God of the Shadows

Вамми-Хаус, 14-е февраля. 2002 г. Мои будни были такими же непримечательными, как и будни остальных воспитанников Вамми, если не считать знаменитых наследников L, хотя я могла с уверенностью сказать, что они были совершенно обычными ребятами, насколько эпитет «обычный» вообще подходящ для нас, юных гениев. Я наконец-то начала понемногу осваивать математику, и не могу не признать, что в том есть крохотная заслуга Мелло — ведь я занималась именно по тому учебнику, что он мне дал пару недель назад. Февраль в Англии — ужасно мокрый, пронизанный льдистым дыханием канала. Я изредка выхожу на улицу — рано утром, днем, если выдается возможность, и вечером, когда еще светло. На территории Вамми-хауса есть небольшой парк, а голые черные деревья с тонкими черными ветвями, что откидывают в сумерках длинные зловещие тени, — укрыты волшебным мерцающим снегом. Добрый некто когда-то смастерил примитивную качельку, подвешенную на истертых канатах за толстые сучья. Это и было мое любимое место. Нет, я не размышляла здесь о вечном и не сочиняла новые (несомненно гениальные) музыкальные произведения. Мне, как и многим из нас, большинство времени хотелось почувствовать себя обыкновенным ребенком, и я часами могла раскачиваться на этой обледеневшей серой доске и стирая отмороженные пальцы, захлебываться от неожиданного счастья колющим зимним воздухом и до головокружения взлетать все выше и выше… — Эй, это мое место, — сегодня тринадцатое февраля, и в «моем» закутке как никогда пустынно и тихо. Но, как оказалось, я ошибалась, и делала это нередко. Я остановилась, упершись носочками в промерзшую землю, и уставилась на плотно укутанного в разномастные цвета какого-то пухлого мальчугана. Если мне не изменяет память, то он один из тех, кто более всего тяготел к компьютерам. — Извини, здесь не написано, да и оно уже занято. Будь добр, подожди, пока оно не освободится, — я легко оттолкнулась и снова закачалась вперед-назад, вперед-назад… Мальчик насупился, скрестив руки на груди, но с места не сошел, и продолжал меня уничтожать взглядом. — Если ты не отойдешь, я тебя задену. — И сколько ты мне прикажешь ждать? — пропыхтел он. Я пожала плечами, и закачалась сильнее. Меня слишком переполняла эйфория, пусть и немного попорченная, но всё же: — Пока мне не надоест. *** Пальцы так непривычно и легко ложатся на белую поверхность клавиш. Один за одним с крохотных молоточков, скрытых под поверхностью инструмента, срываются мелодичные звуки, и меня снова уносит далеко-далеко. А мигрень разрастается с новой силой. Мне удалось сбежать с шумного празднества устроенного в честь святого, и скрыться здесь, в музыкальном классе. Я играю — сама не знаю что, не в силах остановиться, не в силах соскочить с подхватившего меня подводного течения, не в силах вынырнуть наверх и вобрать в себя хоть глоток воздуха… Внезапно меня вырывает из пучины чья-то рука. Я держу эту чью-то ладонь, не в силах разжать пальцы и сфокусировать на незнакомце взгляд. Я еще долго не могу понять, где я и что я здесь делаю. Сердце бешено бьется о ребра, в глазах темнеет. Я обессилено сбрасываю крышку фортепиано с подставки и падаю на неё. …Мне требуется много времени, чтобы придти в себя. А когда прихожу — незнакомец уже вовсю шелестит фольгой и мне в нос ударяет запах шоколада — до того противный сейчас, что я бью наугад — и шоколадка летит на пол. Мелло что-то кричит мне, но у меня голова отлита словно из чугуна — и я валюсь уже с табурета на пол. Нельзя, нельзя. Я ведь знала, что нельзя. В музыкальном классе — паркет, и я еще долго водила пальцами по лакированной поверхности, прислушиваясь к вибрации пола, пока кто-то тщетно пытался дозваться до меня. Голову сдавливала тупая боль, и всё на её фоне казалось чем-то блеклым и незначительным. Я попыталась сесть. Такое ощущение, что шея лишилась костей, а моя голова постоянно запрокидывалась назад. Я мысленно, отдаленным уголком сознания пыталась прикинуть кратчайший маршрут до своей комнаты. Я больше не хотела здесь находиться. Я в отчаянии ударила кулаком об пол, который тут же отозвался острой болью в хрупких суставах. Было чертовски больно, а в глазах — сухо. И я была рада этому. И тут до меня понемногу начало доходить, что я в классе не одна, и за мной наблюдают, как обычно наблюдают детишки за муравьями, тащащими свой непомерный, нелепый груз (с точки зрения детей) в муравейник. Вместе с сознанием потихоньку возвращалась и четкость зрения. Теперь я могла различить и замедленно вращающийся стул, с которого я упала, и несколько нотных листов, рассыпанных вокруг него. Я медленно повернула голову назад (шею защемило и её обдало горячим потоком иголок) и разглядела ноги в мягких тапочках и черных свободных штанах. «Где-то я их уже видела», — отстраненно подумала я и подняла глаза на Мелло. Он смотрел на меня со странной помесью любопытства, легкой небрежности и участия, которое он тщательно пытался скрыть. — Привет, — я медленно поднялась на ноги. — И пока. Я тут вспомнила, что у меня много дел… — А ну-ка стой, — Мелло схватил меня за локоть и параллельно зашуршал своей шоколадкой. Ну он не мог её раньше съесть?! Момент выжидал? — Если ты чем-то больна, тебе следует обратиться к медикам, а не запускать всё до того, что в обморок вечно валишься. — Благодарствую, — я бы еще и книксен сделала, если бы меня не шатало. — А теперь позвольте откланяться, — я отвесила довольно неуклюжий поклон, чуть не запнувшись о собственные ноги, и широкими шагами двинулась к распахнутым дверям. — Ты же хотел в тишине посидеть? — Мелло изумленно воззрился на меня, так и не откусив кусочек плитки, — вот и сиди с богом. Я захлопнула массивные двери, едва не потеряв вторично сознание, и неуверенно поплелась в сторону спален. День не был таким уж насыщенным, и инцидент с фортепиано и музыкой в целом отходил на задний план в сравнении со стычкой с Мелло. Право, он не заслужил такого обращения, но и извиняться я не стану. Я прямо даже объяснить не могу, отчего я не могу находиться рядом с ним в радиусе до пяти метров. Что-то меня…настораживает, отталкивает. Что-то меня настойчиво предупреждает не находиться поблизости от него. Это…сумасшествие чистой воды. …Я принимаю таблетки четырежды в день. Роджер знает о моем недуге, но всё же настоятельно просил о нем не распространяться. Ну я не дура же, сама всё прекрасно понимаю. Меня коробит от мысли уже о том, что и Роджер знает об этом, но старик спокоен и добросердечен со мной, как и со всеми воспитанниками. Еще раз спасибо Мелло (а он лучше, чем кажется или каким хочет казаться), но он хранил мой маленький секрет. Мелло, по моим наблюдением, вообще не особо болтлив — он начинает громогласно разглагольствовать, только если вблизи где-то находился Ниа, а так Мелло проводил достаточно много времени в обществе такого же, как и он, не сильно общительного рыжего мальчишки в полосатом. Тогда я тщетно пыталась себя убедить, что я окружена хорошими и добрыми людьми. Ведь все мы были детьми, прошедшими боль и потери, и смотрели на мир иначе, чем остальные. Почему тщетно? Потому что, если бы я убедила себя в этом, со мной не случилось бы того, что случилось… *** Истли. 2008 г. 00:00 — Ты ведь бы никогда сюда не явился по доброй воле, — по-прежнему с усмешкой говорила Скай. Она отошла в дальний конец палаты, где располагалась двухэтажная койка, и облокотилась о металлическое сплетение прутьев. — Не беси меня, говори, зачем пришел. — Мне нужна твоя помощь в одном деле. — Вот как? — Скай прикрыла веки и потерлась щекой о железную поверхность столбика кровати. Она выглядела умиротворенной, что, однако, не было реальностью: — Ты ведь знаешь, что я потребую платы? — Любой труд должен быть оплачен, — резонно ответил Мелло. Скай хищно усмехнулась. — А ты знаешь, чего я попрошу взамен?.. — Когда ты успела стать такой?! — зарычал Мелло в ответ. Он был уже на пределе. Эта игра, понятная только Скай, уже порядком раздраконила его, и видит Бог, он готов вышибить ей мозги просто здесь и сейчас! Словно в подтверждение своих мыслей, Мелло потянулся к скрытой под курткой кобуре и достал пистолет, направив дуло прямо в лоб Скай. Она смотрела на него из полуприкрытых век, и мечтательно улыбалась. — Ты думаешь, что испугаешь меня этим? Я стала убийцей в десять лет, Мелло — вот ответ на твой вопрос. И, поверь мне, я была свидетелем конца куда более ужасного, чем тот, который ты мне сулишь сейчас. Многие… — задумчиво пробормотала Скай, оглаживая матрас верхней койки, словно что-то очень дорогое, — кончали куда хуже, чем жертвы таких, как ты. — И как ты — тоже, — сплюнул презрительно Мелло. — Да, ты прав… Скай отлипла от кровати и медленно двинулась к противоположной стене, легко касаясь пальцами шершавой поверхности штукатурки, покрытой старыми пятнами. Мелло не сводил с неё прицела, а Скай стояла к нему затылком, устало прислонившись к стене. — Ты можешь выстрелить в меня — администрация замнет это дело, да и все работники этой тюрьмы тебе будут только благодарны. А что до меня… Я жду не дождусь своего персонального экспресса, который увезет меня прямиком в Ад. Ты ничего не знаешь, Мелло. Мне нет места среди живых. Скай опустилась на корточки, соскребая у плинтуса кусочки штукатурки. Казалось, это занятие чертовски её занимало. Мелло медленно опустил пистолет. Повисла неловкая тишина. — У тебя… была соседка? — он кивнул на верхнюю полку. — Её звали Корнелия, — лениво проговорила Скай, поднимаясь и снова прислоняясь к стене — такой же ослепительно белой, как и её одежда. Мелло вдруг отметил, что некоторые пряди отросших волос Скай побелели. — Она была из итальянской семьи Инганнаморте — довольно известной в своих кругах, — Скай недобро осклабилась. – Она, и четверо её братьев, из которых наиболее прославились Калисто и Фабио — красивые имена, не находишь? — Семья Инганнаморте прославилась тем, что они были прекрасными врачами, с которыми советовались многие знаменитые врачи. Но знаешь, какими путями они достигли знаний и снискали свою недобрую славу? Они ставили много бесчеловечных опытов. Корнелия мне рассказала практически о всех… — И что же стало с ними? — насмешливо поинтересовался Мелло — «Что-то Скай разговорилась — с ней такое редко случалось». — Двое остальных, менее умные братья Корнелии, которые были в основном «ассистентами» — Лоренцо и Луиджи — были убиты при попытке ареста на месте преступления. Калисто и Фабио удалось сбежать, но как мне стало известно после — они были убиты этим… — Скай снова неприятно ощерилась, — Киллером, который убивает посредством сердечных приступов. «Но Фабио был бы не Фабио, — цитирую Корнелию, — если бы не предугадал это. Он оставил небольшое послание, в котором называл этого самого Киру трусом и совершенно безвкусным убийцей, поставившего свой собственный авторитет превыше науки и развития человечества». — А что твоя Корнелия? — поднял бровь Мелло. Скай ответила ему раздраженным взглядом. — Мне сказали, что она откусила себе язык. — Ты не видела тело? — Заключенным в этом дурдоме запрещается видеть мертвых «коллег», дабы не нарушать психическое состояние. А я в то время проходила терапию… — Скай закусила губу. — Она не раз говорила, что, когда придет её время уходить, она хотела бы, чтобы кто-то был рядом. Мелло презрительно фыркнул. — Как трогательно. — Ты не знаешь, каково это — умирать в одиночестве. — Нет, не знаю — я ведь жив. И не думаю, что мне это пригодится в скором времени, и я не собираюсь тратить время на твою пустую псевдо-философскую болтовню, — похоже, его раздражением стало слишком явным, так как сестра Одли вдруг резво завозилась у двери. Он направил в её сторону пистолет и, дождавшись, пока медсестра успокоится, снова повернулся к Скай. – Так, говоришь, Корнелия единственная выжила из той чокнутой семейки? — Да… — подтвердила Скай, рассеяно дергая серебряную цепочку непонятного происхождения под своей рубашкой. — Она мне постоянно твердила, что хотела сделать то, к чему всегда стремилась в течение многих поколений её семья. И раз уж она осталась последней из их семьи, то эта обязанность легла на неё… — И она, стало понимать, не успела, верно? — Мелло, наплевав на предупреждения, извлек из кармана шоколадку и привычным движением откусил кусок. Скай нервно дернулась. — Смерть — это смерть, Скай. После того, как она наступит, ты просто исчезнешь. Мы все исчезнем, — жестко закончил он. — Да. Ты исчезнешь, Мелло. Как и Кира, — Мелло насторожился, наблюдая, как Скай кошачьими шагами приближается к нем. — Как и я… — у неё вновь появляется это странное выражение во взгляде. От неё снова ощутимо повеяло опасностью — а он ведь забыл за это время, что она больна! Скай приблизилась к нему и мягко обхватила ствол пистолета, подаваясь вперед и выдыхая прямо в лицо мафиози: — Но пока мы поживем. *** «Мне кажется, Я — бессмертна: иду по через вечность брошенному мосту…» Скай прихватила губами ручку и выглянула в окно — снаружи резвились её ровесники, играя в снежки, и просто гоняясь друг за другом. Строчка не выходила из головы, а Скай не знала, куда её приложить. Да и не хотелось вовсе. Она встала с кровати и приблизилась к окну, ложа на него ладони и прижимаясь всем телом. То там, то здесь мелькала золотистая шевелюра, и девочка не могла не признать, что Мелло действительно красив. Как золотоволосый ангел, но только облаченный в черное. Скай прикрыла глаза, медленно отстраняясь. «Помолитесь за меня, небеса — мне бы только увидеть свет…»