God of the Shadows

«Мистер и миссис Скайуокер погибли от колотых ран. В среднем на миссис пришлось пять ударов, на мистера – три. Их старшему сыну нанесены несколько неглубоких ранений в грудь и одно — в горло. Скорее всего, он скончался последним и видел убийцу. Его глаза были открыты», — следователь прочел сообщение и устало выдохнул. Час от часу не легче. Поскорее бы имя убийцы появилось в сети… *** Вамми-Хаус, 10-е февраля. 2002 г. Воспитанников в Вамми было немного, поэтому у каждого была своя комната. В спальном корпусе на третьем этаже было два крыла — для мальчиков и для девочек. Они соединялись общим коридором, поэтому дети вполне могли наведываться друг к другу. Скай была поселена в комнате номер пятьдесят один, крайней справа — далее был тот самый коридор и мальчишеское крыло. Общий коридор вел к нескольким общим залам для жителей третьего этажа. Стандартный общий, компьютерный, музыкальный, читальный и спортивный. В подвале Вамми располагался бассейн. Скай кинула свой рюкзак со всеми пожитками на стул и развалилась на кровати. Время было около семи утра, а воспитанники встают в половину девятого. У неё еще есть время наконец-то ополоснуться в общей душевой и, если получится, вздремнуть. Еще никогда Скай не чувствовала себя такой уставшей. На завтрак была овсяная каша, фрукты и черный подслащенный чай. У всех воспитанников Вамми не было единой формы, как отметила Скай, пусть это и был совершенно особенный приют. Все воспитанники разбивались на определенные классы и группы в связи с умственным развитием, и возраст здесь играл совсем незначительную роль. Конечно, мало кто посадит пятилетнего ребенка, подающего огромные надежды, с одиннадцатилеткой, но вот десятилетняя Скай оказалась в классе, где были собраны дети от одиннадцати до тринадцати лет. Первым уроком была античная литература. Скай перелистывала страницы учебника, тщетно пытаясь уловить тему урока. Старик Роджер посоветовал ей первое время просто наблюдать и догонять программу, что она и старалась делать. Преподаватель сначала вещал об истории Илиады, приводил некоторые факты и вызывал некоторых учеников на анализ того или иного стиха. Скай, подперев щеку рукой, наблюдала, как светловолосый мальчик с волосами до плеч рассказывает отрывок на греческом, и объясняет тот или иной поэтический оборот. — Молодец, Мелло, можешь садиться, — светловолосый мальчик довольно усмехается и возвращается на свое место через две парты наискосок от Скай, сидящей в крайнем левом ряду у окна. Видимо, этого Мелло любят от мала до велика: к нему стремятся дети всех возрастов, учителя хвалят наперебой, и все говорят про какого-то загадочного L, которому в наследники прочат Мелло. Но Мелло очень импульсивный, и живет «на эмоциях». Он стремится побеждать всегда и везде, и это отнюдь не плохо, размышляла Скай. Она не понимала, как можно быть постоянно окруженным шумом и галдящими сверстниками, и отнюдь не уставать. Совсем-совсем. После литературы последовала математика, а после математики можно было разделиться: одни шли в спортзал или на улицу, остальные — в музыкальный класс. Скай с трепетом предвкушала момент, когда вновь коснется полированной крышки фортепиано. Ведь именно благодаря ему она попала в Вамми… Учитель был на редкость строгим. А Скай с замиранием сердца следила, как одна девочка по имени Джин идет к инструменту и кладет длинные пальцы на клавиши. Кисти у неё тонкие, а движения — слишком легкие и неуверенные. Она то и дело соскальзывает с нужного темпа и порой слух режут выбивающиеся из стройного потока ноты. Новенькой Скай приблизиться к инструменту учитель запретил. Но Джин все равно была удостоена похвалы. *** Я знаю, что я мало говорю с людьми. Точнее, мне совсем не хочется с ними говорить — раскрывать рот, выдавливать из себя звуки, облачать их в слова и выворачивать перед кем-то душу. Ведь сказать нейтральную фразу — вежливую, грубую или отстраненную — это уже сказать немного о себе. Но и молчать всё время — тоже. Меня раздирает изнутри пустота – и, казалось бы, каким образом, ведь внутри ничего нет? Она мне кажется слишком тяжелой. Она каменеет, обретает гладкие изящные формы и плющит внутренности. Каждое утро я просыпаюсь с головной болью. Но я рада и этой легкой мигрени — все равно лучше, чем было тогда. Тогда, когда я жила со своей семьей в Портсмуте. Мне нужно выпить пару таблеток и через полчаса все пройдет. Я люблю сладкое, но подслащенный черный чай я ненавижу. Я всегда считала, что нужно пить только зеленый и без сахара. На обед нам иногда дают рыбное, а иногда что-то мясное. Обязательно дают фасоль или снова кашу, и какие-нибудь овощи. На «десерт» нам дают орехи. Я орехи не очень люблю, только если не полить их карамелью. Но так как питание в Вамми-хаус особенное, карамель можно получить лишь по определенным дням, а так обычно дают темный шоколад. Я шоколад люблю, но только молочный. А здесь дают только горький. Надеюсь, на Рождество здесь можно получить то, что хочешь. Хотя бы плитку шоколада. В понедельник, среду и пятницу я посещаю музыкальные классы, которые всегда ставят в конец расписания. Я начала немного подтягиваться по остальным предметам, в частности по античной литературе, мировой истории и истории английского языка, но математика мне не очень давалась. Близилась середина февраля и многие воспитанники постарше меня предвкушали День Всех Влюбленных, поэтому библиотека — и так одно из самых тихих мест приюта, пустовала. Здесь я и коротала вечера наедине с математикой, спрятавшись между тринадцатым и четырнадцатым стеллажом, справа от входа. Здесь повсюду были мягкие ковры, и я ходила босиком, спрятав у входа тапочки. И в этой оглушительной пустоте я ходила туда-сюда, цепляя пальцами корешки, и разучивала математические правила, которые были слишком сложными для детей моего возраста. Но мне хотелось соответствовать, и я продолжала отчаянно пытаться. И если с дискриминантом и большой таблицей степеней мне еще как-то удавалось решать (я была отчаянно рассеянной и могла допустить ошибки даже в простом сложении), то с теоремой Виета я решительно отказывалась сотрудничать. — Общая формула для вычисления корней, корни квадратного уравнения при чётном коэффициенте b, ситуации решения неполных квадратных уравнений… — я раз за разом повторяла эти строки, разлегшись на ковре, и упершись локтями по обе стороны раскрытого учебника. От обилия букв среди цифр и всяческих способов решения, описанных разными математиками, голова шла кругом. Я свободно болтала ногами в воздухе и смотрела, как мало-помалу сплываются черные буквы, а сознание уходит далеко-далеко… Я помотала головой. Стоп. Завтра самостоятельная работа, и вряд ли мне разрешат пользоваться таблицей. Внезапно сзади раздался шелест. — Что это ты тут учишь? — А? — я быстро вскочила, неуклюже врезавшись в низкий столик. Ушибленные колено и скула болели, и я потирала их, снизу вверх смотря на жующего шоколад Мелло. — Учишь что, я спрашиваю, — он снова усмехнулся и облокотился о четырнадцатый стеллаж. Он скользнул взглядом по желтым страницам потрепанного учебника, а после подался вперед, подцепляя его с ковра. Я держалась за третью полку четырнадцатого, и мне было жутко неуютно. — Квадратные уравнения, — буркнула я, снова садясь на ковер и пододвигая учебник поближе. — Иди куда шел и не мешай мне. — Я вцепилась в потрепанную книжонку, но Мелло почти сразу разжал руку, и я неловко покачнулась, снова упираясь спиной в стеллаж. — Хм. — Он еще некоторое время стоял сзади, прожигая взглядом мою спину и невыносимо шелестя фольгой, которая действовала мне на нервы, а после развернулся и ушел, оставив меня наедине с теоремой Виета. Но он вернулся через каких-то десять минут, бросая на столик возле меня какую-то красочную книгу в блестящей обложке. — Держи. Здесь описано гораздо понятней, и как раз для детей твоего возраста, — сказав это, он ушел. Шоколадки с ним уже не было. Мне не хватило сил даже бросить в ответ тихое «спасибо», так как меня неожиданно задело то, что он указал на разницу в каких-то жалких три года между нами. Но я все же раскрыла принесенную им книжицу и принялась искать нужный раздел. *** Мне не очень нравилось то, как в приютах устраивают празднества. Это всегда было добровольно-принудительно. Что в Истли, где я месяц была в роли Сьюзен, что в Вамми, где я стала Скай. Один мальчик по имени Ниа, которого я повстречала на следующий день после происшествия с Мелло (которого я отчаянно не хотела видеть) в библиотеке, сказал мне, что оно мне не слишком подходит. — Хотя, я могу и ошибаться. Чтобы проверить это, надо подождать, — сказал он, накручивая белую прядь волос на палец. Если быть откровенной, я тогда искренне восхитилась его волосами. Они мне казались мягкими и приятными на ощупь, какими могли бы быть облака. Я невольно запустила ладонь в собственные волосы — черные, жесткие и торчащие во все стороны. Я скорее походила на мальчишку. И мама нередко говорила, что Бог слегка с этим напутал — эти мальчишеские волосы должны были достаться моему брату, а его роскошная мягкая шевелюра – мне. Сердце пронзительно защемило — мне до сих пор неприятно вспоминать о своей семье. …А еще мне сложно было поверить, что Ниа был ровесником Мелло. Хотя позже я узнала, что он приходился ему еще и соперником во всех начинаниях. — Как сказать, — я пожала плечами. — Не думается мне, что даваемые прозвища должны нести в себе какой-то смысл. Твое имя вообще означает расположение одного предмета относительно другого. — Верно. Хотя я думаю, что могу найти в этом какой-то смысл, — тихо сказал Ниа, продолжая складывать абсолютно белые паззлы. Это зрелище меня завораживало. — Хотя, признаться, до этого момента я и не задумывался об этом. — Тогда тебе повезло, — я плюхнулась рядом. — «Ниар» может указывать на какого-то важного относительно тебя человека. А я вот ума не приложу, почему я вдруг стала «небом», хотя многим воспитанникам дают вполне нормальные имена — Мэтт, Джин, к примеру. — Мэтт? — тихо переспросил Ниа, вновь рассыпая паззлы. — Я слышала, так какого-то мальчика с моего класса зовут. Из переклички, — я снова пожала плечами. — Ты не интересуешься одноклассниками? — Я интересуюсь программой, которую мне необходимо догнать — я не хочу быть позади всех, пусть я и самая младшая. — Вот как. Ниа замолчал, а я с его молчаливого согласия продолжила наблюдать, как он уверенной рукой вытаскивает из груды нужный паззл и методично, кусочек за кусочком, складывает абсолютно белую картину. Даже как-то иронично: Ниа носил белые волосы, мягкую белую пижаму, у него была очень светлая кожа, и он складывал белый паззл. А у меня были черные волосы и черная одежда. Я запросто терялась на его фоне. Ниа был вторым человеком в Вамми-хаус, к которому я неосознанно потянулась. *** Истли, 2008 г. 3-е августа. 22:43 — Здравствуй, Мелло, — пропела Скай, нацеливая на него пистолет. У неё уже был поставленный красивый голос. Медсестра сказала мимоходом, что Скай иногда поет по ночам, не давая соседям спать. — Мой золотоволосый ангел. Мафиози вздрогнул, покрываясь неприятными мурашками. Что-то в этом, когда-то невинном детском обращении, было жуткое, заставляющее кровь стыть в жилах. Он протянул руку. — Скай, отдай его лучше мне. Тебе не стоит больше марать руки. Скай рассмеялась — и её смех казался даже не безумным, а скорее счастливым. Мелло смутно различал голос зовущего его сквозь дверь Джейсона. Неужели это обычное насмешливое «босс», слетающее с его безобразных толстых губ, сегодня произвело взволнованный оттенок? Росс ведь убьет его и Билла, если они не защитят Мелло от этой психопатки. Но Джейсон и сам знает реакцию Мелло на эти слова Росса, и то, как бесился новоявленный белобрысый мафиози, пусть на его лице не отразилось не единой эмоции. Джейсон отчаянно не хотел вмешиваться, но и столь же отчаянно не хотел, чтобы Скай отправилась с ними в Лос-Анджелес. — Будешь тогда контролировать её сам, Мелло, — сказал Род Росс тогда, сжимая, по своему обыкновению, в удушливых объятиях новую пассию. Не пристало же главарю крупной мафии пользоваться услугами проституток. Скай смеется заливисто, закидывая голову. Мелло заворожено смотрит на бьющуюся синюю жилку на горле и невольно думает о том, что будет, если провести по ней ножом. И тут же отдергивает себя, вспоминая, что он слышал о Скай, перерезавшей немало глоток, прежде чем залететь в дурку. Когда она наконец успокоилась, Мелло покоробило вторично: он никогда еще никогда не видел столько счастья в её глазах. Правду говорят — счастливы только безумцы, да и безумцы имелись в виду далеко не такие… — Скай, отдай мне пистолет, — повторяет он твердо, протягивая ладонь. Но Скай сама подкрадывается к нему — мягко, по-кошачьи, слегка покачивая бедрами. Мелло отстраненно думает, что вряд ли она себя контролирует — ведь невозможно настолько измениться за такой краткий срок. Скай тем временем кладет ладонь ему на грудь и легко собирает в складки кожаный жилет. Она задевает кожу на шее, и Мелло сдерживается, чтобы не вздрогнуть — её пальцы до ужаса ледяные. — Не бойся меня, Мелло. Я никогда не причиню тебе вреда, — шепчет на ухо Скай и вкладывает в его руку пистолет. Они стоят слишком близко друг к другу, но Мелло снова узнает в серых глазах Скай затягивающую пустоту. — Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы просто спасти меня, так?..