестрелять их. Когда путь был свободен, мы вывалились из этой двери, надеясь, что скоро этому придет конец. Мое сознание разорвал крик, я обернулась и увидела, как безглазая девушка тащит глейдера к себе за ногу. Ребята моментально закрыли дверь, а мы стали тащить лекаря к себе. Я тащила его за руку и видела, как когти разрывают его кожу, оставляя кровавые дорожки. Нечеловеческими усилиями нам удалось вытащить его из хватки смерти. Зараженные хорошие убийцы, но охотники из них никакие. Они могут полагаться только на слух и если сидеть тихо, они никогда тебя не найдут. Так мы оторвались от них. Единственного врача в нашей команде ранили, поэтому нам с Терезой пришлось самим перевязывать Уинстона. Кровь была темной и густой, будто бы он был болен. Руки тряслись. Ничего так не хотелось, как уснуть и забыть обо всем, что случилось этой ночью.»
Блондин облокачивается на перила, не дающие прыгнуть с крыши, и смотрит в пропасть. Потом обращает взгляд ко мне и говорит: — Что нам теперь делать? — Я не знаю, — и он снова опускает взгляд. Отлично понимаю, как это происходит. Этот взгляд — является предшествием какого-то тяжелого решения. Невольно вспоминаю Уинстона. Сейчас он живет в соседней квартире, но когда он…«Просыпаюсь от крика Томаса. Он прогонял ворону, которая хотела чем-нибудь поживиться. Но, кроме нашего собственного мяса, поживиться у нас было нечем. Мы встали. Перелезая через развалины, топая по песку, и покоряя дины, мы шли вперед. Когда мы забрались на самую высокую дину, мы увидели горы, до них были дни, или даже недели ходьбы. У нас ни за что не хватило бы воды или, хотя бы, сил. Но мы забываем об этом, когда Уинстон падает без сил. У него жар, с него сходит не седьмой, а двадцать седьмой пот, он начинает втягивать воздух прямо как те чудовища… Мне становится совсем не по себе. Если он каким-то образом заразился… Он представляет опасность для нас всех. Нам нельзя медлить, поэтому соорудив носилки, мы идем дальше. Начинается песчаная буря и решаем укрыться от нее. Нашим приютом стали какие-то развалины. Томас смотрит на горизонт. Горы будто бы не стоят на месте, а убегают от нас. Ньют спрашивает: — Долго еще идти? — Не очень. Конечно, это звучит ужасно неубедительно. И Ньют слишком устал, чтобы молчать об этом. За спиной слышится выстрел, я оборачиваюсь и вижу больного, который стоит на карачках и просит вернуть ему пистолет. Он хочет застрелиться. Его рвет… Не знаю, кровь это или что-то иное, но черная жидкость выглядит отвратительно. Он просит дать ему умереть, он мучается, потому что эта… болезнь растет в нем с каждой минутой. Я знала, что он не выживет еще до этого, я не понимала, зачем мы продлеваем его жизнь. Но теперь нам придется услышать тот роковой выстрел, который заберет еще одного из нас. Когда вдруг Ньют отдает ему пистолет, я просыпаюсь от сна. Ощущаю, как по лицу моему текут горячие слезы. Я понимаю, что нельзя тратить ни капли влаги, поэтому слизываю их. Блондин первым берет рюкзак и уходит, хватает меня за руку и тащит за собой. Я еле успеваю взять вещи. Мы уходим по очереди, будто бы по-своему с ним прощаясь. Наверное, даже мои слезы что-то ему сказали. Идем молча, смотря вперед, и не смотря друг на друга, потому что если посмотрим — увидим слезы. А нам достаточно своей боли. Выстрел. Все замерли на пару мгновений. Прости, Уинстон. И пошли дальше.»
Еще некоторое время он изучает перила, будто бы это все, что его когда-либо интересовало, а потом холодно говорит: — Скажи что-нибудь, - даже не посмотрел на меня. — Что например? — прежде чем сказать это, мне потребовалось глубоко вдохнуть. Воздух влажный, скорее всего пару часов назад был дождь. Даже этот безобидный запах вызывает тревожные воспоминания.«На следующий день, после смерти Уинстона, мы шли уже по абсолютно ровной поверхности, но от этого не становилось легче. Вода начала кончаться. Ночью нам не удалось хорошо поспать. Казалось, только я заснула, как нас тут же разбудил Томас. Он увидел огни. Кто-то поможет нам! Но, это были не все новости, похоже, надвигался настоящий ураган. И он собирался уничтожить все живое. Погони для нас уже не в новинку. Мы встали и побежали, уходя от темных низких облаков, надвигающихся лавиной, стегающих молниями землю. Дождевые капли нагоняли нас, мы не могли бежать быстрее стихии. Но вот, впереди мы завидели дверь, оставалась пара метров. Я бежала изо всех сил, но Ньют считал, что недостаточно быстро, поэтому тащил меня за собой. Я оборачивалась на Минхо и Томаса, чтобы проверить, все ли хорошо с ними. И когда я в очередной раз обернулась, увидела их дымящиеся тела, Том почти сразу встал, а вот Минхо лежал без сознания. Я искренне на это надеялась. Я остановилась, потянув за собой Ньюта, и указала на них. Томас тем временем тряс Минхо за грудки. Вместе с Арисом они смогли поднять Минхо и затащить в здание. Он лежал на бетонном полу и, казалось, не дышал. Давай, Минхо! Очнись! Громкое мычание. Он поморщился. Господи, спасибо. Он жив. Все выдохнули с облегчением. А он даже не понял, что случилось! Вдруг темноту разорвал луч света фонарика и на нас выпрыгнул очередной монстр. Я вскрикнула. — Спокойно, он на цепи, — прошептал Ньют, хотя сам держал меня за рюкзак, чтобы оттащить назад, если потребуется, а фонарик в его второй руке ходил ходуном. Позже нам объяснили, что это сторожевые псы. Им нужно было повесить табличку „осторожно, смертельно опасные монстры“. У меня было плохое предчувствие, о котором сказал вслух Ньют.»
— Например, что ты любишь меня, - он резко поворачивает голову ко мне и отчеканивает это так резко, что у меня по спине бегут мурашки. Я очень стараюсь относится к нему с пониманием, ведь сложно не сомневаться в самых близких, когда весь мир против тебя…«Не прошло и 15 минут, как я снова стала пленницей, подвешенной вверх ногами. — И эти люди говорят нам о чувстве, когда весь мир против них! — взорвалась я. — Отличный план Томас! Давайте послушаем, что он нам скажет! — отозвался Минхо. — Заткнитесь! — а это Ньют. Думаю, абсолютно любому человеку понятно, что если ты в плену, единственный выход — бежать. Собственно, что мы и сделали. По ходу дела подлетел Порок, потом нас спас тот, кто и пленил, в общем, в моем мозгу все смешалось. Это была очень долгая ночь. Когда мы добрались до Маркуса, от которого несло, как с целого склада алкоголя, мы обнаружили его в очень странном состоянии. Будто бы он решил устроить вечеринку для умирающего мира, мол: „Мы все равно все умрем, почему бы не гульнуть в последний раз?“. Я не могла этого понять. Как они могут развлекаться, когда единственное, чем я занимаюсь последние несколько дней — это просто попытками выжить? В общем, нам пришлось увидеть, как Маркуса долго избивают, прежде чем мы получили что-то дельное. Нам отдали машину, любимицу Маркуса, по имени „Берта“ и мы поехали в место, указанное этим торговцем иммунами.»
…но сердце уже с ускоренным темпом разгоняло оскорбленную кровь по телу. Я смотрю в его глаза всего лишь одно мгновение, и решение приходит в мою голову само собой. Я беру его лицо в свои руки, закрываю глаза и прикасаюсь в его губам. Сначала нежно, потом обнимаю его губы собственными, сначала нижнюю, потом верхнюю. Кажется, он удивлен, приоткрывает рот, и я получаю полную власть. Я целую его со всей горечью, со всей любовью и страстью. Отстраняюсь. Готово. Он смотрит куда-то вниз, озадаченно нахмурившись. Я оставляю его с его озадаченностью наедине.«Мы доехали до большого скопления машин без водителей. Люди спасались, старались уехать от неизбежного. Дальше было не проехать. Встретили нас пулями, и я в очередной раз была благодарна тому, что Арис с нами. Девушки, с которыми он был в одном Лабиринте, как-то оказались в Правой руке. Они отвезли нас в их лагерь. Там выяснилось, что Томаса там тоже знают и очень ему благодарны. Такое чувство, что все это время мы стремились именно к этому месту и нас здесь очень ждали. Как только я почувствовала облегчение, сбоку раздались звуки, которые были мне до боли знакомы. И их издавала Бренда! Она заражена. Когда она упала, передо мной на секунду мелькнул образ Уинстона, но когда он рассеялся, я схватила руку Ньюта и держала как можно крепче. Потом наступило затишье. Где-то еще полчаса мы сидели, наблюдая за счастливыми людьми. Они смеялись, ели, просто занимались своими делами. Я сидела у Ньюта на коленях и мы смотрели на все это. Неужели даже сейчас возможна такая спокойная жизнь? Ответ прилетел вместе с Пороком. В одну секунду вечер взорвался ракетами и огнем. Выстрели и шум вертолетов. Ньют вместе с остальными ребятами спрятались за ближайший ящик. Хариетт позвала нас помочь отбиться. Я тоже хотела помочь, но Ньют криком усадил меня обратно за ящик. Я с ужасом наблюдала, как в них стреляют, и как стреляют они. Ньют меткий стрелок. Но от электрической бомбы никто не сможет спастись. Он даже не заметил ее. Я кинулась к нему и в следующую секунду каждую нервную клетку моего тела поразила жуткая боль. Я очнулась связанной. Когда я узнала, из-за кого я чуть не потеряла его, я возненавидела Терезу. Я думала это конец. Но до конца еще было далеко.»
/конец POV Кит/ Ньют разворачивается спиной к краю крыши. Он опирается на перила локтями и смотрит, как она уходит. Он выбрасывает недокуренную сигарету за спину. Глядит вниз. Сначала смял верхнюю губу, потом обвел губы, вспоминая ощущения от этого поцелуя. Можно ли контролировать все? Точно не такие поцелуи. Неужели это ее ответ? Он думал, и смотрел ей в спину.