Вещий сон

Получив от Хюррем известие о её намерениях отправиться в Манису, чтобы навестить прибывшую туда Бейхан-Султан, Сулейман очень много размышлял. Его обида на сестру прошла, когда он собственными глазами увидел тело Хатидже, а главное, кольцо, с которым она ни за что не рассталась бы. Ему больше не за что было винить Бейхан, однако он всё равно не решился составить компанию своей супруге. Вместо этого он решил вспомнить о своих обязанностях и с головой погрузился в дела государства. Султан даже поддержал намерение Лютфи-паши о начале подготовки к очередному военному походу. И стоило ему ненадолго отвлечься от семейных драм, как однажды ярким солнечным утром в султанские покои вошёл Сюмбюль-Ага с посланием из Манисы. Сулейман немного удивился, когда узнал почерк Бейхан. На бумаге она изложила всё то, о чём он сам думал несколько дней назад. Сестра писала, что они не должны нести в своих сердцах горькую обиду друг на друга. Наоборот, им стоит сплотиться, чтобы вместе справляться со всеми трудностями, которые, словно камни, обрушиваются на головы членов османской династии. «… Увидев на твоём лице неподдельную скорбь по всеми любимой Хатидже, я осознала, насколько я была неправа насчёт тебя. Оказалось, что ты ещё способен на сострадание и не утратил свой истинный облик. Я узнала в тебе своего брата, которого я и не надеялась обрести спустя столько лет. Мы оба настрадались от жестокости, и я желаю прекратить вражду между нами. Поэтому прошу тебя приехать в Манису, чтобы мы смогли поговорить лично. Кроме того, шехзаде Мустафа тоже сам не свой от печали. Отчасти он считает и себя виноватым. Поверьте, он всей душой желал бы в тот роковой день привезти вам более радостные вести, но, к сожалению, судьба уготовила для нашей сестры совершенно другую судьбу…» Сулейман и сам понимал, что Мустафа покинул Топкапы, пребывая в весьма разбитом состоянии. И он не хотел, чтобы недомолвки и разногласия погубили те тёплые чувства, которые Султан испытывал к своему первенцу. Кроме того, слова Бейхан о её желании снова стать ему сестрой стали для его души исцеляющим бальзамом. И впервые за долгое время он искренне радовался новому дню. Он вознамерился снова воссоединиться со всей своей семьёй, вспомнить те радостные дни, когда он сам был ещё совсем юным Шехзаде и играл со своими сёстрами. Кроме того, он приготовил всем гостям Манисы небольшой сюрприз: взял с собой в путешествие Шах-и-Хубан. Султанша узнала о предстоящей поездке Повелителя совершенно случайно, когда за ужином Лютфи-паша вскользь упомянул о том, что ему поручено следить за порядком в столице, пока Султан будет в отъезде. Тогда же Шах ненавязчиво стала намекать брату о том, как ей скучно проводить время во дворце на ипподроме, и как было бы чудно повидаться с сёстрами. Уловка, конечно же, сработала, и в эту самую минуту две кареты подъезжали ко дворцу в Манисе. Когда Сулейман вышел из кареты, то первым человеком, которого он заметил, был Мехмед. Лицо Повелителя тут же озарила улыбка. Мустафа с облегчением выдохнул, увидев, что отец не сердится. Напротив, Султан, тепло поприветствовав Мехмеда, тут же направился к Мустафе. - Я рад тебя видеть, Мустафа, - искренне отметил он. – Как ты? - Молюсь о Вашем благополучии. Я надеюсь, вы в добром здравии? - Всё хорошо. В эту минуту из второй кареты вышла Шах-Султан, и все женщины вместе с Шехзаде бодро зашагали к ней навстречу. А Хюррем подошла вплотную к супругу и, отбросив прочь все условности, крепко обняла его. - Ах, Повелитель моей души! Как я счастлива, что ты всё-таки приехал! Я утратила надежду вновь увидеть когда-нибудь твоё лицо! - И я рад тебе, Хюррем. Бейхан написала мне, и я не мог не приехать, - когда он это произнёс, Хюррем напряглась. Но когда Султан отстранился, чтобы разглядеть получше свою возлюбленную, ей пришлось приложить все свои старания, чтобы улыбка получилась искренней. – Смерть Хатидже преподнесла мне жестокий, но важный урок. - Какой же? - Никогда не стоит отворачиваться от своей семьи, - наставительным тоном пояснил Сулейман. – Моя семья – это моя опора, моя совесть, моя душа. И я не хочу и не могу потерять всё это, - когда Султан закончил свою речь, то поспешил поприветствовать Бейхан, которая вмиг повеселела, когда увидела Шах-Султан. Хюррем от злости сжала кулаки. Воистину, с приездом повелителя у неё начнутся большие неприятности. «Твоя семья – это я и наши дети, Сулейман! И я никогда не приму иного! От Хатидже я уже избавилась, избавлюсь и от остальных…» *** Своим приездом Повелитель привёз в Манису солнце, которое давно уже не показывалось в этих краях. Оно всё время пряталось за тучами, то и дело орошающими землю своими слезами. Поэтому Мустафа настоял на том, чтобы отправиться на охоту вместе с братом и отцом. Илиас и Яхья тоже должны были поехать. Однако Махидевран строго настрого запретила спутнику Мехмеда что-либо предпринимать, и тот вынужден был повиноваться. - Это просто чудо, что до отца не дошли слухи о бешеных псах, - усмехнулся Мехмед, когда они с Мустафой ускакали достаточно далеко. - Думаю, что это лишь вопрос времени, - пожал плечами Мустафа. – Однако в ближайшее время мне придётся принять меры и казнить бедного Аяса-Агу… Некоторое время Шехзаде молчали. Они заметили шевеление и решили проследить за добычей. К сожалению, одного оленя они упустили, поскольку Илиас в самый неподходящий момент наступил на сухую ветку, а вот второго они успешно подстрелили. Повелитель тоже возвращался не с пустыми руками. На третий день они уже возвращались во дворец. Процессию возглавлял Султан и его сыновья, ехавшие по обе стороны от него. - Мехмед, ты не оставишь нас на несколько минут? – внезапно спросил Сулейман, чем весьма удивил обоих Шехзаде. - Отец, Вам нет необходимости куда-то отсылать Мехмеда, - вступился за брата Мустафа. – У меня от него нет никаких секретов… - Не беспокойся, Мустафа, - подмигнул брату Мехмед. – Мне как раз нужно кое-что уточнить у Илиаса, - с этими словами он развернул своего коня и поскакал к товарищу, ехавшему немного позади. Отец и сын немного подождали, пока Мехмед удалится на почтительное расстояние, и только тогда возобновили диалог: - Хюррем написала мне одну странную вещь, которая касается непосредственно тебя, - начал Султан. Мустафа почувствовал, как от страха его душа убегает в пятки. «Неужели всё раскрылось?» - … Однако я, так же, как и Хюррем, надеюсь, что это лишь выдумки твоих завистников. - Я Вас внимательно слушаю, отец, - спокойно сказал Мустафа. - Есть несколько свидетелей, что ты держал какую-то женщину в охотничьем домике, - услышав эту фразу, Мустафа с облегчением выдохнул. Даже если Повелитель вдруг захочет проверить этот слух, то никого там не обнаружит. А уж когда султан продолжил, то Шехзаде и вовсе стал улыбаться, ведь всё шло именно так, как предполагала Хатидже-Султан: - Никто ни разу не видел её лица. Несколько раз она уезжала из домика, но потом снова возвращалась. Поговаривают, что ты возил её во дворец, чтобы заключить с ней тайный никах… - Что Вы, отец! – искренне возмутился Мустафа. – Случай с Еленой многому научил меня. Поверьте, я никогда не посмел бы поступить так во второй раз и потерять Ваше доверие. В этот момент к ним подъехал Мехмед. Он уже хотел было пошутить, что, возможно, он неправильно рассчитал время, и ему следовало бы вернуться позже, чтобы мужчины успели обсудить все свои тайны, но Мустафа, кажется, даже и не заметил, как его брат присоединился к ним. Он продолжил: - Но эта женщина действительно важна для меня. И сегодня же вечером во время семейного ужина я намерен познакомить Вас с ней. - Ты меня заинтриговал, Мустафа, - улыбнулся Повелитель. – Что же, посмотрим на эту загадочную Хатун… *** Пока Мустафы не было во дворце, Махидевран так и подмывало показать Гюлезар-Хатун раньше запланированного срока. Ей ужасно хотелось увидеть испуг на лице Хюррем. И если бы не Бейхан и Шах, которые убеждали её в том, что в таком случае Хюррем сделает всё возможное, чтобы избавиться от девушки до приезда Повелителя, Махидевран наверняка не удержалась бы от соблазна. Так что хозяйке дворца в Манисе приходилось довольствоваться тем, как Хюррем пытается скрыть всё нарастающую тревогу. То, что Махидевран ходила по дворцу, как победительница, не предвещало ничего хорошего. У Хюррем даже появилась идея сделать вид, будто у неё болит голова, лишь бы не присутствовать на семейном ужине. Однако она так соскучилась по Повелителю, что готова была стерпеть что угодно, лишь бы провести подле него как можно больше времени. К её большому разочарованию, Повелитель пожелал, чтобы по обе руки от него за столом расположились его сёстры, от чего Махидевран улыбнулась ещё шире. Она разве что руки не потирала, предвкушая интересный вечер. Кроме того, Повелитель, заметив весёлое настроение черкешенки, с интересом стал расспрашивать её о жизни в Манисе. Он интересовался, не нужно ли ей чего-нибудь, а когда узнал, что она решила изучать итальянский, то и вовсе пришёл в восторг. Конечно, он никогда не узнает, что это Хатидже сподвигла Махидевран на обучение. Сама Хатидже за два года привыкла говорить только на итальянском, а потому и с родными и близкими, узнавшими её тайну, старалась говорить только на этом языке. Всем, кроме Хюррем, этот вечер казался просто замечательным. Султан вспоминал весёлые игры и забавы, в которых прошло всё его детство, рассказывал о «тайных местах», куда он сбегал от стражи и с изумлением выяснял, что о половине этих мест его сыновьям уже известно. Хюррем чувствовала себя здесь чужой. В Манисе она ещё не знала Повелителя, её здесь не было. А потому Сулейман за весь вечер ни разу с ней не заговорил. После очередного приступа хохота, вызванного рассказом Махидевран о проделках маленького Мустафы, Сулейман вдруг вспомнил: - Сынок, ты обещал, что познакомишь меня с таинственной особой, которую ты прятал в охотничьем домике… Услышав это, Хюррем подавилась. Она ожидала от Шехзаде всего, что угодно. Но то, что он воспользуется её же оружием, тем, что она собиралась сама использовать против него… «Неужели Мустафа пошёл по стопам своей покойной тётки и осмелился выставить против меня очередную наложницу?..» Она почуствовала, как Махидевран легонько постукивает по её спине: - Осторожнее, Хюррем, в этой рыбе очень много мелких костей, смотри не подавись. О, как ей хотелось вцепиться в волосы этой черкешенке, которая смела так дерзко себя вести, да ещё и в присутствии Повелителя! И что самое обидное, он даже бровью не повёл! Его взгляд был устремлён на распахнувшиеся двери, откуда вышла девушка в тёмном плаще. В том самом, который перед отъездом в Топкапы Мустафа преподнёс Хатидже-Султан и в котором, он не сомневался, многие видели её, прогуливающейся вдоль садовой дорожки возле охотничьего домика. - Ты можешь снять свой плащ, хатун, - повелел Сулейман. На девушку, открывшую лицо, смотрели только Султан, Хюррем и Мехмед. Взоры всех остальных были обращены в сторону Хюррем. - Как тебя зовут? – громовой голос Султана разрезал напряжённую тишину. - Гюлезар-Хатун, Повелитель… То, что происходило дальше, прошло мимо Хюррем. В висках набатом отдавался каждый удар её сердца. Вся кровь отлила от лица. В одну секунду она поняла, что сегодняшний день станет последним в её жизни. Сегодня она потеряет всё, за что боролась в этом жестоком мире. Она попалась. И у неё не осталось времени, чтобы всё исправить… - Хюррем, что с тобой? – с наигранной заботой спросила Махидевран. Ей стоило неимоверных усилий скрыть свою торжествующую улыбку. Вот он, её триумф! Её победа! Хюррем, загнанная в угол, которая вот-вот лишится чувств, часто дышащая, словно рыба, выброшенная на берег. Безрезультатно ищущая поддержки, переводя взгляд с одного члена Династии на другого. Но Султан только мельком взглянул на паникующую супругу, поскольку слова Мустафы обратили на себя пристальное внимание Повелителя. - Отец, этой девушке есть, что рассказать Вам. Только прошу Вас, выйдем из-за стола и пойдём в мой кабинет, где нас никто не побеспокоит. После этого озадаченный отец и серьёзный сын покинули гостей. Мехмед, пожалуй, был единственным, кто искренне переживал за Хюррем. Он подбежал к ней, едва за Повелителем захлопнулась дверь. Однако от осознания того, что вскоре и Мехмед сменит свой любящий взгляд на взгляд, полный презрения и ненависти, она лишилась чувств. *** Неделю спустя За время путешествия Хатидже не смыкала глаз. Беда, приключившаяся с Османом прямо перед отплытием, заставила её собрать все свои силы, чтобы ухаживать за сыном. Матросы сетовали на то, что женщина израсходовала практически все запасы пресной воды, чтобы промыть рану, оставленную от укуса животного. К слову сказать, рана эта выглядела весьма ужасающе, но маленький Осман мужественно терпел, пока его мама производила все необходимые манипуляции. Хуриджихан тоже ни на шаг не отлучалась от брата и неустанно молилась вместе с матерью о его здоровье. Но всё изменилось, когда у мальчика началась лихорадка, а нога стала болеть сильнее, чем обычно. Рана не заживала, а ещё больше опухала и краснела. От бессонных ночей Хатидже сделалась совсем нервной и то и дело врывалась в капитанскую каюту с требованиями ускорить их прибытие в Паргу. Девочка тоже переживала, видя беспокойство матери. Трагедия случилась на третий день после появления первых симптомов, когда Осман в испуге оттолкнул от себя кружку с водой. Один из матросов, случайно заставший эту сцену, резюмировал: - Очевидно, что у мальчика бешенство. Услышав это, Хатидже на несколько секунд перестала дышать. От страха у неё перехватило дыхание. Она догадывалась, что собака, укусившая её сына, могла быть нездорова, но о смертельной болезни она даже и не смела думать. В гневе она перескла каюту и вперила в бедного юношу свой пристальный взгляд: - Откуда ты можешь знать? - Простите, Госпожа, - матрос склонил голову. – Просто точно так же вёл себя мой младший брат, когда его укусил заражённый пёс. На следующий день после того, как он стал бояться воды, его не стало… - Вон отсюда! Вон! – Хатидже дошла до бездны отчаяния. Подсознательно она понимала, что моряк прав. Её сын обречён умереть. Но в эту самую минуту она отказывалась в это верить. Когда мужчина покинул каюту, женщина снова подбежала к кровати: - Сынок, не слушай никого! Ты поправишься! Ты будешь жить! Твой папа так соскучился по тебе! - Но наш папа умер, - тихо сказала Хуриджихан. - Нет, - Хатидже лихорадочно замотала головой, и слёзы сами потекли у неё из глаз. – Нет, ваш отец жив! И в Парге мы непременно встретимся с ним! - Это правда? – когда мальчик услышал радостную весть, его потухшие от болезни и слабости глаза вновь возбуждённо заблестели, а рот непроизвольно расплылся в улыбке. - Конечно! Ваш папа никогда не оставит нас! – она порывисто обняла своих детей и ни за что не хотела отпустить их. Тёмная ночь опустилась на воды Ионического моря. Свет Луны и звёзд зеркально отражался от водной глади. Лишь один огонёк светился в одной из кают торгового судна, оттуда же и доносился тихий убаюкивающий женский голос, напевавший колыбельную об оставленном на ветке дерева младенце. Утром Осман скончался, оставив маму и сестру безутешными. *** - Госпожа! До чего же мне приятно видеть на Вашем лице улыбку! – искренне радовалась Фидан, когда солнечным утром вошла в покои Махидевран, чтобы по обыкновению поприветствовать её и получить распоряжения на предстоящий день. - Конечно, я счастлива! – звуки её голоса напоминали чарующую мелодию. Султанше хотелось смеяться и танцевать. – Ведь спустя столько лет Аллах наконец-то услышал мои молитвы и воздал этой змее Хюррем по заслугам! Вся Маниса была свидетелем её позора. Как бы она ни старалась прикидываться больной, ей пришлось уехать… - И всё же мне жаль Шехзаде Мехмеда. Он выглядел таким разбитым. Ведь он души не чаял в своей матушке, а теперь даже не хочет смотреть на неё… - Слава Аллаху, Шехзаде умеет думать своей головой. Он должен понимать, кем на самом деле является его мать. Да и Повелитель поступил справедливо. Видишь? – Махидевран указала на три сундука, в которые уже упаковали платья и драгоценности. – Я вместе с сыном возвращаюсь в Стамбул. ИншАллах, теперь всё вернётся на свои места! Фидан вдруг перестала улыбаться и, заперев двери в покои своей Госпожи, подошла к ней вплотную: - Кстати, Махидевран-Султан, что Вы намерены предпринять в отношении Шехзаде Мехмеда? Судя по тому, как искренне он выразил свою преданность Вашему сыну, необходимости избавляться от него больше нет… - Ах, я на радостях совершенно позабыла об этом деле, - всполошилась Махидевран. После чего ещё тише произнесла: - Несмотря на всё произошедшее, я не намерена рисковать жизнью своего сына. Передай Илиасу, чтобы он продолжал работать над этим вопросом, но только теперь никаких ошибок! - Госпожа, Вы ведь так и не выяснили, в чём состоял план Илиаса… Женщина успела лишь нахмурить брови и едва заметно кивнуть, когда в покои постучала Бейхан. Султанше уже надоело изображать из себя любящую сестру. Повелителя она, разумеется, не простила, а весь этот спектакль нужен был лишь для того, чтобы разоблачить Хюррем. Стоило признать, что игра стоила свеч, а потому Бейхан уезжала в Семендире с чувством выполненного долга. Но единственный вопрос, ответ на который ей хотелось получить перед отъездом, касался как раз-таки той злополучной ночи, когда Мустафа провожал Хатидже на корабль. - Бейхан-Султан, - Махидевран склонилась в поклоне и подала знак Фидан, чтобы та оставила их вдвоём. – Всей моей жизни не хватит, чтобы отплатить Вам за поддержку… - Я делала это ради Мустафы. И ради Хатидже, - холодность и отстранённость, с которой она произносила эти слова, насторожили Махидевран. - Госпожа, что-то случилось? Я чем-то расстроила Вас? - Скорее разочаровала, - Бейхан подобрала полы платья и медленно пересекла комнату, оказавшись на тахте возле окна. - Но как? Всё ведь получилось так, как мы задумали, Повелитель разгневался на Хюррем… - Я сейчас говорю не о Хюррем, - резко прервала её Бейхан. – Из-за своей слепой жажды мести ты упустила одну важную деталь… - Какую? Бейхан вздохнула: - В тот день, когда Повелитель прибыл в Манису, я обратила внимание, что Мустафа сам не свой от беспокойства. Но ты этого, конечно же, не заметила… Махидевран открыла рот, чтобы возразить, но Бейхан не позволила ей даже вздохнуть. - … Что же, я заметила это вместо тебя. Позже я несколько раз говорила с Шехзаде, и он рассказал мне о том, что произошло в ту ночь в порту в Измире. Махидевран молчала, предчувствуя неладное, и, чтобы хоть как-то снять возрастающее напряжение и избежать взглядов в сторону Бейхан, которая всем своим видом упрекала её в невнимательности, она подошла к прикроватному столику и взяла в руки инкрустированное драгоценными камнями зеркальце, привезённое торговкой. Разумеется, после того, как Мехмед вернулся вместе с Мустафой целым и невредимым, на зеркале не появилось ни одной царапины. Хотя женщина успела испугаться, когда подарок сеньоры Габриэлы однажды выскользнул у неё из рук. Но благодаря тому, что зеркальце упало на мягкий ковёр, повреждений на нём не появилось. - … Когда Осман побежал навстречу Мехмеду, одна из этих бешеных собак укусила его за ногу. И если произошло то, чего мы так боимся, Осман может до Парги не доплыть… Услышав это, Махидевран резко повернулась к Бейхан. Глаза её широко раскрылись от ужаса, ведь в эту самую секунду она прозрела. «Так вот каков был план Илиаса! Он хотел заразить Мехмеда бешенством…» Она не думала о том, к каким последствиям может привести та злополучная ночь. Она думала о том, на сколько мелких кусочков раздробилось выпавшее из её ослабевшей руки зеркало. Звон разбившегося стекла на мгновение пересилил биение сердца Госпожи. Даже если она соберёт в своих покоях все зеркала, подобные этому, обладающие способностью забирать грехи своих владельцев, их осколков не хватит, чтобы облегчить жизнь Махидевран-Султан. Ведь смерть маленького Османа, невольно пострадавшего в войне за власть, будет на её совести. Госпожа долго не решалась поднять упавшее зеркало. Она молча рассматривала своё лицо в маленьком отражении, испещрённом множеством трещин, и не заметила, как Бейхан покинула комнату.