От самого января

— Господи, Аарон, ублюдок, вынь их... — задыхаясь, то ли просит, то ли приказывает Бен. Ему очень жарко. С согнутыми коленями и локтями он лежит на диване, а Аарон только водит по его спине широкими шершавыми ладонями, и пытается объяснить, что всё хорошо. — Нихера не хорошо! — тут же огрызается Бен, и сильнее сжимает зубы, потому что боль никуда не уходит. — Я знаю, где ты живёшь, парень... — Я живу с тобой, успокойся, — говорит ему на ухо Аарон, наклонившись. Аарону же не больно. Ему только совсем немного смешно от того, как ведёт себя Бен, потому что в какой-то момент это была его идея; а сейчас он просит вынуть их, хотя, стоит сделать так, как говорят, можно услышать ещё больше в ответ. Аарон пытается не слушать. И хороший способ не слушать — говорить самому. Он ведь только начал. Не то чтобы у него были масштабные планы, но ведь дела так не делаются. Аарон продвигает палочки вперёд. Свои барабанные палочки. Обе. Он не может чувствовать того же, что чувствует Бен, поэтому пытается ориентироваться по степени возмущения. В один момент Бен сжимается, и Аарон понимает, что дальше будет сложнее. Но не сложнее, чем согласиться на эту затею. Он снова наклоняется. Целует в шею, прижимает немного липкую спину к своей груди, пальцами левой руки ещё держится за палочки, а правой убирает длинную чёлку с глаз Бена. Тому будто бы становится прохладнее и определённо легче дышать. Перед этим он что-то тихо говорит, и Бен думает на это, слабо улыбаясь: «Идиот», — но ничего не может с собой поделать. Расслабляется. Аарон выдыхает. Целует его, потому что любит, и медлит с тем, чтобы засунуть глубже. Передохнув, Бен сам подаётся назад, но у него ничего не получается, и Аарон только сдержанно смеётся с этого. Он проталкивает их глубже и выводит назад, достаёт почти полностью и снова толкает в Бена, которому держать волосы, кажется, уже жизненно необходимо. Палочки не всегда движутся синхронно, а иногда несинхронно их двигает Аарон. Ему трудно делать всё одновременно: трудно двигать собственные палочки, трудно стоять, прижавшись к Бену, трудно держать его волосы, чтобы они не лезли в глаза, и трудно сдерживаться, когда он слышит, как Бен продолжает ругаться. А ещё трудно думать о том, что Бен захотел, чтобы первыми были его палочки, а не сам Аарон. Но, определённо, труднее всего думать о том, почему они оба такие непроходимые идиоты. Последнее и осознание ситуации вызывает неконтролируемый смех даже у Бена. — Я возьму их завтра на репетицию, — сообщает Аарон, передавая салфетки. — Не смешно. — Я не шучу. Мне другие теперь вообще не нужны. Иэн играет такие знакомые аккорды, Аарон отбивает такой знакомый ритм, но стоит Бену повернуться к барабанной установке, как до боли заученное «I don't think that I want to die»* обрывается после первых двух слов, а Аарону хватает самоконтроля не улыбаться.