От самого января

Аарон не всегда замечает это, но Бен — то, что его составляет. Иногда в нём можно найти очень странные и забавные вещи, которые он сам находит за ночь, словно в полнолуние превращается в волка и бродит по Торонто. И обычно в нём что-то меняется именно ночью, когда Аарон мирно спит, а Бена, как и всегда, одолевает бессонница. Шампунь, сигареты и его собственный запах — слишком просто. Аарон не может на нюх определить усталость, но иногда она — такая же составляющая Бена, как и всё остальное. Есть много вещей, которые он вполне способен в себя впитать: например, запах еды, сырость улицы, мыло, пыль, стиральный порошок, пот, сам Аарон. Это может показаться странным. На самом деле, ничего такого. В этот раз от Бена пахнет гарью, клеем, ранними блинами, которые он готовит в пять утра, и не пахнет сигаретами. Удивляет, скорее, то, как Бен не валится с ног и когда всё же спит. На часах примерно 5:20, когда Аарон просыпается от жары и откидывает в сторону одеяло. Рядом оказывается пусто; и это не удивляет его. Он сильнее удивится, если проснётся в девять, и Бен всё ещё будет лежать под боком. Аарон, сам не понимая, зачем, щёлкает выключателем в комнате, и яркий свет слабо освещает прихожую. Всё же он одновременно и хочет, и не хочет спать. Проснуться в выходной рано — просто, но рано заснуть гораздо сложнее. На кухне свет горит только у вытяжки, а люстра с парой перегоревших лампочек, только и ждущая, когда же перегорит последняя, так и висит, нетронутая, под потолком, и упорно собирает пыль. На кухне витает стойкий запах гари и жжёной бумаги. — Ты что-то жёг? — спрашивает Аарон в попытках разлепить второй глаз. Когда попытки всё же венчаются успехом, он понимает, что ещё полшага — и он точно натолкнётся на Бена; поэтому, сонно маневрируя, садится за стол. — Бумагу. С час назад, — отмахивается Бен. — Знаешь, как в кино. Когда поджигают, бросают в раковину, и она там тлеет до конца. — И как оно? — В кино никогда не показывают, как герой после этого морщится от вони и срочно проветривает квартиру. Но лучше, чем в прошлый раз, спасибо. Тогда везде ещё серый дым стоял. А ещё, по-моему, у меня воняет одежда. — Думаешь, это из-за чернил в ручках? Их отравляют и... На это Бен только пожимает плечами, про себя отмечая, что придумать бóльшую глупость сразу сложно. Аарон так и сидит в темноте, наблюдая за тем, как Бен готовит. Он делает это слишком редко и слишком рано (или поздно), чтобы Аарон мог просто насладиться тем, что готовит не он. Тёплая сковорода с яблоками стоит рядом с ним на деревянной подставке, и их запах смешивается со стоящим запахом дыма. Дверь на балкон, как он смутно отмечает, уже открыта, но особого холода не чувствуется. Должно быть, Бен только начал жарить блины. Хотя из чайника уже валит пар, и кружка с чайным пакетиком (откуда у них только взялся чай?) стоит на столе. Есть не хочется совершенно. Аарон спал семь часов и, что странно для него самого, проснулся без аппетита. А, быть может, и не проснулся ещё. Он потирает глаза. Нет, всё же ещё, хоть час, поспать надо. От Бена тем временем пахнет чем-то ещё. Даже не клеем, взявшимся из ниоткуда, даже не уличным воздухом и не едой. — Хочешь? — Бен ставит на стол первый блин и накладывает в него тёртое яблоко. Аарон зевает, опять трёт глаза и отрицательно качает головой. — Как хочешь. — Бен возвращается к плите. И обязательно должно быть что-то ещё. Пусть запах жжёной бумаги и слишком сильный, дело вовсе не в нём. К тому же, Аарон никак не может привыкнуть к такому вот утру. Он быстро привык к позднему возвращению с работы, но ранние подъёмы — в какой-то мере слишком. Даже на улице ещё темно. Быть может, он найдёт смысл вставать так рано в июле... Но всё это вряд ли. Бен заканчивает готовить, завтракает, никуда особо не торопясь, и моет посуду в горячей воде. Из открытой двери тянет холодом так, что Аарон водит по плечам, чтобы согреться. В конце концов, он понимает, в чём дело. От Бена пахнет шершавыми руками. Вернее, теми руками, какие бывают, если моешь посуду (или жжёшь бумагу с чем бы то ни было) губкой, которая многое повидала, но забываешь после этого помыть руки. Аарон с облегчением откидывается на спинку стула. — А откуда клей? — спрашивает, когда Бен уже выключил свет на вытяжке и собирается уходить из кухни. — Какой клей? — Неважно, — отвечает ему Аарон, подумав секунду. — Мысли вслух. Пошли спать. Свет так и горит в комнате, и всё ещё больно бьёт по глазам.