Гриффиндорец

      Утром в большом зале все ученики громко обсуждали предстоящую игру. Директор с удовольствием наблюдал за происходящим, такие яркие события очень помогали отвлечь учеников, после него дети не будут вспоминать о произошедшем ранее. Завтрак закончился, и вся школа двинулась к игровому полю.       Гермиона попросила Блеза задержаться и рассказала ему о своих подозрениях, а так же о планах с оборотным зельем. У Блеза, следившего за своим факультетом, не было никаких доказательств причастности Малфоя или остальных фанатиков чистокровности. Блезу несильно верилось, что Гермиона сможет узнать от них что-то важное, но все же пообещал достать девочке волосы любого слизеринца, а так же показать воспоминания, чтобы Гермиона могла запомнить их манеры, повадки, особенности. Кто знает, вдруг у юной гриффиндорки что-нибудь получится.       Когда же все пришли на поле для квиддитча, случилось неприятное происшествие. Ловец Гриффиндора стал громко кашлять, вскоре он начал отхаркиваться кровью и упал без сознания. Профессора очень быстро определили, что на него наложили отсроченную порчу, то есть наложили на него вчера, а сработала сегодня. Ловцу даже повезло, что черная магия сработала до начала игры, и он не упал с метлы.       Директор Дамблдор сидел на трибуне и внимательно наблюдал за происходящим. Как же он не хотел, чтобы на него обратили внимание. Он устал разбираться с проблемами, он послал кучу запросов в банк Гринготс по поводу хранилищ осужденных пожирателей смерти, и каждый раз гоблины отвечали ему вежливым отказом. Горбин и Бэрек отказались рассказывать ему о Томе Реддле, работавшем на них когда-то давно, мотивируя это своим личным отношением к директору Хогвартса. Дамблдор даже решил начать искать какую-нибудь информацию в магловском приюте. А тут еще и игра накрылась из-за насланной на ловца порчи, директор надеялся, что никто не заметит, что он здесь сидит, не обратит на него внимание, пусть остальные профессора с этим разбираются, у него и так хватает причин волноваться. Директор вздрагивал каждый раз, как только кто-то бросал на него взгляд. Еще Альбус Дамблдор радовался, что его феникс остался в замке, иначе, будь он здесь, то обязательно клюнул бы директора в голову, заставляя работать.       Как оказалось, порча была не сильной, и ловец поправится через несколько дней, но сейчас игра находилась под угрозой срыва. Если команда Гриффиндора не найдет замену, то победа автоматически будет присуждена Слизерину. И у Гриффиндора не было замены, их ловец и так летал неважно, а остальные претенденты на это место были просто ужасны. Мадам Трюк дала Оливеру Вуду полчаса, чтобы кого-нибудь найти, в противном случае его команду дисквалифицируют. Естественно капитан сразу же подумал о Гарри Поттере, но того не было на трибунах, что было удивительно, ведь это же невозможно, чтобы кого-то не интересовал квиддитч, невозможно, чтобы кто-то по собственной воле пропускал матч, но в данной ситуации все было именно так.       Блез с крайней неохотой достал блокнот, конечно же, в Хогвартсе полагалось писать на пергаменте, но никто не запрещал ученикам вести свои личные записи на нормальной бумаге. Забини выдернул из него лист и написал на нем бумаги: «Он в библиотеке», — затем сложил из этого листа самолетик и заклинанием отправил его Вуду. Тот, недолго думая, прямо на метле рванул к замку, учитывая ситуацию, никто из профессоров не стал его останавливать. Полеты в замке были запрещены, а тут было видно, что Оливер собирается летать именно в замке, но все учителя понимали, как испортится настроение учеников, если матч не состоится. Стоит ли говорить, что совершенно никому не нужен был очередной ученический бунт, ведь только недавно удалось спасти Филча от расправы, только недавно конфликт между факультетами затих. ***       Гарри, не спеша, встал с кровати, в спальне было пусто, все убежали на завтрак, чтобы потом пойти к квиддитчному полю. А он вполне мог сходить на кухню, ведь он там еще не был, а директор фактически сам разрешил Гарри посещать ее, еще и указал место и способ проникновения. Вообще, Гарри позабавила та ситуация, когда Дамблдор вместо разбирательств просто удалился, рассказав ему про кухню. Должно быть, у директора слабый желудок, если на него так подействовало лишь одно упоминание о еде мертвых, ну и то, что Гарри Поттер эту еду попробовал. Хотя расслабляться не стоит, ведь Дамблдор в любой момент может вспомнить про этот случай и начать докапываться до истины, не говоря уже о том, что Гарри в конце прошлого учебного года на месяц отправил старика в больницу, вряд ли Альбус это забыл.       К слову, Луна решила составить ему компанию. А вот Блез и Сьюзен не могли пропускать такое событие, как игра в квиддитч, ведь там соберется вся школа, а они не могут игнорировать школьную жизнь.       Луна ждала Гарри у входа в гриффиндорскую башню, вместе они быстро добрались до части школы, находящейся под сферой влияния барсуков, там без труда была найдена нужная картина с натюрмортом, и после нехитрой манипуляции вход на кухню был открыт. Множество домовиков сразу же окружили детей и начали предлагать разнообразные угощения. Тут уж Гарри с Луной смогли и хорошенько позавтракать, и попробовать вкуснейшие пирожные.       Не спеша они дошли до библиотеки, чтобы погрузиться в книги с заклинаниями и формулами трансфигурации. Еще сегодня Гарри собирался научить Луну заклинанию легилименс, чтобы начать тренировку, предложенную Кроули, это было полезно и для Луны, и для Гарри. Но стоило им подойти к входу в библиотеку, как к ним на метле неожиданно подлетел капитан гриффиндоской команды по квиддитчу. — Поттер, ты должен нам помочь. На Алекса наслали порчу. А у нас нет запасного ловца, ты наш единственный шанс, никто, кроме тебя не сможет с этим справиться, — заявил Вуд. — Но я же не тренировался и никогда не играл, — устало заявил Гарри. — Остальные гриффиндорцы тоже не играли и не тренировались! Но я видел, как ты летал на первом курсе, у тебя единственного есть хоть какие-то шансы, — упрямо гнул Оливер, его глаза горели фанатизмом на грани безумия. — И если ты откажешься, то тебя возненавидят на всем Гриффиндоре, да и остальные факультеты начнут презирать, на матч по квиддитчу пришла вся школа. И уж поверь, я во всем обвиню именно тебя, и все услышат меня, я же все-таки капитан. — Я не могу, у меня нет метлы, — возразил Гарри, все еще надеясь избежать этой игры. Хотя перспектива конфликта со своим факультетом его напугала, ведь действительно буквально всех интересовала эта игра, да и капитаны действительно пользовались уважением и имели огромный авторитет. — Возьмешь метлу Алекса, у него Нимбус девяносто восьмой, он чуть хуже девяносто девятого и двухтысячного, конечно же, уступает две тысячи первым Нимбусам слизеринцев, но летать можно, — Оливер уже почувствовал, что Гарри постепенно уступает ему. — Я не знаю правил! — Гарри хватался за соломинку, но Оливер нагло заулыбался. — Ты должен поймать снитч, ты не можешь использовать магию на поле, других правил нет! — И все? — удивился Гарри. — Ну, еще есть черные мячи — это бладжеры, они пытаются сбить игроков, и еще есть загонщики, вражеские загонщики будут пытаться попасть бладжером по тебе, — неохотно предупредил Вуд. — А если я побью загонщиков и ловца соперника? — спросил Гарри. — Я не знаю, в правилах про ловцов ничего не сказано об этом. В ловцы всегда берут маленьких, вертких игроков, а такие редко дерутся на поле, — засомневался Вуд, на лице сначала возникло беспокойство, а затем нездоровая улыбка. — К черту, делай, что хочешь на поле! — Иди, Гарри, а я лучше пока в библиотеке посижу, подберу заклинаний для наших вечерних занятий, — подала голос Луна. – Иди, не волнуйся.       Гарри сдался и полетел вместе с Вудом на поле. Все встретили Гарри Поттера с недоверием, ведь тот никогда не интересовался квиддитчем, не говоря уже об участиях в тренировках и играх, но все же от Поттера можно ждать всего, что угодно. Гарри бросил взгляд на команду слизеринцев и провел пальцем по шее, этот жест взбодрил всех остальных гриффиндорцев, Вуд и близнецы Уизли повторили его.       Гарри сразу же перешел на боевой режим, он ментально настроил себя на безжалостный бой. Он давно выращивал внутри себя новую маску или личину, особый режим, в котором мог бы действовать крайне агрессивно и безжалостно. Еще он послал внушение своим товарищам по команде, пробуждая в них жажду крови и сражений, вызывая ярость и злость. — И помните, один пробитый штрафной не так важен, как один выбитый игрок, — кровожадно сказал Оливер, перенимая настрой Поттера.       Квиддитч — глупая игра, но полеты все же доставляли Гарри Поттеру удовольствие. Правда, трудно получать это самое удовольствие, когда в тебя пытаются попасть тяжелым черным ядром, отдаленно похожим на мяч. Новый ловец львов сразу же стал целью для змеиных загонщиков, но они еще пожалеют о своем выборе.       Гарри увидел ухмыляющегося слизеринца с битой, недолго думая, он полетел прямо на него, двигаясь по спирали, а не по прямой линии. Загонщик метнул в Поттера бладжер, но ловец легко увернулся и продолжил приближаться, не замечая того, что бладжер изменил направление и теперь преследует его. Загонщик этого не ожидал, в руках была бита, но поведение ловца удивило и повергло в оцепенение. Гарри в последний момент резко рванул вверх, ударив слизеринца ногой в лицо, а затем бладжер, не успевший последовать за ним, врезался слизеринцу в грудь, оба удара сопровождались противным хрустом. Со стоном боли загонщик упал на землю, а мадам Трюк остановила игру и начала что-то кричать. Во время остановки игры, на бладжеры накладывались чары, чтобы они не продолжали преследовать игроков, но Гарри показалось, что один из этих черных мячей, застывших в воздухе, нервно дрожал и реагировал на каждое его движение. Оливер стал что-то кричать покрасневшей мадам Трюк, он даже призвал манящими чарами книжку с правилами игры и начал тыкать туда пальцем, объясняя что-то. — Видимо новый ловец Гриффиндора не знаком с правилами игры. Поттер, ты должен ловить маленький золотой мяч с крылышками, а не избивать соперников! — кричал комментатор, но Гарри лишь показал ему средний палец, что вызвало шквал аплодисментов и недовольство учителей.       Мадам Трюк оказалась бессильна, еще никогда за всю историю игры ловец не бил загонщика. Самого же загонщика унесли с поля на носилках. Стоило возобновиться игре, как бладжер сорвался с места и рванул к Гарри, тот с трудом от него уворачивался, не в силах как-то участвовать в игре. Без тренировки и опыта Гарри не мог одновременно искать снитч и уворачиваться от бладжера, да и уворачиваться получалось не очень, мяч несколько раз попадал в плечо, спину и по ноге. Близнецы же тем временем последовали примеру Гарри, один изо всех сил врезал битой по вратарю, а другой по загонщику соперников. Гриффиндор переполнялся воинственностью и злостью, на трибунах тоже казалось, что скоро львята начнут сражения с болельщиками команды соперников. Мадам Трюк назначила два штрафных удара. Первый удар Оливер отбил, причем отбил квоуфолл, специально целясь в лицо слизеринского охотника, мяч попал тому в лоб, серьезного вреда не причинил, но вызвал бурю самых разных эмоций среди профессоров, болельщиков и игроков обеих команд. Второй удар все же попал в кольца, но это не так уж и сильно волновало гриффиндорцев, ведь у тех теперь не было загонщиков, а вратарь был серьезно ранен. Игра продолжилась, и вскоре все заметили, что бладжер преследует исключительно Гарри Поттера, игнорируя всех остальных. Оба вражеских загонщика были ликвидированы, поэтому один из близнецов был приставлен персонально для защиты Гарри Поттера, чтобы тот мог играть, второй же Уизли теперь мог безнаказанно терроризировать слизеринцев вторым бладжером, оказавшимся целиком в его расположении. Слизеринцы пытались играть грубо и грязно, как это делали обычно, но они оказались бессильны перед взбесившимися львами. Вратарь, после удара битой, с трудом мог летать между кольцами, у него кружилась голова, подташнивало и хотелось спать, в общем, это было сотрясение мозга. А Оливер даже несколько раз отлетал от колец навстречу змеиным охотникам, идя на таран, те боялись. В итоге мячи один за другим влетали в кольца Слизерина, помимо штрафного, змеям удалось забить только два мяча. Фред Уизли метко попал бладжером в кого-то из охотников, а затем, чтобы закрепить результат, подлетел к игроку и добавил ударом битой. Судья снова назначила штрафной удар и вынесла Фреду последнее предупреждение перед удалением. На этот раз бладжер не подчинился чарам и не перестал преследовать Гарри, пока пробивался штрафной, но и Джордж продолжал кружить рядом с Гарри, отгоняя битой опасный мяч, поэтому Оливер высказал судье требование провести расследование после матча, прерывать такой матч ему не хотелось. Фред, Оливер и охотницы выстроились перед слизеринцами и демонстративно провели пальцем по шее и только потом разлетелись, давая сопернику пробить штрафной. У того сдавали нервы, поэтому Оливеру даже не пришлось защищать кольца, мяч пролетел мимо. Игра продолжалась, у Слизерина не было одного охотника и загонщиков, а так же был сильно контужен вратарь, каждый из двух оставшихся охотников уже успел получить пару раз бладжером за игру.       Гарри заметил, наконец, снитч, поэтому сразу же рванул к нему. Драко Малфой сразу же увидел активность Гарри, поэтому, проследив за траекторией соперника, тоже увидел столь желанный золотой мячик, метла у него была гораздо быстрее, поэтому он без проблем догнал Гарри, поравнялся с ним и начал обходить. Драко гораздо лучше держался на метле, ведь он тренировался дома с самого детства, тренировался в школе, попав в команду, и метла у него была лучше, Гарри уступал ему, как игрок в квиддитч. Но тут случилось не предвиденное для Драко, Гарри схватил его метлу за прутья и стал их выдергивать и ломать. Драко все же вырвался, но метле был нанесен урон, она стала хуже летать, а Гарри смог сам с ним поравняться и теперь толкал его в бок, пытаясь скинуть с метлы. Казалось, что Гарри вообще не интересует золотой мячик, и его главной целью стал Малфой, поэтому мячик скрылся от обоих. Драко начал улетать от Гарри, но Поттер уже преследовал именно его, он догнал и ударил кулаком в скулу, Малфой не на шутку испугался, он не ожидал такой жесткой и опасной игры, а Гарри стал уже пытаться ударить его ногой. В отличие от Гарри, Малфой никогда не уделял время физическим тренировкам, никогда не дрался в рукопашную, к тому же Гарри был анимагом, а эти трансформации так же дают нагрузку на тело, тренируют мышцы и сухожилия, в итоге Малфой уступал сейчас Поттеру по всем параметрам, как боец.       Мадам Трюк видя такую грязную игру, несколько раз ее останавливала, рассерженно высказывала Гарри свои замечания, но ничего не могла сделать, не было правил, запрещавших ловцам так играть, о чем Гарри Поттер и Оливер Вуд ей напоминали. Еще она пыталась остановить игру из-за явно заколдованного бладжера, но Гриффиндор заявил, что потребует провести расследование только после игры, а пока загонщики нормально справляются. Если команда, которой вредило нарушение, отказывалось остановить игру из-за этого нарушения, то судья не мог этого сделать. Правда, справиться с бладжером становилось труднее, теперь уже Фред периодически помогал Джорджу защищать Поттера.       Тем временем охотницы Гриффиндора пару раз специально попали мячом не в ворота, а в голову вратаря, а Оливер ударил одного из Слизеринцев, за что заработал еще один штрафной, но это его мало волновало, ведь счет был уже сто семьдесят против сорока, да и вся команда Слизерина находилась в плачевном состоянии.       На этот раз уже Драко увидел снитч и начал двигаться в его направлении, но его поврежденная метла уже не имела такого преимущества перед метлой Гарри, поэтому гриффндорский ловец обогнал его и устремился к золотому мячу. Но заколдованный бладжер все же вырвался из-под опеки близнецов и ударил Гарри в спину. Сознание затопила боль, а потом ненависть. Бладжер снова летел на Гарри, но тот встретил его ударом ноги, и снова боль, Гарри сильно ушиб ногу, возможно даже обзавелся трещиной в кости. От третьей встречи с мячом его спас Уизли, наконец-то вернувший контроль над ситуацией. Драко почти поймал снитч, но второй бладжер, пущенный вторым Уизли, ударил его в плечо, и снитч снова ушел.       Гарри решил не рисковать, поэтому сразу же направился к Драко, чтобы устранить его, Джордж по-прежнему отгонял взбесившийся бладжер от Гарри, а Фред работал загонщиком, загоняя Драко, как зверя, на Гарри. Поттер с трудом смог догнать улетающего от него и крайне испуганного Малфоя, чтобы схватить его и начать наносить удары кулаком по лицу и в корпус. Всю округу затопили оглушающие крики с трибун. Люциус Малфой, пришедший посмотреть первую игру сына, кричал, махал руками и до хрипоты умолял о чем-то профессоров. Дамблдор закрыл глаза в прямом смысле этого слова, он не мог на это смотреть, он не знал, что будет дальше на поле, не знал, чем кончится игра, не знал, что будет происходить после игры, но возрастающая тревога говорила, что ничего хорошего точно не произойдет. Это будет огромный скандал. А Гарри Поттер уже разбил Драко Малфою нос, рассек бровь, выбил несколько зубов, повредил челюсть. Драко пытался отбиваться, но у малолетнего аристократа не было никаких шансов в рукопашном бою.       Наконец-то, Драко перестал сопротивляться и упал на землю, а Гарри мог спокойно заняться своими прямыми обязанностями на поле — искать снитч. Теперь его ничто не отвлекало, оба близнеца отгоняли бешеный бладжер, слизеринского ловца уносили с поля, благодать. В течение двадцати минут он спокойно парил над полем, а потом все-таки поймал золотой мячик, правда, аплодисментов было не так уж и много, были в основном крики болельщиков направленные друг на друга. Вместо того чтобы снять напряжение, матч лишь зарядил им учеников на месяц вперед. Игра кончилась, и близнецы расслабились, а бладжер тем временем ударил Гарри в голову, подарив сотрясение мозга и трещину в черепе с небольшим внутренним кровотечением, со всем этим Помфри, конечно же, справится, но не сразу.       На трибунах началась возня, кто-то уже успел спуститься вниз и там продолжил разборки, школьники толкали друг друга, кто-то бросил заклинание, и сразу же завязалась драка, кто-то кидал заклинаниями и скамейками с трибун, а кто-то дрался уже на земле. Дамблдор со вздохом кинул невидимое заклинание под ноги Люциусу Малфою, надеясь, что он получит травму и на время отвлечется от своих планов, каким бы они не были. Так же поступили независимо друг от друга Рон, Калисто и Блез, в итоге Люциус травмировался довольно сильно. Блез и Калисто действовали аккуратно, используя незаметные чары, руководствуясь мотивами схожими с Дамблдоровскими. Рон не догадался использовать невидимые глазу лучи, но ему повезло, что в общей куче его не заметили, а действовал он исключительно из-за глубокой нелюбви к Малфоям. ***       Гарри очнулся лишь под вечер. Вокруг него были шторы и блестели защитные чары, видимо администрация школы опасается, но на Гарри Поттера могут напасть, пока он находится в больничном крыле беззащитном состоянии. Мальчишка сразу же почувствовал, что наложенные здесь сигнальные чары куда-то послали сигнал, что он очнулся. Гарри попытался правой рукой поискать на тумбочке очки, но рука отказывалась слушаться, тогда Гарри нащупал их левой и надел. Как оказалось, правая рука могла теперь гнуться, как угодно, так как в ней не стало костей. Вскоре к нему подошла мадам Помфри и начала суетиться, накладывая различные чары, меняя повязки на голове и вливая в него различные зелья. — Что произошло? — прошептал Гарри. — Вы отправили ко мне двоих игроков, затем ваша команда по очереди направила сюда остальных игроков команды Слизерина, потом вас ударил бладжер, потом была драка на стадионе, теперь мой лазарет переполнен, — раздраженно сообщила медсестра, словно обвиняла во всем именно Гарри Поттера. — Бладжер, он… — Был заколдован… — сообщил Калисто, подошедший к Гарри. — Но обо всех делах вы узнаете после выписки, сейчас вам можно только отдыхать, — вмешалась медсестра. — А моя рука? — спросил Гарри, взмахивая этой самой бескостной рукой. — Вы сломали руку, когда упали с метлы, а ваш профессор защиты Локонс решил, что в его силах лечить, и он каким-то образом удалил все кости из вашей руки. К счастью, ему не дали попробовать вылечить ваше сотрясение и трещину в черепе, — объяснила медсестра. — Но я смогу исправить это. Я дам вам костерост, и за ночь у вас отрастут новые кости, но это будет очень неприятно. — Здравствуйте, сэр. Пришли проведать меня? — спросил Гарри. — Нет, я здесь дежурю, чтобы ученики не передрались, тут же ты, вся слизеринская команда, болельщики со Слизерина, Гриффиндора и еще несколько учеников других факультетов, попавших под разборку. Опасное сочетание, — ответил профессор Крамер. — А сколько я здесь пробуду? — поинтересовался Поттер. — А вы пробудете здесь где-то неделю, ровно столько нужно, чтобы поставить вас на ноги, а в это время никакого колдовства, уроков, книг, никакой нагрузки на мозг, только покой, мистер Поттер, — заявила медсестра.       Медсестра отошла к другим пациентам, а Калисто остался рядом, желая что-то обсудить. — Она не хотела вам говорить на счет бладжера, но виновного уже нашли. Там была эльфийская магия, а домовик Малфоев после инцидента первого сентября на вокзале стал главным подозреваемым, проверка подтвердила, что это его чары. Вся семья Малфоев поклялась магией, разумом и кровью, что не приказывали домовику блокировать проход к вокзалу или заколдовывать бладжер, или каким-либо другим способом нападать на тебя. В итоге домовика казнили. Малфои отправили на ваш счет компенсацию, что-то около тысячи галеонов и столько же на счет школы. Так же во время драки на трибунах в Люциуса попало несколько заклинаний, и он упал с трибун и что-то сломал себе, сейчас он в Мунго. Твоя команда победила, но я слышал, как профессор Макгонагалл высказала пожелание, что вы и дальше не будете интересоваться квиддитчем, так же она выразила сожаления, что пыталась раньше привлечь вас к этому спорту. А вот мистер Вуд просил передать, что никогда не видел лучшего ловца и вообще игрока, чем вы, он пророчит вам место в сборной Англии после школы, — рассказал Калисто, не скрывая ухмылки. Затем он протянул Гарри какой-то документ. — Если вы подпишите здесь, то сможете получить тело и голову того домовика, а это неплохой экземпляр для тренировки некромантии и несколько довольно редких ингредиентов.       Гарри было не жалко домовика, который пытался его убить. Гарри Поттер даже был рад, что существо, что чуть его не убило, что отправило его на неделю в больничное крыло с тяжелой травмой, теперь не могло ему навредить. Он быстро взял пергамент и поставил там свою подпись. — И еще, мистер Поттер, я почувствовал ваши действия: ваше влияние на команду, ваше преображении, вся эта агрессия… — тихо говорил Калисто, Гарри уже приготовился к упрекам и нотациям. — И это довольно интересное исследование, мало кто оказывал влияние на большое количество людей сразу, психократией редко интересовались, эта область почти не изучена, если бы кто-нибудь смог все это хорошо описать, то такой труд был бы на вес золота. — Психократия? — удивился Гарри. — И не спрашивайте, я же говорю, что о ней ничего неизвестно. Единицы легилименистов, овладевшие ею, ничего не писали по этому поводу, — грустно сказал Калисто Крамер. — Знаю только, что психократы, это сильнейшие мастера легилименции, способные влиять не только на отдельные разумы, но и массово, даже на толпу. — А что Дамблдор? — Рад, что все скинул на домовика Малфоя, ведь то, что вы творили на поле, это уже плохо, а драка школьников — это скандал, разборки с попечителями. Кстати, мадам Трюк отправила письмо в международную квиддитчную ассоциацию, чтобы они внесли новые правила на счет поведения ловцов, — сообщил Крамер.       Далее Помфри дала Гарри очередную порцию какого-то зелья, и он заснул. Снова он проснулся только глубокой ночью. Гарри Поттер уже собирался снова заснуть, когда в больничное крыло вошли профессора, Гарри не видел из-за ширмы, что происходит, но слышал шаги голоса. — Новое нападение, — произнес Флитвик. — Что случилось? — спросил дежуривший в палате Калисто, вставая со стула. — Напали на Колина Криви первокурсника с моего факультета, — тихо сказала Макгонагалл. — Калисто, тогда на кошку напал не потусторонний дух, и это произошло не из-за юбилея призраков, это что-то другое. У мальчика такое же окоченение, что и у кошки, — сказал Дамблдор. — Посмотрите, у него камера, может быть, он сфотографировал злоумышленника, — предположил кто-то из профессоров.       Гарри отодвинул шторку и увидел, как Дамблдор выдергивает камеру из рук мальчика и открывает отсек с пленкой, но оттуда высыпается лишь серый пепел. — Что все это значит? — спрашивает Помфри. — Что Тайная Комната действительно снова открыта, — грустно сказал Альбус. Глубокая печаль была в его голосе. — Но этого же не может быть, Тайной комнаты не существует, — подал голос Элфиас Дож. — Пятьдесят лет назад, когда я только стал деканом, погибла девочка, у нее были такие симптомы, там была надпись, что Тайная комната открыта. Сейчас мы видим окаменевших кошку и первокурсника, а так же надпись, так что вывод напрашивается только один, — вздохнул Альбус Дамблдор. — Кстати, Элфиас, ты же тоже должен помнить про тот случай… — Но там же была какая-то история с гигантским пауком, — припомнил старый волшебник. — Это был обман, паук был невиновен, — ответил Дамблдор. — И что же вы, директор, будете делать? — спросил Калисто, будучи членом попечительского совета. — Не здесь, лучше поговорим об этом в учительской или в моем кабинете, — предложил Дамблдор, окинув взглядом спящих или притворяющихся спящими слизеринцев. Поверхностной легилименцией Дамблдор легко вычислил, кто из пациентов не спит. — Тогда уж и в другое время, я тут дежурю, а то мистер Поттер может посчитать, что остальным пациентам мало досталось на игре, — усмехнулся Калисто. — Идите, а мы с мадам Помфри тут пока осмотрим мистера Криви, может быть, что-нибудь узнаем.       Конечно же, Калисто Крамер сразу же запретил Поттеру использовать магию, которой он его учит, на школьниках и вообще в школе без действительно серьезной причины. Но если слизеринцы решат напасть на Гарри, то учитывая, что их больше, и все они, кроме Драко, старше, то гриффиндорец может счесть это серьезной причиной, чтобы обрушить на них заклинания школы разрушения, заклинания хаоса. А побитые и не пришедшие в себя слизеринцы ночью в полной темноте вряд ли смогли бы как-то защититься от этой магии, да и Поттер после сотрясения мозга может и не сладить со своей же собственной магией, ведь заклинания хаоса самые непредсказуемые и трудно контролируемые. В итоге, если их одних оставить здесь в таком состоянии, то больничное крыло могло превратиться в могильник.       На следующий день большую часть слизеринцев отпустили, остались лишь Поттер и капитан Флинт. Поттера навещал весь факультет, его поздравляли с потрясающим успехом, Оливер предлагал остаться в команде, но Гарри отказывался, все же он не умел играть, а то, что было на поле, можно назвать сражением, побоищем, избиением, но не игрой. Да и тратить на все это время Гарри по-прежнему не хотел, а без тренировок он уступал Малфою и другим игрокам, в этой же игре он брал исключительно агрессивностью, грубостью, жестокостью и неоправданным насилием. Среди гриффиндорцев Гарри заметил Гермиону, она тоже пришла к нему, но лишь молчала и как-то задумчиво смотрела. Девочке не нравилось все то, что произошло на поле, это вызывала, но с другой стороны, она видела, насколько эффективным оказалось насилие. Грэнджер боялась брать это на вооружение, внутри шла борьба, но все же было желание поучиться у Гарри Поттера, перенять кое-что было слишком сильным. Довольно скоро прилежная ученица могла превратиться в грозу Хогвартса.       Еще Гарри регулярно посещали Блез, Луна и Сьюзен, они по-тихому в тайне от медсестры, пересказывали Гарри пройденный учебный материал, рассказывали про новые заклинания, показывали нужные жесты палочкой. Они рассказали, что теперь гриффиндорцев сторонятся многие ученики с других факультетов, увидев на матче такую жестокость от львов, а игроки других команд особенно взвинчены, так как им скоро предстоит встретиться на поле гриффиндорцами. Так же вся школа снова обсуждает Тайную Комнату, все боятся. На Слизерине все это тоже сказалось, этот факультет разделился на тех, кому якобы все равно, кого эти события не касаются, и тех, кто был сторонником идей чистокровности, кто был рад открытию тайной комнаты и нападению на маглорожденных, тех, кто хотел отомстить гриффиндорцам за унижение на матче по квиддитчу.       Флинта тоже навещали хмурые слизеринцы, недобро посматривающие на Поттера. ***       С хлопком аппарации на холме появился волшебник и сразу же направился в сторону странного, причудливо-выглядящего дома он немного прихрамывал и опирался на трость, на ветру развевались его светлые длинные волосы и дорогая черная мантия, расшитая серебром и зеленым бархатом. Навстречу ему вышел очень похожий человек в бело-синей мантии и посохом, он поприветствовал гостя и проводил до своего дома. — С чем пожаловал, Люциус? — поинтересовался хозяин, не утруждая себя даже предложить чаю. — Прямо так сразу к делу, неужели не рад меня видеть, кузен? — притворно удивился Малфой. — Ладно, я пришел по поводу детей, твоя дочь и мой сын учатся сейчас в Хогвартсе, а я попечитель и слежу за делами… — Вешать лапшу на уши я умею не хуже тебя, ближе к делу. — Твоя дочь выбрала себе неправильную компанию, Поттер не тот волшебник, с которым стоит иметь дело. Это может очень плохо кончиться и для Луны, и для тебя, Ксено, — вкрадчиво говорил Люциус Малфой. — Ты угрожаешь мне и моей дочери в моем доме? — так же вкрадчиво спросил Ксенофилиус Лавгуд.       Из стен комнаты стали вырастать уродливые руки. На полу, куда падала тень Ксенофилиуса, открывались зловещие глаза. Глазастая тень стала медленно приближаться к гостю. — Я не угрожаю! Нет! Я лишь пришел предупредить тебя об опасности, — взволновано сказал Люциус. — О какой опасности? Отвечай! Что угрожает моей Луне?! — Лавгуд вскочил, теперь у его тени в самых разных местах открывались уродливые рты с множеством заостренных зубов в два ряда, а из стен вслед за руками стали вырастать отвратительные морды страшных монстров. — Тебе же правила твоего рода запрещают использовать свою силу во зло, — обеспокоено заметил Люциус. — Последнее правило гласит, что нужно нарушить все правила, если это спасет будущие поколения, убережет детей рода, а для рода Лавгудов это Луна. Да и что есть зло? К тому же это не строгие законы, а лишь рекомендации, наставления, — ответил Ксенофилиус, однако его тень стала прежней, а руки и морды втянулись обратно в стену. — Ты знаешь о правилах моего рода, значит, моя матушка рассказала своему братцу кое-что… — Не забывай про кровь, твоя мать родная сестра моего отца, мы друг другу не чужие люди… — Ладно, так зачем ты пришел? — спросил Ксенофилиус. — Я же сказал, я хочу предупредить тебя. В Хогвартсе скоро произойдут ужасные вещи, рядом с Поттером опасно, — осторожно сказал Малфой. — К тому же, когда мой Лорд вернется… — Вы снова начнете убивать и пытать людей! Я никогда не поддерживал зверей с палочками, убивавших и насиловавших женщин и детей! — Ксенофилиус снова вскочил с кресла, злобно смотря на кузена. – Нет, с Поттером сейчас безопаснее всего, гораздо безопаснее, чем с лизоблюдами вашего проклятого лорда. К тому же там Дамблдор и Крамер. Крамер лично приглядывает за Луной. Дамблдор — величайший волшебник. Луна на Равенкло, а там Флитвик следит за ситуацией, он тоже очень силен. На Слизерине Слизнорт, так как Гарри Поттер уже выбросил из школы твоего дружка Снейпа, так что там ты тоже ничего не контролируешь. Да и Гарри Поттер очень силен, как и его друзья, твой Драко не ровня им, я даже слышал, что там учится маглорожденная девочка, кажется Грэнджер, даже она обошла твоего наследника по всем предметам, — ухмыльнулся Лавгуд. — О да, Луна мне регулярно пишет, она рассказывает мне о том, что произошло в школе. Я уже слышал, что Гарри Поттер несколько раз побил твоего сына, я наслышан о недавнем матче в квиддитч. Еще она написала о Тайной Комнате, якобы объявился новый наследник, но я уверен, что и с ним разберутся, и для тебя же будет лучше, если не окажется, что ты с ним как-то связан. — Ты зря недооцениваешь могущество Темного Лорда, за этим стою не я, а он. Тайная Комната открыта, а там по-настоящему древняя и могущественная сила. Ты зря полагаешься на учителей Хогвартса, они ничего не смогут сделать, они же просто школьные учителя. А в замке скоро по-настоящему станет небезопасно, особенно для окружения Поттера, — прошипел Люциус. — Ради своей дочери, скажи ей, чтобы она перестала общаться с Поттером. — Ты зря недооцениваешь школьных учителей, Дамблдор подобрал очень интересный коллектив. Флитвик — декан Равенло и профессор чар, он архимагистр заклинаний, один из лучших дуэлянтов Европы, чемпион нескольких соревнований, он ветеран войны с Гриндевальдом, он лично с ним сталкивался и выжил. Миневра Макгонагалл — мастер трансфигурации, состояла в Ордене феникса, о котором ты не понаслышке знаешь, наверное, имеет боевой опыт, по крайней мере, как мастер, она точно владеет боевой трансфигурацией. Дэвид Принц — специалист по кабалистике, отличный дуэлянт, очень хорошо владеет боевой магией, участвовал в борьбе с твоим лордом. А Калисто Крамер — это же один из сильнейших темных магов Англии, так же сражался на войне с Гриндевальдом. Все остальные профессора тоже на каком-то уровне владеют боевой магией, кроме, разве что, Трелони. Даже их лесник и тот участвовал в войне с вашим лордом, он даже смог нескольких твоих дружков прибить, — рассказывал Ксенофилиус Лавгуд. — Я не стал бы отправлять свою дочь неизвестно куда, я уверен, что Хогвартс в безопасности. А если нет, то я поселюсь в Хогсмиде и окажу директору любую помощь, которая понадобится ему. А твоего лорда Гарри Поттер уже один раз одолел, прецедент имеется. Да и по слухам прошлым летом тоже твой лорд неплохо получил от будущего лорда Поттера и будущего лорда Забини, ордены Мерлина в этот раз дали заслужено. — Твоя самоуверенность может стоить жизни Луне, а мы не можем позволить проливаться чистой крови зря, она слишком ценна, ее слишком мало, — взывал Люциус. — Моя дочь и ее друзья — чистокровные волшебники, ты не находишь, что это довольно символично, что Лавгуд, Поттер, Забини и Боунс — четыре чистокровных волшебника, наследники древних и знатных родов, ученики четырех факультетов объединились. За этим союзом большое будущее, и этот союз мне кажется куда более надежным, чем ваш с этим вашим лордом. Что же касается чистой крови, то моя дочь сможет выйти замуж и за магла, если захочет, когда вырастет, это гораздо лучше, чем плодить больных порождений инцеста. Планируешь выдать своего сына за дочь Паркинсонов или Гринграсов? Тоже вроде твои родственники, да и со стороны Нарциссы родство имеется, да и вы с Нарциссой не самые дальние родственники, не боишься, что дети Драко будут сквибами, или у них будет болезнь крови, или они вообще будут рождаться мертвыми? Прецеденты имеются, — зло усмехнулся Ксенофилиус. — Природа очистит истинно чистую кровь от скверны кровосмешения и порока. — Ты заплатишь за свои слова! — разозлился Люциус, достав палочку. — А ты и твой лорд заплатите за свои дела. А если с моей дочерью что-то случиться, то кое-кто заползет тебе через ухо в мозг и оставит там кладку, — Ксенофилиус достал из кармана особенно уродливое извивающееся насекомое с кучей жал, ножек, усиков. Люциус, увидев эту тварь, нервно сглотнул, поежился и убрал палочку. — Познакомься, это урсатик, можешь прочесть о нем в следующем выпуске моей газеты. Кстати, Кто-нибудь может подбросить его и Драко, может быть, это Драко небезопасно в школе. — Жаль, что мы не нашли общий язык, прощай, — бросил Люциус и ушел. Безумный взгляд, придурковатая улыбка и страшный дар кузена внушали ему ужас.       Ксенофилиус проводил его взглядом, а затем принялся писать письмо своей дочери с предостережениями и рассказом о визите Малфоя. Луна и ее друзья должны знать об этом, они так же смогут рассказать об этом Калисто, а тот сможет принять меры. А так же в своем письме Ксенофилиус потребовал у дочери уделять больше сил и стараний дуэльному клубу, боевой магии, урокам Крамера, ведь в столь опасные времена навыки и знания, даваемые там, крайне полезны. Он знал о неприязни дочери к темной магии и насилию, но ей придется потерпеть, если это спасет ее.       На самом деле Ксенофилиус Лавгуд очень сильно боялся, здесь в своем доме он мог дать отпор, притвориться сильным духом, но он боялся пожирателей смерти, боялся Люциуса, боялся потерять Луну. Но отец Луны видел в своей дочери силу, дух, и он не мог ее предать, он не хотел терять ее из-за своего малодушия, знал, что его девочка не бросит друзей, а значит, и он не сможет этого сделать. Ксенофилиус решил попытаться быть сильным ради дочери, хотя ему очень тяжело. Если понадобиться делать жуткие вещи, то отцу придется делать это, только чтобы его дочь не начала сама их делать. «Если нужно стать монстром и нарушить все правила, чтобы наследники их не нарушили и не перестали быть людьми, то сделай это», — требовал когда-то его отец. Правда, было еще одно наставление: «Любое твое действие может бросить тень на весь род, мы делали все, чтобы вас считали чистыми и невинными, наше будущее не должно быть под подозрением кого бы то ни было». Люциус вполне мог раскрыть правду темного дара рода Лавгудов, хотя сам этот род свой дар темным не считал, но если Ксенофилиус начнет действовать, используя эти силы, то он сам же их и раскроет. Он не боялся осуждения людей, ну или почти не боялся, но он не хотел, чтобы его дочь или внуки, или правнуки были гонимы, преследовались из-за своего наследия. Ксенофилиус Лавгуд был мягкосердечным человеком, он бы не смог хладнокровно убить ни Люциуса Малфоя, ни кого-нибудь еще, от этого казалось, что он попал в ловушку. А что если Люциус еще и как-то предохранился от его вмешательства? Этот скользкий и крайне хитрый маг вполне мог что-то подготовить, оставить кому-нибудь послание на случай своей смерти. Мозг Лавгуда лихорадочно сам придумывал причины не вмешиваться, запугивал сам себя. Внезапно, Ксенофилиус даже подумал, что был совершенно беззащитен в собственном доме, ведь Малфой мог очень быстро кинуть всего одно смертельное проклятие со столь близкого расстояния, тогда бы никакие существа или изменения собственного тела не спасли бы потомственного демонолога. Почему он не договорился с ним, ведь это не трудно? Но перед внутреннем взором Лавгуда вставал образ дочери, ее пронзительный взгляд серых глаз. Нет, он не мог пойти на поводу у своей трусости, иначе бы потерял свою маленькую Луну.       Лавгуд достал еще один кусок пергамента и набросал второе письмо уже для Дамблдора. Он знал о разногласиях Крамера и Дамблдор, а так же из рассказов дочери узнал, о разногласиях Поттера с Дамблдором, поэтому решил рассказать об этом визите Малфоя еще и директору Хогвартса. Еще он предложил величайшему магу любую помощь, какая только может ему понадобиться. Но вряд ли тот воспримет это предложение всерьез, ведь понятно, что безумный шут и неудачник Лавгуд будет бесполезен для такого великого человека, как Альбус Дамблдор. ***       Дамблдор сидел в своем кабинете, пытаясь в очередной раз себя убедить, что произошедшие события лишь совпадения. Что Люциус не строит никаких темных планов, что у него какие-то другие дела, что кошку и первокурсника заколдовал кто-то другой, а тайная комната закрыта или не существует. Что тут нет сложного и запутанного заговора. Он все еще надеялся, что за нападениями стоит одиночка.       Но в окно влетела сова, Дамблдор отвязал письмо с ее лапы, начал читать его и понял, что все очень плохо. Не только Люциус замешан в этом деле, в нем замешан и Волан-де-Морт, и Комната действительно открыта.       Дамблдор снял свои знаменитые очки, опустил голову, закрыл лицо руками и стал тихонько напевать какую-то мелодию. Любой бы крайне удивился, увидев величайшего мага современности в таком плачевном состоянии, но не феникс, эта волшебная птица за все время знакомства с Дамблдором успела насмотреться на все стадии его отчаяния. Больной феникс с приближающимся самовозгоранием уже не мог летать, он просто вылез из клетки, прошагал по столу до директора и стал толкать директора, чтобы он встал и шел работать. Альбус Дамблдор очень хотел кинуть какое-нибудь заклинание в проклятую птицу, но знал, что это бесполезно. Увы, но фениксы бессмертны, так пусть лучше он мучается от старости так долго, насколько это возможно.       Дамблдор все же поднял голову, нацепил очки и перечитал письмо. В конце Ксенофилиус просил присматривать за его дочерью. Нет, не просил, он буквально умолял защитить Луну. Ну что ж, информация в письме действительно ценная, это необходимо признать. Дамблдор немедленно набросал на пергаменте слова искренней благодарности, пообещал позаботиться о Луне Лавгуд и отправил к Ксенофилиусу, прикрепив к его же сове. Письмо от отца более чем достойный повод поговорить с его дочерью, девочка оказалась втянута во все эти дела, она сдружилась с компанией Поттера, а ее отец оказался ценным осведомителем, она вполне могла знать что-то важное. ***       Драко осторожно шел по темным коридорам, в руке у него был собачий череп со свечой внутри, такой инструмент сильно отличался от палочки в использовании, тут были свои движения, пасы, при его использовании произносились совершенно другие заклинания. Но с другой стороны его магия значительно отличается от магии палочек, никто не придумывал способ выслеживать мага по используемому черепу, так как они редко применялись, зато всевозможных поисковых и опознающих чар для палочек было придумано предостаточно. Да и никто не подумает, что кто-то будет колдовать столь странным предметом. К тому же собачий череп и обычную свечку не жалко и уничтожить, если его все же начнут преследовать, хотя Драко Малфой не отказался бы и от человеческого черепа, но за такой предмет могли и исключить, и даже осудить.       Драко уже несколько ночей подряд патрулировал коридоры в надежде найти стоящую цель для своего плана. Но пока не получалось, лишь Филч иногда выползал из своей каморки, но Драко считал недостойным связываться с этим убогим сквибом, это была скучная и бесполезная цель.       Драко неожиданно напрягся, он увидел, как рыжеволосая девочка в ночной рубашке идет босиком по коридору, держа в одной руке палочку, а в другой черную книжицу. Драко про себя выругался, вот уж с кем он точно не хотел сталкиваться, так это с одержимыми. Дождавшись, пока девочка пройдет, слизеринец двинулся в путь. Драко услышал какой-то тихий скрип в одном из кабинетов, приоткрыв дверь, он увидел гриффиндорского грязнокровку Дина Томаса, какая удача.       Недолго думая Драко достал мешочек с прахом и бросил горсть, одновременно взмахнув черепом и прошептав зловещее проклятье. Дин Томас не успел обернуться, как подхваченный черной магией прах окружил его и стал забиваться в нос и рот, проникая в дыхательные пути, гриффиндорец быстро потерял сознание и упал на пол. Малфой подошел к нему и осмотрел, грязнокровка просто валялся на полу без сознания, а рядом с ним находились карандаши и лист бумаги с эскизами пейзажа за окном. Малфой презрительно поморщил нос, у него было еще одно дело для закрепления результата, он использовал материальный уровень практической некромантии, а теперь хотел использовать ментальный уровень все той же практической некромантии. Начертав пару несложных знаков на полу, мальчишка стал доставать из еще одного припасенного мешка мышей и крыс. Мешок был заколдованный, поэтому зверушек не было слышно, и они не могли прогрызть ткань. Драко доставал грызунов по одному, обездвиживал их, а затем прибивал гвоздями к полу вокруг Дина, круг смерти и боли накладывал проклятие на разум и ауру мага, он погружал разум в жуткие кошмары и просто повреждал ауру, отравляя ее губительной черной магией. А после завершения обряда, Драко быстро выбросил все тушки в окно, так как не знал способов убрать их магически черепом, а оставлять следы палочкой не хотел. Еще он написал зловещее предостережение врагам наследника собранной с пола кровью все тех же грызунов и убежал.       День удался, оставалось только избавиться от черепа со свечкой, а через пару недель искать новый. ***       По ночным коридорам Хогвартса шел Блез Забини, укрываясь одолженной у Гарри Поттера мантией невидимкой. У него была идея, как посеять смуту среди слизеринцев и подорвать авторитет своих оппонентов. Это был довольно опасный план, но Блез верил в свой успех. — Мастер Забини, — прошептал появившийся из пола Кровавый Барон. — Серая Дама наткнулось на Мэтью Селвина, он учится на пятом курсе. Как и его отец, Мэтью сторонник идей Темного Лорда. — Прикажете действовать по плану? — Да, Барон, соберите всех и действуйте, — приказал Блез, взмахивая жезлом, никто из приведений и полтергейстов не будет в силах ослушаться или рассказать кому-нибудь о делах хозяина жезла повелителя духов — дара смерти.       Селвин возвращался из библиотеки, его сейчас мало что интересовало, кроме как подготовки к экзаменам. Он все свое свободное время проводил, читая учебники библиотеке или тренируясь в пустых классах. Он очень хотел поступить в Аврорат после школы, он хотел получить образование аврора, но при этом совершенно не собирался работать там. Имея образование аврора, можно стать наемником или профессиональным дуэлянтом, или и тем и другим, можно устроиться работать в банк охранником, а можно стать очень полезным Темному Лорду. Но неожиданно сквозь него прошло какое-то приведение, Селвин вздрогнул, а затем грязно выругался, так как ощущения были не самыми приятными. Но тут сквозь него прошло еще одно и еще, и еще, еще… Сквозь парня стал проходить целый сонм призраков. Строй духов своим маршем шел через слизеринца, чтобы вернуться в конец и пройти снова. Селвин судорожно втянул в себя воздух и потерял сознание от такого шока.       Вскоре пришел Блез Забини и кинул в него обливиэйт, стерев последний час из памяти, конечно же, Блез не был большим специалистом в этой области, но просто полностью удалить один или два часа, не задев ничего больше, он вполне мог. А использовал он секретную палочку Гарри, которая была куплена этим летом в Лютной переулке, чтобы на него не смогли выйти. Дальше Блез погрузился в собственные мысли, сосредоточившись, он стал аккуратно приводить в действие родовые силы. Даже малое использование отнимало очень много сил. Вокруг его ладони возникла аура черного огня, Блез положил руку на грудь слизеринца, того как будто ударило током, Селвина стала бить судорога. Но вскоре он замер и окаменел. — Похоже? — спросил Блез. — Да, на вид это в точности похоже на окаменение Криви, но вот только я уверен, что любой сведущий маг, коих у нас в школе предостаточно, сможет отличить магию, сотворившую это, — ответил Кровавый барон. — Да, но главное, что слизеринцев это совершенно запутает и отпугнет от пожирателей смерти, а на меня ничто не указывает, — заявил Блез. — Вы думаете, что дар рода вашей матери никому неизвестен? — с ухмылкой поинтересовался призрак. — Уверяю вас, что кто-нибудь обязательно видел силу вашей матушки или бабушки, или прабабушки, где-нибудь точно остались следы. — Шанс, что кто-то будет искать в этом направлении, не так уж велик, вероятность того, что этому неизвестному сыщику удастся наткнуться на свидетелей силы рода моей матери еще меньше, и наконец, практически невозможно, чтобы кто-то сдал эту информацию, ведь это значит навлечь на себя гнев нашей семьи. Да и просто знать об моих способностях мало, надо еще и доказать связь между этим событием и силами моего рода, — заявил Блез. — К тому же у меня другой дар. Вам известно, что у волшебника не бывает двух даров, если он наследует способности обоих родителей, то они сливаются в новый дар? — Ах да, вам досталась от вашего отца достаточно древняя и могущественная кровь, чтобы подарить вам силу, не уступающую той… Но вы не боитесь, что рано или поздно вы раскроете свои силы, и кто-нибудь свяжет это событие с вами? — Опять же, мало заметить связь, ее еще надо будет доказать. Да и к тому времени у этой истории закончится срок годности, любая информация по этому делу через пару лет потеряет важность. К тому же, Селвин жив, когда его поставят на ноги, мне даже предъявить ничего не смогут, а если и смогут, то найдутся любые деньги, чтобы заткнуть глотку ему или кому-либо еще, — усмехнулся Блез.       Немного восстановив силы, он снова поднял руку, окутанную черным сиянием, стена сразу стала менять цвет, на штукатурке стали проступать буквы, складывающиеся в слова: «Предатели Слизерина, слуги лженаследника, берегитесь гнева моего!» — Вы так легко говорите об этом, а как же репутация? — удивился толстый монах. — Даже если вам не страшно наказание, то правда испортит отношение людей к вам. — Я потомок Морганы, чье имя используют, как ругательство, я сын, внук, правнук, праправнук черных вдов, я учусь на Слизерине, моей репутации такие мелочи, как нападение на пятикурсника не повредят. Да и опять же, правду никто не узнает, — заявил Блез, убеждая скорее самого себя, нежели призраков.       Блез поспешил вернуться в свою спальню, а кто-то из приведений, следуя его приказу, немедленно доложил обо всем профессорам. *** — Доброе утро, — радостно поприветствовал коллег директор Хогвартса. — Доброе? Ночью было еще два нападения, — сказал Флитвик.       Дамблдор подумал, что земля уходит из-под ног, волна страха прошлась по телу, расходясь вокруг волнами магии. Остальные почувствовали изменения в настроении директора, но решили, что это гнев, настолько сильной была его магия. — А Калисто? — сразу же спросил Дамблдор. — В больничном крыле, он провел там всю ночь, следя за мистером Поттером, как и Поппи. Мы сразу же перенесли детей к ним. Калисто обследовал детей вместе с медсестрой, и они заявили, что новые жертвы были заколдованы какими-то другими видами магии. Что странно, один из пострадавших — Мэтью Селвин. Да и надписи там странные, они отличаются от оставленных ранее, — пересказал Флитвик. — Немедленно попытайся засечь использованную палочку, — приказал Дамблдор. — Уже пытался, но там не использовались палочки… Тебе лучше поговорить с Калисто, — сказал профессор чар. — А потом не помешает осмотреть места преступлений. Там сейчас дежурят Минерва и Дэвид. Но каким-то образом слухи уже разнеслись по школе, Пивз растрепался, наверное.       Дамблдор лишь кивнул и быстрым шагом поспешил выйти из учительской. Как только он оказался за дверью, где его никто не видит, то сразу же бросился бежать в сторону больничного крыла. Это утро одно из самых недобрых, что ему когда-либо приходилось переживать.       В больничном крыле он увидел окаменевших Мэтью Селвина и Дина Томаса. Гарри Поттер спал или делал вид, что спит, так же как и Флинт, но сейчас они совершенно не волновали директора, Дамблдор пытался понять, зачем пожирателю смерти или самому Волан-де-Морту понадобилось устранять своего чистокровного сторонника. — Мы тут выяснили кое-что интересное, Альбус, — сказал Калисто, уводя Дамблдора подальше от «спящих» пациентов. — Колина Криви, Дина Томаса и Мэтью Селвина заколдовали тремя разными способами. А учитывая, что Селвин никак не вписывается в компанию Кошки сквиба и двух маглорожденных, то можно предположить, что действовал кто-то другой. — Что конкретно ты выяснил? — сразу же спросил Дамблдор. — Кошку и Криви заколдовали одним способом, это точно не магия волшебника. Может быть, это какой-то неизвестный прием гоблинов или вейл, может быть, это какой-нибудь демон, какое-нибудь новое, неизвестное, искусственно выращенное существо, но это точно не магия человека. На Томаса наложили два разноплановых некромантских проклятия, ситуация неприятная, но не смертельная, через две недели поставим его на ноги. К сожалению, найти злоумышленника по палочке не удастся, он использовал какой-то другой предмет, скорее всего это какая-нибудь часть мертвого человека или животного. И Селвина прокляли и одновременно трансфигурировали в Селвина-окаменевшего, и сделали это уникальной магической способностью, а я о таких способностях никогда не слышал. И еще на нем следы от мощного воздействия духов, это некая форма шока. Но во всех случаях замешано живое существо, хотя я не исключаю участие нежити, но везде задействована магия живого существа. Там так же были следы магии палочки, но из-за такой мощной магии, те следы почти стерлись, и ничего по ним сказать нельзя. Селвина тоже можно будет вылечить мандрагорой, но может быть, нам удастся снять эту магию чуть раньше чем-нибудь другим, — рассказал Калисто. — Хорошо, — сказал Дамблдор. — Гарри Поттер ведь не покидал больничного крыла? — Нет, не покидал, я наложил везде довольно сильные сигнальные чары, да и дежурили мы с Помфри по очереди, так что он точно не мог этого сделать, — ответил Калисто, скривившись от того, что Дамблдор подозревает Поттера, и от того, что необходимо что-то официально сказать министерству и попечительскому совету. — Альбус, ты лучше подумай, что мне и тебе сказать остальным попечителям и министру. И сразу учти, что скрыть ты ничего не сможешь, пострадал чистокровный волшебник, сам знаешь, как поступят его родители, все преподаватели иностранных языков — министерские работники, Принц ничего не будет скрывать от своего деда, еще не отошедшего до конца от политики, да и я не могу скрывать что-то от других попечителей. К тому же в этом точно замешан Малфой, он попечитель, поэтому точно как-то использует против тебя известие о нападениях. — Малфой… — задумчиво произнес директор. — Да, я кое-что узнал о нем от Лавгудов… — начал Калисто. — Я тоже, Ксенофилиус мне письмо написал, — сказал Дамблдор. — Пойдем, осмотрим места, где их нашли, может быть, появится новая информация, мало ли…       Ничего найти не удалось, Дамблдор постепенно впадал в панику, он не знал, что делать. Появление новых участников еще больше озадачило директора, он не знал, что делать с одним наследником, а тут объявилось сразу трое, действующих независимо друг от друга. Дамблдор даже подумывал о том, чтобы закрыть школу, чтобы не мучиться со всеми этими проблемами, он вполне мог организовать обучение всех желающих в каком-нибудь другом месте, подобрать преподавателей из числа своих многочисленных знакомых тоже не составило бы труда. И пусть наследник или наследники куражатся себе в пустом замке. Но в министерстве ему сказали, что если он хочет покинуть школу, то пусть идет куда хочет, а такое легендарное учебное заведение никто закрывать не будет. Закрытие Хогвартса будет сильнейшим ударом по репутации Дамблдора, с чем министерство могло смириться, но это будет и очень сильным ударом по авторитету всей Англии, а тут все чистокровные семьи и министерские чиновники встали стеной. Так же Дамблдору дали понять, что не дадут ему забрать учеников из Хогвартса, так что Дамблдор не мог оставить детей, он понимал, что Малфой или кто-нибудь из его компании поставит своего человека на место директора, более того, Дамблдор опасался, что его попытаются убрать из школы, обвинив во всех бедах.       Но что если школу не закроют, а нападения не прекратятся? Тогда Дамблдору придется собрать союзников и открыто выступить против позиции министерства. Ему придется вытащить из школы всех маглорожденных детей и организовать им обучение не уступающее хогвартскому. Будь директор моложе лет на сорок, то эта мысль вызвала в нем чуть меньше ужаса, но сейчас Дамблдор был слишком стар, чтобы потянуть такую авантюру. Хотя, в этой идее был смысл, чтобы собрать маглорожденных, полукровок и детей своих сторонников, пригласить авроров для обучения защите, ведь в новой школе не было бы проклятия на этой должности. Лучшие учителя Хогвартса пошли бы за ним, ведь это дело чести, даже Слизнорт не пожелал бы обучать лишь потомственные кошельки с золотом, всем профессорам Хогвартса нужны талантливые ученики, в которых можно вкладывать душу. А еще он смог бы обучать детей оборотней, вопреки всем запретам министерства. Дамблдор лично обучал бы всех высшей светлой магии и позволил бы Калисто гораздо больше, лишь бы превзойти гнилой гадюшник магической Англии. Да, Дамблдор любил пофантазировать, он любил строить несбыточные планы, он обожал мечтать, уходить в идеальные миры мыслей. Но проблемы никуда не уходили, ему снова и снова приходилось опускаться в мрачную и жестокую реальность. ***       Драко Малфой был напряжен до предела, он старательно прислушивался ко всем разговорам, следил за всеми слухами. Какого же было его удивление, когда выяснилось, что ночью было два нападения, и что второй жертвой стал Мэтью Селвин. Все мысли спутались, от его «клуба чистокровных» отвернулась большая часть слизеринцев, ведь Мэтью был в этой компании и умудрился чем-то не угодить «наследнику». Стали поговаривать, что Темный Лорд не был наследником Слизерина, что пожиратели смерти их дети не угодны основателю. Да и в самой компании настроение резко упало, произошедшее было для них шоком, ведь Селвин — слизеринец, наследник чистокровного знатного рода, вся его семья поддерживала идеи Темного Лорда. — Может быть, он случайно попал под удар, то есть оказался не в том месте и не в то время, — предположил Каил Яксли. — Ведь не мог же настоящий наследник желать Селвину или кому-либо из нас вреда, мы самые преданные последователи Слизерина. Мы самые чистокровные волшебники во всем Хогвартсе. — Нет, там была надпись, если бы его случайно задели, то надпись приделывать не стали бы. К тому же в надписи упоминались не враги, а предатели. Да и еще этот «лженаследник«… — задумчиво сказал Нотт. — Как будто… — Как будто действовало два разных человека. Может быть, у Слизерина два наследника, и они сейчас борются друг с другом, — предположила Панси Паркинсон. — Вот поэтому в семье и не должно быть больше одного сына, отец всегда говорил, что наследник может быть только один, — высказал Крэбб. — Нас слишком мало, чтобы так говорить, — возразил Итан Руквуд. — Но все равно получается, что во всех семьях только по одному сыну, — заметил Ричард Роули. — С этим потом разберемся, когда придет время, мы устроим все, как нужно, а сейчас надо подумать о том, кто это сделал. Если он нападает на наших, то надо его найти и уничтожить. А если мы не знаем, кто он, то это значит, что он не такой уж и чистокровный. Да и откуда нам знать, что он настоящий наследник? Может быть, это чья-то провокация. А если наследников двое, то лишнего уберем, — решил Итан, и все кивнули. Итан был шестикурсником, старше него в этой компании был только семикурсник Витейкр Майкнеер, поэтому у этих двоих был наибольший авторитет, и даже если кому-то не очень понравилось, что он сказал, то все равно никто возражать не собирался. — Гонты исчезли, Темный Лорд далеко, всех чистокровных наследников мы знаем, так что это кто-то из полукровок, возможно он или они по ошибке затесались среди грязнокровок, сами знаете, что иногда такое бывает. И лишнего мы должны будем убрать.       Драко же знал о дневнике, знал, что тот не собирался причинять вред Селвину, что у этого артефакта был план с его отцом, чтобы тот сеял панику в школе, нападая на маглорожденных, а его отец будет подкапывать под Дамблдора в министерстве и совете попечителей. Нападение на Селвина и эта дурацкая надпись никак не вписывались в их планы. Да и Драко видел, как одержимая Джиневра Уизли шла в другой части замка, шла в совершенно другом направлении от того места, где нашли Мэтью. Так что тут действовал кто-то другой. Может быть, объявился еще один наследник из ветви каких-нибудь бастардов? Или это провокация? Но чья? Дамблдора? Значит ли это, что теперь ему в школе не так безопасно? Драко становилось не по себе, ответов на эти вопросы не было. ***       Блез шел навестить Гарри Поттера в больничном крыле, чтобы пересказать последние новости, в его голове крутились различные мысли. Одновременно с его нападением на Селвина было совершено очередное нападение на маглорожденного. Это очень плохо, одновременность этих действий могла заставить профессоров искать более одного злоумышленника, а значит, не удастся все повесить на одного виновника, начнут искать второго. К тому же, почти все приведения были вместе с ним, и никто из них не мог видеть настоящего наследника, если только и он настоящий. А когда он вылезет в следующий раз и вылезет ли вообще, после действий Блеза, совершенно неизвестно. Придется ждать действий наследника, прежде чем строить новые планы.       По дороге он встретил Гермиону Грэнджер, та тоже хотела зайти к однокурснику. Так же девочка сказала, что хочет о чем-то поговорить, и что она рада присутствию Блеза. Гарри был рад гостям, его многие навещали, но далеко не всех он был рад видеть. Видеть троицу Дина, Симуса и Рона ему было не интересно, общаться с командой по квиддитчу тоже было не о чем, ему совсем не хотелось выслушивать Оливера, так жаждущего заполучить Гарри Поттера в свою команду, близнецы его просто раздражали своим отношением к школе и учебе. Но Гарри неплохо относился к Невиллу, он искренне радовался, когда его пару раз навестила Чжоу, и, конечно же, Гарри всегда был рад видеть Блеза, Луну и Сьюзен, да и Гермиона вполне могла быть интересным собеседником. — Гарри, я тебе принесла свои конспекты, — Гермиона стала доставать из сумки кучу пергамента. — Спасибо большое, но, увы, наша медсестра — настоящий инквизитор. Если она увидит, что я что-то читаю, то она немедленно это отнимет или уничтожит. Блез и Сьюзен уже пытались мне принести конспекты, но, по мнению мадам Помфри, я не должен напрягать свой мозг. Но скорее всего она просто злится на меня, из-за того, что со мной было в конце прошлого года, — усмехнулся Гарри. — Я отнял у нее палочку, оскорбил, стал требовать встречи с министром. — Да, она сразу же накинулась на нас, стоило только показать нам Гарри пару учебников и свои конспекты, — добавил Блез. — Но она же заботится о тебе, Гарри, — возразила Гермиона. — Я все больше сомневаюсь, что в этом замке хоть кто-нибудь о чем-нибудь заботится, — сказал Гарри, махнув рукой в стороны кроватей с окаменевшими учениками. — Я хотела поговорить с вами о наследнике, — сменила тему Гермиона. — Я тут подумала, о том, что ты мне сказал, Гарри. Не все чистокровные волшебники на самом деле могут проследить свое родство. Я подумала… точнее почитала некоторые книги… У некоторых ведьм могли быть дети не от мужей. А некоторые мужчины могли… — Да что ты говоришь? — усмехнулся Гарри, видя, как Гермиона краснеет. — И что же это за книги такие? Ай, ай, наша самая прилежная отличница читает нехорошие книжки. — Перестань, — возмутилась Гермиона, покраснев. — Будь серьезным. Я хотела серьезно поговорить об этих нападениях. — Не слушай Гарри, ему голову бладжер разбил, сама понимаешь, как это влияет на умственные способности, — пошутил Блез. – Ну, рассказывай. — Кто-нибудь из потомков Слизерина мог сделать это вне брака. Наследник Слизерина мог родиться не в семье Слизерина.       Гарри еле сдерживался, чтобы в уличной манере не прокомментировать все это, уж так его забавляла реакция Гермионы, ее стеснительность, ее домашнее воспитание. Гарри решил, что надо будет ей подбросить литературу позабористее. — Нет, нет, на такие случаи есть множество ритуалов. Много ревнивых волшебников искали способы проверить истинность своих наследников и верность жен. Многие поколения совершенствовались в этом деле, создавали специальные зелья, заклинания, артефакты, обряды. Есть версия, что сыворотку правды придумали именно с этой целью, — сказал Блез. — Не хочу тебя расстраивать, но наверняка развитие шло и с другой стороны. Многие поколения не самые честные женщины искали способы скрыть свои… грехи, — задумалась Гермиона. — Я уверена, что ведьмы старательно подбирали к каждому приему свой контрприем. Если есть магия чистокровных, родовая магия, то вполне могут быть особое женское, чистокровное, родовое волшебство. Есть ритуалы, зелья и заклинания, меняющие внешность, вполне можно сделать ребенка похожим на мужа. Можно влить в ребенка кровь мужа, чтобы обмануть на время некоторые ритуалы и зелья, к любому заклинанию можно подобрать контр заклинание. Более того, проверки необходимо проводить открыто, чтобы что-то доказать, вследствие чего о них становится известно, их можно изучить, разобрать и найти способ обойти. А эти секреты не нужно никому показывать, они могут просто переходить из поколения в поколение от матерей и бабушек к дочкам и внучкам, храниться в семьях повитух. — А почему… — задумался Блез, а затем неожиданно рассмеялся. Слова маглорожденной девочки с Гриффиндора открыли для чистокровного слизеринца совершенно другую сторону. Конечно же, ему о таком не рассказывали, такое Ниваин расскажет только дочке, Алексия могла бы рассказать такое только внучке, для него такие секреты закрыты. Такие секреты могут быть столь же сокровенны, как и секреты духовной некромантии, эти секреты могут оберегать духи многих поколений ведьм. Любого мужчину, который узнал бы эти секреты, уже несколько раз бы попытались убить. — Вот черт, кругом обман! Когда женюсь, буду особенно бдительным. — Гермиона, а не рано ли таким мыслям в твоей голове появляться? — спросил Гарри. — Я лишь пыталась понять, кем может быть наследник Салазара Слизерина. Это ты испорченный, думаешь не о том, — огрызнулась Гермиона. Она уже пожалела, что разговорилась с ними. — Во всем этом есть смысл. Я бы даже сказал, что, наверное, все так и есть. У Слизерина вполне могут быть нерегламентированные наследники. Ну, ничего, мы с ним как-нибудь разберемся. Кстати, тут прошел слух, что это домовик Малфоев заколдовал бладжер и барьер перед платформой первого сентября. Это правда? — спросил Блез. — Да, — ответил Гарри. — Но его уже казнили, а я, как пострадавшее лицо, получил компенсацию в размере одной тысячи галеонов и тело этого самого домовика для опытов. — Домовик Малфоев… Это довольно интересно, — задумался Блез. — Малфои поклялись чем-то там, что они ничего такого не приказывали домовику, — вспомнил Гарри. — Зато они могли приказать домовику слушаться кого-то, кому они приказали приказать домовику напасть на тебя. Запутанная и немного глупая схема, но от клятв, детекторов лжи и проверок сывороткой правды может защитить, если не задавать правильные вопросы, — предположил Блез. — Гермиона, в свете недавних событий и новой информации о домовике Малфоев, твоя первая идея насчет причастности Драко становится более правдоподобной. Как там твое зелье?  — Профессор Слизнорт уже дал мне место в своей лаборатории и доступ к необходимым ингредиентам, я уже начала его варить. Все идет по плану, — улыбнулась Гермиона. — Отлично, тогда я дам тебе свои воспоминания об интересующей нас компании слизеринцев, чтобы ты ознакомилась с их повадками, манерами, — предложил Блез. ***       Гермиона вошла в лабораторию профессора Слизнорта, поздоровалась с учителем и приступила к варке зелья. Гораций достал необходимые для оборотного зелья ингредиенты, отмерил необходимое количество и передал их ученице. — Мисс Грэнджер, а почему именно оборотное зелье? — поинтересовался Слизнорт. — Книги по сильнодействующим зельям находятся в запретной секции, поэтому я не знаю других сложных зельях, а об этом мне как-то рассказывали старшекурсники. А я хочу испытать свои силы в чем-нибудь сложном и интересном, — ответила Гермиона. — К тому же это очень интересное зелье, я хотела бы посмотреть на его действие, попробовать превратиться в кого-нибудь. — Сделаем вид, что я этого не слышал, использование этого зелья не запрещено, но все же не одобряется ни министерством, ни администрацией школы, — сказал Слизнорт, но все же задумался. Добрая и прилежная маглорожденая девочка младшекурсница с Гриффиндора просто не могла замыслить что-то плохое, ради таких можно пойти на некоторые уступки, да и это же не нарушает правил, в уставе Хогвартса ничего не написано про оборотное зелье. — Хотя, если зелье получится, я проверю, что получилась не отрава, а именно оборотное зелье, то я, может быть, не замечу несколько уменьшившееся количество зелья.       Гермиона улыбнулась, ей очень нравился этот профессор, он был гораздо лучше Снейпа. Если вначале она искренне верила профессорам и администрации школы, верила, что они не могли нанять плохого профессора, то теперь она стала понимать, что Гарри Поттер был прав. Снейп действительно был отвратительным учителем и отвратительным человеком. Да и профессор Бинс уступал по всем параметрам Элфиасу Дожу.       Неожиданно профессор резко подхватил руку ученицы, поднял повыше над котлом и отвел в сторону. — Осторожнее, мисс Грэнджер, вы чуть было не окунули свой рукав в котел. Поверьте мне, зелье лучше от этого не стало бы, хотя, скорее всего, полностью не испортилось бы, но все же качество однозначно понизилось бы, — объяснил Гораций Слизнорт. — Простите профессор, но эти мантии не очень удобные. Мне даже кажется это дикостью, они ведь устарели, все выглядит, как будто из средневековья, — заявила Гермиона. — Магловский мир развивается гораздо быстрее. — Ну-ну, я бы не стал говорить так категорично, вы видите то, что хотите видеть, мисс Грэнджер, — усмехнулся профессор. — Разве магловские политики появляются на публике в очень удобной спортивной одежде, разве они не надевают бесполезные галстуки, напоминающие петли повешенных? Хотя галстуки мы не так давно тоже стали перенимать… А на приеме королевской семьи разве надевают джинсы, кроссовки или что-то там еще? — Но я не это имела ввиду, я о другом… Да и мы же в школе, а не в палате лордов, — неуверенно возразила Гермиона. — Да и этот средневековый стиль… — Вот именно, это стиль! Это наш стиль, мне вот кажутся глупыми галстуки, бабочки, а про парадную форму магловских военных я вообще молчу. Что же касается нас, то мы сейчас в элитной и очень престижной школе, тут своя форма для учеников и некоторые правила к внешнему виду профессоров. И да, в магловскоих престижных школах тоже носят форму, далеко не всегда удобную особенно для варки зелий, — сказал Слизнорт. — Да и мы же волшебники, мы можем немного поколдовать над одеждой, чтобы она стала удобной.       Слизнорт приблизил руку к котлу, и Гермиона увидела, как изогнулся край его рукава, чтобы не коснуться поверхности зелья. — Это очень полезные чары. Научите? — сразу же спросила Гермиона. — Вообще, заниматься чарами у нас должен профессор Флитвик, я советую обратиться к нему, он знает очень много полезных заклинаний. Но и я могу дать вам одну книгу с полезными при варке зелий заклинаниями, — предложил Слизнорт, уходя к книжному стеллажу. — Спасибо, сэр, — поблагодарила его Гермиона и продолжила заниматься зельем. — Да не за что, ведь это долг профессора учить юных волшебников, передавать свои знания, — сказал профессор, передавая гриффиндорке книгу. — Профессор, а что вы думаете о Тайной Комнате? — поинтересовалась Гермиона. Ведь этот добрый и улыбчивый учитель вполне мог рассказать что-нибудь важное, что скрывали другие профессора. — Я думаю, что вам не следует ходить по школе одной в это небезопасное время. Сейчас я сам провожу вас до вашей гостиной, на уроки ходите с однокурсниками, вечером из башни не выходите. Нападали на тех учеников, кто бродил в одиночестве, — посоветовал Гораций Слизнорт. — Я очень огорчусь, если пострадает такая талантливая ученица. — А кто может быть наследником Слизерина? Что вы думаете о нем? — не унималась Гермиона, надеясь вытянуть из него хоть что-нибудь интересное. — Я знал пятьдесят лет назад одного волшебника, который был последним наследником Слизерина. У него не было детей, никто из нынешних учеников не является наследником. Но я не хотел бы об этом говорить, это не самые приятные моменты моей жизни, — с горечью сказал Слизнорт.       В Гермионе боролись два желания: не спрашивать профессора на болезненную для него тему или все же попытаться вытянуть из него правду. Но все же девочка не захотела раздражать учителя, а то еще запретит ей варить оборотное зелье. ***       Джинни Уизли проснулась ровно в полночь, когда все уже спали. Она достала из-под подушки дневник Тома Реддла, поднялась с кровати и вышла из спальни. Пройдя через гостиную, она бросила сильный конфундус в портрет полной дамы и вышла из башни Гриффиндора. С каждым шагом маленькая ведьма произносила какие-то заклинания, размахивая палочкой, и с каждым новым словом что-то менялось: шаги становились тише, лунный свет исчезал при ее приближении, люди на картинах засыпали против своей воли, а саму девочку стала окружать серая дымка, скрывающая лицо и силуэт.       Из стены выплыло приведение в старинном камзоле и длинной бородой, заляпанной кровью, но прежде чем это приведение успело обратить внимание, Джинни сделала палочкой кривое движение и прохрипела какое-то неприятно-звучащее заклинание. Из палочки вырвалась жуткая тень, ослепившая и обездвижившая неупокоенную душу. Это заклинание развеется только утром с первыми лучами солнца, а пока этот призрак точно не сможет за ней проследить или кому-то что-то доложить.       А девочка тем временем шла к покоям профессора школы чародейства и волшебства Хогвартса по защите от темных искусств, кавалера ордена Мерлина третьей степени, почетного члена лиги защиты от темных искусств, пятикратный обладатель приза за самую очаровательную улыбку — Златопуст Локонс.       Профессор с удивлением обнаружил босую девочку в ночной рубашке на пороге своих покоев, где он сейчас отвечал на многочисленные письма поклонников. К его удивлению эта девочка вскинула палочку и крикнула: «легилименс».       Молодой юноша лет шестнадцати на вид и маленькая рыжеволосая девочка с первого курса оказались в огромном зале, где на огромном троне восседал невероятно высокий Златопуст Локонс, одетый в доспехи, а позади него светило солнце. Он встал, бросив на незваных гостей тень, и двинулся вперед. — Глупцы, здесь я хозяин, — грозно произнес профессор, его голос эхом прокатился по залу. — Петрификус Тоталус! — произнес юноша, и широкий луч света оторвался от палочки и врезался в Локонса. — Вы бессильны, ведь я самый великий волшебник, я самый храбрый герой, я самый… — принялся перечислять свои достоинства герой своих же книг.       Одновременно с его словами возникали в зале силуэты множества людей, вторящих ему, повторяющих за ним, восхваляющие его. — Я Темный Лорд Волан-де-Морт, а ты никто, — произнес юноша, явившийся в этот мир из дневника Тома Реддла, с его палочки сорвался черный луч, напитанный страхами, отчаянием, болью, ненавистью, страданиями, которые постоянно впитывал из своих жертв будущий Темный Лорд Волан-де-Морт.       На ментальном уровне в чужом разуме это было страшным оружием. Локонс закричал, но вокруг него стали появляться его двойники обычного роста, каждый из них повторял, как мантру, что он самый сильный, самый храбрый, самый умный, самый умелый. Это было какой-то формой тренинга, самоубеждения. У Локонса выросла еще одна пара рук, превращая его в какого-то монстра. В одной руке был меч, в другой палочка, в третий посох, а четвертая рука колдовала сама без какого-либо инструмента, создавая молнии и огненные шары. И это чудовище, бывшее несколькими минутами ранее простым волшебником, теперь бросилось в бой, кидая при этом потоки магии. — Деспектус, — произнес Том, подняв палочку вверх. От волшебной палочки стали исходить волны, меняя все вокруг. Множество поклонников превратились в кричащую и стенающую уродливую толпу калек, мучимых самыми невообразимыми способами. Двойники Локонса оказались заключены в страшных орудиях пыток, да и весь зал превратился в камеру пыток.       Сам Локонс остановился, как вкопанный, он с ужасом осматривался вокруг себя. Юноша перед ним был настоящим чудовищем злобным и жестоким, обладающим извращенной фантазией. — Легилименс, — приказал Том Реддл, направляя палочку на сжимающегося от неуверенности и растерянности Златопуста Локонса.       Все вокруг снова стало меняться, они оказались в каком-то баре из воспоминания профессора, где Том и Локонс наблюдали другого Локонса. «Второй Локонс» накачивал неизвестного мужчину алкоголем, одновременно расспрашивая его об упырях, с которыми тот недавно сражался. Златопуст высказывал ему кучу комплементов, хвалил за отвагу, а затем, когда борец с упырями был не в силах сам ходить от выпитого алкоголя, то его новый друг Локонс помог ему выйти из бара. Еще не ставший профессором Локонс из воспоминания отвел героя в какой-то домик, где стер ему память.       Следующее воспоминание так же состояло из выяснений Локонсом подробностей того или иного подвига, а затем уничтожением всех связанных с этим воспоминаний у настоящих героев. Очень быстро Тому Реддлу стало понятно, что Локонс просто присвоил себе чужие подвиги, таким образом, став знаменитым. Теперь не составит никаких проблем сломить его волю и подчинить себе. — Ты ничтожество, ты самый никудышный маг, твое место на помойке, ты самый трусливый, самый бесполезный неудачник и урод, каких я только видел, — смеялся юноша, превращая «героя» в грязного и беспомощного бродягу.       Через мгновение Локонс и Джинни снова очутились в кабинете. Девочка плакала после пережитого кошмара, а бледный, мокрый от пота и с обезумевшими глазами профессор Локонс достал палочку и кинул в ученицу конфундус. Джинни Уизли смогла пригнуться, и на удивление сильное заклинание оставило трещину в двери, позади первокурсницы. Из дневника показался призрачный силуэт юноши, что был в сознании Локонса. — Круцио, — произнес призрачный Том Реддл.       Мужчина упал на пол и стал корчиться от боли до тех пор, пока пришелец из дневника не снял с него это жуткое заклинание. — Империо, — для юноши, назвавшего себя Темным Лордом, не составило труда подчинить себе Локонса. — Так ты Тот-кого-нельзя-называть? — сквозь слезы спросила Джинни Уизли. — Локонс, подчисти ей память, а еще вызывай регулярно к себе для бесед, мне все еще нужна ее энергия, — приказал Том, внимательно следя, как исполняются его приказы. — А теперь спрячь мою тетрадь, проводи Джинни до ее гостиной, скажи, что у нее случился обморок. А потом возвращайся сюда и начни писать что-нибудь в моей тетради.       Том потерял почти все свои силы на бой с профессором, у него просто не хватило бы энергии на еще один империус для Джинни, обессиленный, он ушел обратно в свой дневник. Но зато теперь под его контролем появился второй волшебник, а значит, он быстрее сможет набрать силы.       Вскоре Локонс вернулся, достал дневник и быстро отчитался в нем о выполненном задании, никаких происшествий по пути до башни Гриффиндора не случилось, а Джинни Уизли после его работы с памятью и конфундуса ничего не помнит и думает, что никуда из гостиной не выходила. Но Тому этого было мало, ему нужна была энергия и особый контроль над этим горе профессором, поэтому он заставил его писать обо всем, произошедшим когда-либо в его жизни. Локонс старательно описывал свое детство, учебу в школе. Он всегда был очень слабым волшебником, по заклинаниям, трансфигурации и защите от темных искусств он был последним, был худшим учеником. По травологии и зельеварению Локонс с трудом дотягивал до среднего балла, лишь в истории магии он был лучшим, но этот предмет мало кого интересовал. Вначале Локонс не был тщеславным, самовлюбленным, не жаждал славы, был довольно умным и рассудительным равенкловцем, но из-за очень слабых способностей к магии он становился посмешищем для других учеников и даже учителей, именно терпя оскорбления, он и захотел прославиться и чего-то добиться. Локонс был достаточно умным, чтобы сразу понять, что с такими способностями ему будет трудно найти работу, поэтому с третьего курса он посещал все предметы, кроме кабалистики, чтобы хоть где-то появился шанс. Но руны, астрономия и нумерология ему не нравились. Уход за магическими животными и руны все же требовали иногда возможность использовать магию, поэтому ему пришлось покинуть эти занятия, прорицания были интересными, но дара у него не было, а на одном магловедении далеко не уедешь. На СОВ он получил слабо по заклинаниям, троллей по трансфигурации и защите, что не позволило ему дальше заниматься этими предметами. Честно говоря, он и не старался, Локонс даже прогулял практическую часть экзаменов по трансфигурации и защите. Поэтому оставалось заниматься нелюбимыми зельеварением, травологией, нумерологией и астрономией, бесполезным прорицанием, а еще не особенно перспективными магловедением и историей магии. Заклинания, трансфигурация, защита и зельеварение были основными предметами в школе, поэтому без трех из них у него появилось много свободного времени, которое Локонс тратил, прячась в художественной магловской литературе. Хотя и Локонс уже давно не испытывал любви к новым знаниям в Хогвартсе, но все же он был равенкловцем, поэтому смог сдать на превосходно историю, прорицание, магловедение и на выше ожидаемого все остальные предметы. На самом деле Златопуст не врал, когда говорил, что может сварить зелье из мандрагоры, он не лгал, когда говорил, профессору Стебель, что знает, как ухаживать за тем или иным цветком, он это знал. С такими данными он смог устроиться только в хозяйственный отдел министерства магии, чтобы варить там чистящие зелья, убирать помещения и много, очень много писать различных бесполезных отчетов. Как-то Локонс давал совет Хагриду, как очистить колодец, и Златопуст был совершенно искренен, ведь ему очень часто приходилось делать похожие вещи в министерстве, причем делать зачастую без магии. Издевательства, шутки, обидные прозвища никуда не делись, на работе его частенько называли сквибом, в итоге него все больше разгоралась неудовлетворенность, желания прославиться и доказать всем, что он великий волшебник. Локонс большую часть времени проводил в магловском мире, где посещал драматические кружки, тренинги для повышения уверенности. И если бы не одержимость прославиться среди волшебников, то Локонс скорее всего обосновался бы в мире маглов, где вполне смог стать счастливым. Но этому не суждено было сбыться, мысли о славе, признании и величии никогда не покидали Локонса. И у него родился гениальный план, который привел его к славе, для которого всего-то и требовалось овладеть лишь одним заклинанием, это не так трудно, если в течение полугода регулярно тренироваться на животных, садовых гномах и маглах. Большинство взрослых волшебников овладевали бы этим заклинанием на профессиональном уровне от двух недель до месяца, но Локонсу потребовалось полгода. Он прославился, он упивался вниманием, Локонс смог зарабатывать огромные суммы и жить в свое удовольствие, правда, потребовалось подтереть память нескольким коллегам и одноклассникам, но таких было немного, почти никто и так не запомнил невзрачного паренька.       Конечно же, империус притуплял эмоциональное влияние Тома, но полученная информация все же была очень полезна, чтобы в будущем подчинить Златопуста уже без этого заклинания. Том внутренне смеялся над глупостью волшебников, поверивших в подвиги этого неудачника, ведь любая проверка, любой заинтересовавшийся путешественник, расспросив местных жителей мог узнать, что того или иного монстра прогнал не Локонс, а какой-то другой волшебник. Но каким бы глупым этот план не казался Тому, он все равно работал, принося Златопусту деньги и славу. Кстати о деньгах, ими надо воспользоваться. Как оказалось, этому профессору неудачнику регулярно приходили жалобные письма от родителей и даже попечительского совета, ведь он же ничему не учит детей. Просто Локонс их игнорировал. Исправить это полностью Том не мог, иначе резко изменившийся профессор привлечет внимание, но не исправлять совсем он не мог, так как ему надо приглушить гнев возмущенных родителей и попечителей. Под влиянием Тома профессор Локонс написал несколько писем и отправил различные заказы в несколько магазинов.       Утром Локонс спрятал дневник во внутренний карман мантии поближе к телу, где этот артефакт нагло вампиризировал профессора, и отправился на занятия. К удивлению Тома на занятие пятого курса Слизерина и Гриффиндора никто не пришел. Локонс быстро отчитался в дневнике, что это стало обычным делом, что ученики перестали посещать его занятия, разве что кроме первых курсов. Если бы Том мог позволить себе выйти из дневника и замучить идиота Локонса до безумия, то он бы это сделал, но все же он этого сделать не мог, поэтому незадачливого профессора сия участь пока что минула. В итоге профессору пришлось писать на досках объявлений убедительное требование к ученикам посетить его занятия, а так же бегать по школе, вылавливая учеников. ***       Вскоре неделя заточения Поттера подошла к концу, и мальчика выпустили на волю. Гарри, не без помощи друзей, довольно быстро освоил материал, пройденный за эту неделю. На него многие косились, перешептывались за спиной, вспоминая матч, но куда больше всех волновала Тайная Комната. Теперь никто не сомневался, что поддельный портрет Слизерина был иллюзией, которая по приказу директора, министра и самого Мерлина солгала, а портрет самого Салазара Слизерина спрятан в Тайной Комнате, где отдает приказы своему наследнику и страшному демону, в общем слухи буквально пронзали школу, распространяясь все больше и больше и оплетая юные умы.       Блез был шокирован и испуган тем, что кто-то напал на приведение, парализовал и ослепил его до утра. По рассказам духов, обитающих в Хогвартсе, такое случается невероятно редко, так как крайне мало тех, кто знает такие чары и может их использовать, да и никому из обитателей школы это не нужно. А сейчас неизвестный волшебник это сделал. Блез сразу же подумал, что кто-то вышел именно на его след, ведь именно он хозяин дара смерти жезла повелителя духов, именно он использует духов, как шпионов, наблюдателей и даже охранников, он смог с помощью сонма призраков оглушить пятикурсника. К тому же именно Блез Забини устроил провокационное нападение на Селвина, бросив тень на наследника Слизерина. Так что теперь Забини отчетливо представлял, как в Хогвартсе его преследует неизвестный противник.       Блез старался не ходить без сопровождения Кровавого Барона, Ника и Пивза, так как эти два привидения и полтергейст были самыми сильными духами в замке, способными оказывать довольно сильное физическое воздействие на материальный мир. Они не кружились над ним, духи прятались в стенах, под полом, следя за своим подопечным. Так же они были неусыпными стражами в спальне, когда юный слизеринец спал. Гарри даже начал посмеиваться над паранойей друга, ведь ему голоса из стены никак не мешали, а вот Забини становился все более дерганным.       Сейчас же Блез встретил Гарри, вернувшегося, наконец-то, из больничного крыла. Они собирались, как обычно прогулять защиту, отправившись в библиотеку или пустую аудиторию для тренировки новых заклинаний. Но тут неожиданно им на встречу выскочила Гермиона Грэнджер. — Локонс что-то привез, третий курс говорил, что он раздобыл кучу профессионально зачарованного инвентаря для занятий, — объявила гриффиндорка. — Надо сходить, стали говорить, что он начисляет баллы за одно лишь присутствие, а за пропуски штрафует и назначает отработки у деканов или отдает в служение старостам. Он подключил к этому делу старост, пообещав им очки и помощников из прогульщиков, Перси уже интересовался тобой, Гарри. — Вот рыжий мудила. Ладно, я с ним сам потом поговорю, у меня есть, что ему предложить. Ну, а пока придется сходить, посмотреть на чокнутого павлина. Может быть, удастся отомстить ему за кости, — раздраженно проговорил Гарри, ведь он собирался в библиотеку, чтобы наверстать упущенные за неделю занятия. В заклинаниях и трансфигурации он не отставал и даже немного опережал программу, так как постоянно занимался с друзьями, но по остальным предметам все же следовало наверстать, да и изучить то, что без него прошли друзья.       Блезу тоже не понравилась перспектива столь бесполезного времяпрепровождения, но делать было нечего, все же Локонс был преподавателем, а прогулы были серьезным нарушением в соответствии с правилами школы.       В аудитории второкурсники увидели множество мишеней, установленных в ряд. Одетый в ярко-желтую мантию профессор Локонс встретил учеников своей знаменитой белоснежной улыбкой. Гарри заметил, что в профессоре что-то изменилось, его взгляд теперь был немного тусклым, он скользил по всем ученикам, отмечая каждого, а не только поклонниц. Так же Гарри не чувствовал никакого влияния, не было той опутывающей паутины, через которую Златопуст впитывал внимание публики. Теперь это был обычный слабый волшебник, разве что его ум защищал какой-то блок. — Что ж, начнем урок, — обратился к классу Локонс. — Я не понаслышке знаю, что в боях с темными силами и опасными существами меткость, точность и скорость очень важны. Ведь даже несильное заклинание, если попадет врагу, например, в глаз, может причинить ему серьезный вред, а еще есть уши, иногда у опасных существ тело защищено крепкой шкурой, но вот попади вы им заклинанием в раскрытую пасть, как они будут повержены. Я как-то сражался с кучей троллей и победил их меткими выстрелами в глаза и открытые рты. Поэтому я сделал для вас эти специально зачарованные мишени. Они и помогут вам отработать эти столь необходимые качества. После десяти попаданий подряд по центру мишень будет слегка отодвигаться назад, а ученик будет получать по пять баллов. Бросать можно любыми известными вам заклинаниями.       Честно говоря, Гарри понравился новый подход профессора к преподаванию, но все равно Локонс продолжал его раздражать. Локонс ходил позади учеников, открывших стрельбу по мишеням, и рассказывал байки о себе великом и прекрасном. Поэтому Гарри решил использовать заклинания посильнее, чтобы попытаться сломать свою мишень, исключая магию хаоса, чтобы не возникло проблем с Калисто. — Редукто! — бросил Гарри в свою мишень, вложив довольно много сил. Благодаря упорным тренировкам и волшебным очкам Гарри попал прямо в центр мишени, но вот повредить ей не смог. Следом полетели новые заклинания: секо, диффиндео, инсендио, релашио, сферум пиро, крепитум, фламе, фулгурум! Мишень спокойно поглотила все заклинания и слегка отодвинулась, Гарри заработал пять баллов для Гриффиндора и еще больше разозлился, это было издевательством, ведь мишень так и не повредилась от его ударов. Гарри выкрикивал все новые и новые заклинания: Крак монтем, алапам, унгве, финдатур, фрактурам, культрум, тресни, фиреболт, аннигилятум, ланцео. И снова мишень признала десять попаданий, Гриффиндор получил пять баллов, и цель отодвинулась еще немного. Гарри теперь просто кидал одни редукто и секо, не тратя время на подбор разнообразных заклинаний. Гарри Поттер старался не просто бить в центр мишени, а целиться в одну точку, чтобы все же пробить их защитную магию.       Блез посмеивался про себя, он не стал говорить другу, что Локонс, пользуясь привилегиями профессора Хогвартса, смог заказать аврорский инвентарь для профессиональных тренировок. Как бы ни был натренирован второкурсник, но он никак не смог бы пробить такой предмет. Блез знал о них, потому что его самого тренировали дома такими же мишенями. Сам Блез тоже стрелял очень метко, но все же, в отличие от Гарри, иногда не попадал. Хотя Забини тренировался так же, как Гарри, и у него было лучше зрение, но магия очков Поттера давала огромное преимущество, все же это дар смерти. Гермиона шла следом, лишь немного уступая Блезу. Далее по меткости шли те, кто посещал дуэльный клуб, и слизеринцы из детей пожирателей смерти, тренировавшиеся отдельно. Остальные не только не попадали, но и не всегда могли просто создать атакующее заклинание.       А Локонс тем временем записывал в какую-то черную тетрадь использованные Поттером заклинания, а так же переписывал со свитка, связанного с мишенями, какие-то цифры, периодически делал какие-то сложные вычисления и даже рисовал графики и диаграммы. — Блез, может быть, уничтожим их магией хаоса? — спросил Гарри у друга. — Ведь Локонс сам разрешил использовать любую магию. — Оно того не стоит, это всего лишь мишени, мы ничего не выиграем, если их сломаем. Да вряд ли сломаем, это профессионально зачарованные мишени, Локонс их купил, он не мог такое сделать. К тому же профессор Крамер не обрадуется, если узнает, что мы просто так используем эту магию, а ты и сам знаешь, что Локонс трепло, он сразу же любую новость по всей школе разнесет, — отговаривал Гарри Поттера Блез Забини.       За десять минут до конца урока Локонс остановил учеников, чтобы сделать объявление. — Сейчас довольно неспокойные времена, конечно же, я очень скоро разберусь со злоумышленником, но пока что вам следует быть осторожными. А так же я предложил директору организовать дуэльный клуб, он с большим энтузиазмом отнесся к этой идее и, конечно же, разрешил провести это мероприятие, — улыбающийся Локонс обвел взглядом всех собравшихся, он сильно преувеличивал, когда говорил про энтузиазм директора, Дамблдор отмахнулся рукой, сказав: «Делайте, что хотите». — Но у нас уже есть дуэльный клуб! — заявил Рон Уизли и многозначительно посмотрел на Гарри Поттера. — Да, я слышал об этом любительском кружке. Я ни в коем случае не посягаю на ваши игры. Я предлагаю посещать настоящий дуэльный клуб под руководством настоящего борца с темными силами, — вдохновенно произнес профессор Локонс. — Подробности вы сможете узнать через пару дней, когда в большом зале появится объявление. А теперь все свободны.       Стоило ученикам выйти из класса, как все участники «старого» дуэльного клуба обступили Гарри Поттера и Блеза Забини, задавая наперебой вопросы о Локонсе и его дуэльном клубе. — А что тут такого? Давайте сходим, посмотрим, ничего плохого не случится. Если Локонс и там будет таким же придурком, то мы унизим его, мы побьем его, а потом просто не будем ходить на его дуэльный клуб. Да и вообще мы можем перестать ходить на его уроки, — сказал Гарри большей части гриффиндорцев и нескольким слизеринцам, что состоят в его дуэльном клубе. — А как же старосты, баллы и отработки? Локонс всерьез взялся за посещаемость, он нескольких учеников заставил прислуживать старостам, — сказала Гермиона. — Старосты? Они бессмертны, или они боли не чувствуют, кости у них не ломаются, проклятья их не берут? — усмехнулся Гарри. — Послушайте себя, вы тут говорите о каких-то баллах и отработках… Снейп был настоящей тварью, и где он теперь? Неужели вы боитесь этого неудачника и нескольких старост, которые не состоят в нашем дуэльном клубе и защите учатся у этого самого неудачника? — Но он же профессор! — удивилась Гермиона. — Но не царь и не бог, — спокойно парировал Гарри. — Он не всесилен, у него нет абсолютной власти, и мы ему ничем не обязаны. — А как же его подвиги? — не унималась Гермиона. — Он не совершал ничего из того, что написано в его книгах. Локонс — слабак! Если он не в силах одолеть пикси, то он никак не смог бы одолеть троллей, вампиров, оборотней и других существ, — заявил Гарри. — А как же его награды, он кавалер ордена Мерлина! — Гермиона отчасти понимала, что Гарри Поттер прав, но почему-то не могла сдаться. — У Локонса орден третье степени, а у меня орден Мерлина второй степени. Если орден Мерлина для тебя аргумент, то прав я, — ответил Гарри. — Гарри, Гарри, слава вскружила вам голову. Ах, как я вас понимаю, — рядом оказался профессор Локонс. — Слава неверная подруга, мой мальчик. Мало быть знаменитым…       Гарри Поттера передернула от отвращения. — Сэр, как вы относитесь к тому, чтобы сразиться со мной? — спросил Гарри, ему очень не нравилась ситуация, но он не мог позволить, чтобы Локонс говорил все это ему в присутствии других учеников. — Гарри, ты же понимаешь, что для профессора неэтично дуэлировать с учеником, это против школьных правил. Да и это было бы совершенно нечестно, ведь я гораздо старше и опытнее тебя, — говорил Локонс, одаривая ученика блестящей улыбкой. — Я так и думал, — усмехнулся Гарри. На самом деле он был рад, что профессор отказался, ведь это могло привести к скандалу и вмешательству Дамблдора, чего Гарри опасался. Да и каким бы профессором Локонс не был, он все равно оставался профессором, что заставляло Гарри относиться к нему с некоторой осторожностью. — И называйте меня мистером Поттером, это тоже входит в понятие этики профессора.       Гарри резко развернулся и быстрым шагом поспешил прочь, прежде чем учитель ему что-то ответит. Гарри сделал так, чтобы это не было похоже на бегство, но именно бегством это и было. Гарри слишком измотан, он сильно уставал от учебы, тренировок, постоянного напряжения, конфликт с профессором, пусть даже это всего лишь Локонс, был ему совершенно не нужен.       У Гарри было немного свободного времени перед очередным занятием по языкам, поэтому он решил проведать Хагрида, которого в этом году почти не навещал. Гарри жалел, что у него нет своей метлы, ведь было бы здорово не тратить время на ходьбу от замка к хижине, а просто сесть на метлу и быстро долететь. Но все же Гарри не был ленивым или медлительным, поэтому и без метлы быстро добрался до жилища лесника. И после негромкого стука в дверь ему открыли. — Привет, Хагрид. — А я уж думал, что ты совсем меня забыл, — проворчал Рубеус Хагрид. — Давненько ко мне не заходил. — У меня учеба, я и так сильно устаю, — оправдывался гриффиндорец. — Да знаю, мне тут Калисто недавно о тебе рассказывал, — немного недовольно признал Хагрид. — Калисто Крамер? — удивился Гарри. — Ну да, этот ваш профессор Крамер, — подтвердил лесник. — Он тут не так давно заходил на чай, интересовался зверюшками, про акромантулов в нашем лесу спрашивал. Неплохой человек, он мне про химер много интересного рассказал про нунду, про мантикор, про сфинксов. Он ведь когда-то путешествовал и всех их встречал, да и не только их. Может и мне в путешествие как-нибудь отправиться… — Акромантулов в нашем лесу? — Пауки гигантские, живут неподалеку, ежели минут двадцать пройти вглубь леса, то уже попадается иногда их паутина. Довольно умные существа, самые умные среди них могут даже говорить, еще у них особый яд, после которого тело коченеет, — поведал Хагрид. — Коченеет? А нападения в школе не могли? — Нет! Профессор Дамблдор сказал, что пострадавшие подверглись заклятью, а не отравились ядом. Профессор Слизнорт и мадам Помфри сразу от яда их вылечили бы, ежели это было бы отравлением, — поспешил ответить великан раньше, чем Гарри произнес полностью вопрос. — Я кстати видел, как ты в квиддитч играешь. Неплохо играешь, но как-то не так, отец твой по-другому играл, он быстро снитч ловил, и драться на поле ни к кому не лез. — Да не люблю я квиддитч, на ловца кто-то порчу наслал, меня просто попросили его заменить. А так я никогда до этого ни разу не играл, вот и делал на поле, что мог, — сказал Гарри. — Времени у меня на этот квиддич нет. Я и так с трудом успеваю уроки делать, а Оливер Вуд прицепился, что я должен был помочь. Играть я толком не умею, зато драться могу, и правила мне не запрещали побить пару слизеринцев. — Да уж, побил… Обычно слизеринцы грубо играют, а тут ты, Гарри, ловец Гриффиндора со второго курса, показал такое… — усмехнулся Хагрид. — Я рядом с профессором Макгонагалл сел, так она всю игру смотрела с открытым ртом. А когда ты начал Малфоя бить, я думал, что она в обморок упадет. — У меня не было выбора, он же умеет играть, постоянно тренировался, а я нет… Если бы я его не устранил, он бы мог поймать снитч. Да и загонщик в меня этим черным мячом кинул, вот и пришлось его вырубить. А еще тот мяч заколдованным оказался, постоянно в меня норовил попасть, — объяснял Гарри. — Расскажи мне лучше что-нибудь про лес.       Хагрид и Гарри еще немного поболтали, попили чай, Гарри с удовольствием разгрыз один из кексов, которые лесник сам выпек, Гарри Поттер вообще никогда не отказывался от еды, это была его старая привычка. Но второкурснику надо было снова бежать в школу на вечерние занятия по иностранным языкам. Хагрид заметно погрустнел, что его гость так мало побыл у него, лесник понимал, что вряд ли Гарри сможет часто его навещать, но ничего не поделаешь, ведь мальчику нужно учиться.