God of the Shadows

Лиллиан де Гранц еще выглядела совсем как ребенок. У неё было округлое лицо и большие голубые глаза — так, наверное, выглядела Корнелия когда-то давно. Или могла бы выглядеть. За спиной у Лиллиан — высокие широкоплечие мужчины в костюмах, с нежно-оливковой кожей и темными, аккуратно зачесанными волосами. Молочная кожа представителей де Гранц, должно быть, кажется неуместной на юге Италии. Лиллиан небрежным, истинно королевским жестом приказывает оставить их наедине. Мафиози скользит колючим взглядом по незащищенной косметикой коже прежде чем скрыться за дверьми полупустого ресторана. Некоторое время они изучают друг друга. Хотя, скорее, изучает Лиллиан, впитывая незнакомые черты лица. Бледные губы, почти теряющиеся на фоне темных глаз и растрепанной шапки небрежно обрезанных волос — не такой она видела последнюю спутницу старшей сестры на фотографиях. Перед ней — та настоящая, последняя Скайуокер, навеки похороненная под каменными плитами кладбища Сент-Джон. Лиллиан закусывает губу. — Ты знаешь, как умерла моя сестра? — Нет. — Она откусила себе язык, хотя её и так вели на эвтаназию. Скай смотрит по-змеиному, не отрываясь от незащищенных глаз Лиллиан и не мигая. Лиллиан храбрится, гордо поднимая подбородок и всячески борясь с желанием пригубить разбавленное вино, разлитое по бокалам еще полчаса тому назад. Время течет, и не понять — слишком быстро или слишком медленно. — Ты ведь знаешь о наших с ней особенностях, — констатирует Скай. Лиллиан и впрямь её вылитая копия. Но взгляд у неё другой — более…земной. — Да. — Корнелия утверждала, что ты мертва. Лиллиан вздрагивает, но больше ничем не выдает своего волнения. — Она говорила, что твоя тень приходила к ней вместе с вашим братом, Фабио. — Тени не всегда являются отпечатками тех, кто жил на земле. Иногда они отпечатки нашей собственной боли и воспоминаний. Невозможность отличить одних от других и сводит нас с ума, не так ли? — Лиллиан переходит на шепот. — Моя сестра похоронила меня в своих мыслях, и её боль, облаченная в мой призрак, убила её. Скажи мне, Скиа… Может ли боль обрести собственный разум? — Ты знаешь мое имя. — Только я, — Лиллиан смахнула ненавистный бокал. Он упал, превратившись в сотню блестящих алым искр и опал, растекаясь по полу безобразной паутиной. Тонкий звон мгновенно утонул в шуме в ушах. — Я не знаю, — спустя мгновение выдохнула Скай. — Мне кажется, что в этом безумном мире возможно всё. — Этот разговор излишне тяжел для нас, не так ли? — Нет… что? Лиллиан на мгновение прикрыла глаза. Безголовая тишина давила, обволакивая её в удушливый кокон. Не хотелось ни тишины, ни звуков. — Я знаю, что ты пришла за записями экспериментов Лоуренса и Фабио под названием «Немо». Но я советую тебе не затрагивать их: клубок этот не под силу размотать живым. Тебе следует сосредоточиться на Кире, а я помогу тебе, чем смогу. — Убить Киру легко. — Ты знаешь как? — Да. Давно знаю, — Скай устало провела по лицу рукой. Она почти слышала, как с шорохом слетает с лица еще одна маска. — Я могу оборвать его жизнь хоть сейчас. — Что тебе мешает это сделать? — Не знаю. Наверное… я еще боюсь уходить туда. Поэтому я спросила о Немо, чтобы знать, что меня ждет. — Ты так уверена, что после смерти Киры умрешь и ты? — Мелло не допустит, чтобы я жила. Никто не допустит, кто знает меня. Включая тебя, Лиллиан, — девчушка напротив едва заметно вздрогнула. Скай усмехнулась, опустив ресницы. — Я не осуждаю тебя. Ты знаешь… мы все слишком много знаем, и не все могут вынести это. Ты поистине сильный человек, Лиллиан. — Не такой сильный, как ты. — Я сломалась очень давно. Я сломалась, когда убила их всех, — Лиллиан подняла на неё взгляд — чистый, обеспокоенный. Но Скай не смотрела на неё, вертя свой бокал в пальцах. Вино лениво плескалось о стенки, оставляя после себя лишь призрачные розовые капли. — И я убила себя тогда. Теперь я понимаю это. Я любила их настолько же сильно, насколько и ненавидела. Я намеренно причиняла им боль, надеясь, что меня полюбят или хотя бы поймут мое одиночество. Пожалеют меня… Полюбят, потому что я была им ребенком и младшей сестрой. Но насильно мил не будешь. Эмиль не любил меня. Мать не любила меня. Отец был слишком далек… И теперь призрак моей боли мучает меня, а я мучаю призрак моего брата. Я не даю ему покоя даже после смерти, — Скай тихо рассмеялась. На её бледном лице выступили розовые пятна. — Мне доставляет радость видеть его мучения. Он ведь видит ту тень с его лицом, что приходит ко мне… — Скай, прекрати… По щекам Лиллиан текли слезы. Скай смеялась. — Каждому из нас воздается то, что мы заслужили. Но я не осилю этот круг. Не смогу… — Прекрати, Скай, слышишь? — Отдай мне Немо, Лиллиан, — губы Скай были солены от слез и алы от вина. — Позволь мне убить Киру и узнать, что меня ждет. — Нет, Скиа, нет! — Лиллиан замотала головой, пшеничные локоны беспорядочно рассыпались по плечам. За окном протяжно загремело. Робкий язычок свечи осторожно лизнул сшитые листы. — Нет, Скиа, нет… Я не позволю тебе умереть — так. Темные глаза напротив стремительно растворялись в облаках слез. Снаружи стремительно темнело, а пламя оживленно поглощало папку с историей Немо. В последние секунды жизни Немо плакал, жалобно скреб отросшим ногтем несуществующие в его сознании стены, умолял прекратить… Он не заметил, как умер. «Вес уменьшился на миллионную долю — настолько незначительную, что и не заметить легко. Корни, ты думаешь, он умер? Его душа уже оставила тело. Тело все еще функционирует. Мы обманули его мозг. Но Немо больше нет. Продолжайте наблюдение — нужно знать, как долго протянет оно без души» Последняя страница обратилась в пепел уже в её пальцах. Лиллиан оказалась слишком восприимчивой и лишилась чувств прямо на глазах. Эмпатия не всегда хороший способ понять людей — чувства чужих острее бритвы. Скай уже не чувствовала жжения огня в ледяных пальцах. Стоит ли и дальше оттягивать столь дешевую жизнь? Весь мир превратился в череду грязных луж в разбитом асфальте. Она бежала вперед — в собственных воспоминаниях, в сторону кладбища, которое уже наверняка размыло. Стоит ли бояться смерти? Её тело изгрызут черви, она сгниет в дешевом гробу, вскорости станет безликим скелетом под тяжелой плитой. Станет ли душа легкой-легкой настолько, что она даже не сможет повернуться в сторону нужного созвездия? Ведь наверняка она захочет попытать счастья на совершенно другой планете. Это был то ли сон, то ли марево наяву: совершенно земная станция, в опасной близости от рельс стоит передвижной ларек, где продают вкусный кофе со взрывом слишком сладких сливок. Хочешь — садись на поезд, он всегда здесь; хочешь — оттолкнись от перрона и лети вверх, чтобы в определенной точке отдалиться от других душ, ведь каждая полетит в свою сторону… Сон отступает так же быстро и незаметно, как и пришел. Напротив обеспокоенные итальянцы в черном тормошат уснувшую Лиллиан, сама Скай спиной ощущает остановившихся сзади Мелло и Мэтта, и ладонь последнего, замершую в десятке сантиметров от её плеча. — Я здесь, — отвечает она охрипшим голосом. И тут же вспоминает: на перроне она видела высокую блондинку с карими глазами в полосатой кофте — она замерла у табло, где строчками извивались имена. Девушка заказала двухместное купе номер семнадцать, чтобы спустя время железной стрелой взмыть вверх, в сторону Водолея. Оставалось лишь одно: Амане Миса ждала попутчика. Скай плотнее захлопнула полы легкого клетчатого пальто и покинула заведение. После дождя небо прояснилось, и звезды казались куда чище и яснее. Вспомнилось давнее желание: с палаткой, другом и в горы. Чтобы быть ближе к небу. «Буду, обязательно буду» — Я хочу, чтобы мне сделали эвтаназию, — сказала она, едва оказавшись в теплом салоне машины. Мэтт молча прикурил сигарету, мельком переглянувшись с Мелло. — Когда? — Когда Ягами Лайт умрет. Подожди, Миса-Миса, осталось недолго. Ты преданная подруга, ты его обязательно дождешься. Скай грустно улыбнулась своему отражению в тонированном стекле, отмечая, что без привычной краски на губах и у век она кажется куда старше, чем есть. — Она неуловимо напоминает L, не так ли? — спросил Мэтт, не отнимая завороженного взгляда от золотистых огней. — Да. — Что ты будешь делать после того, как все закончится и Скай умрет? — Не знаю. Мелло отвечал односложно, изредка бросая взгляды через плечо — Скай спала на заднем сидении, поджав под себя ноги в высоких сапогах. Она выглядела непривычно. Куда земнее, чем обычно. И тем безумнее казался ему мир, в который он погрузился год назад, въевшийся в каждую клеточку его тела, словно изощренный яд. — Ты кажешься разбитым, Кель. — Заткнись, Дживас. Неприятно чувство потасканности, оставшееся после того, что было на полу в ванной — непривычно горячего, обволакивающего чувства, сменилось полнейшей разбитостью. Скай словно утянула его за собой в пропасть. Будто он стоял на клетчатой плитке, медленно разваливающейся по краям. Тепло внутри сменял мертвецкий, склизкий холод. Словно Скай вытянула всё живое из него, как вампир. Она пообещала, что Кира перестанет давать о себе знать через три дня. Умрет в собственном кабинете. А толку-то? Мир медленно разлагался. Высокие небоскребы, с кроваво-черными плакатами во славу Бога еще стояли, но это не имело значения. Что-то в этом мире пошло не так, пошло неправильно, не по тому сценарию. Они не герои, спасающие мир. Скай пробормотала, перед тем, как снова заснуть: «Мы просто ослепшие, заблудшие души, а все вокруг — наш маленький Ад» Из неисправного радио доносился охрипший блюз, и все вокруг складывалось в неестественную картину бесконечной дороги в никуда. Где-то там умирает Кира. Где-то там, на улочках Лондона, встречаются люди и шепотом говорят друг с другом. Где-то там, в Нью-Йорке, складывает белый паззл Ниа, а его шпионы докладывают о каждом шаге улыбающегося мальчишки с фотографии. Где-то там, далеко, на задворках жизни катится по шоссе красный Додж, уволакивая пассажиров все дальше и дальше, пока не закончится бензин. Спустя бесконечные часы девушка на заднем сидении шевелится и распахивает глаза, обнаруживая наскучивший тарабанящий дождь по крыше и предрассветную темень за тонированным окном. В губах Мэтта еще невесомо искрится сигарета, а Мелло подложил под голову руку и видит кратковременный сон. Сонная апатия давит на плечи. — Если бы я мог, я бы сбросил машину с обрыва, и тогда мы бы погибли все вместе. — Если бы я могла, я была бы тобой, — эхом отозвалась Скай. — Полетели? — Полетели, — улыбается Мэтт и сильнее давит на газ, переключая коробку передач. Разумеется, впереди нет моста — лишь асфальт, который рано или поздно закончится аэропортом, где случайный, купленный наугад билет кончится известной неизвестностью. Мелло судорожно вздрагивает и распахивает синие глаза, когда Мэтт уже паркует машину на заправке, рядом с которой стоит мотель. Конец известен: Скай стягивает резинку, и неровно остриженные волосы осыпаются по плечам. Мэтт набирает с десяток баночек в автомате внизу и уединяется в своей комнате. Мелло ожесточенно топчет комок фольги на пороге ванной, а спустя мгновение растекается горячими руками по голым плечам Скай, сливаясь в голодном поцелуе. Чужой конец всегда известен. Мэтт раздраженно сбрасывает входящий звонок из Лос-Анджелеса и наконец удобно располагается на балконе, подставляя лицо теплому бризу с берега. Но кто назовет этот конец правильным?..