Вещий сон

- Ибрагим! – Хатидже с ужасом вскочила с постели. Страшные кошмары преследовали её уже несколько ночей подряд, и из-за них у неё участились приступы удушья. У женщины на несколько секунд перехватывало дыхание, а тело покрывалось холодным потом. Хатидже всей душой чувствовала, что с её мужем снова случилось несчастье, а она даже не могла отправить ему или Хайреддину-Паше письмо, чтобы выяснить, в чём дело. Ведь если бы письмо перехватили, то его содержимое обязательно дошло бы до представителей Династии Османов. Элени как могла успокаивала подругу, убеждала её беречь себя и думать о ребёнке, который должен появиться на свет как раз в то время, когда Ибрагим вернётся в Паргу, если верить письму. Первое время Хатидже старалась не проявлять своих эмоций, особенно в присутствии дочери, но с каждым днём сохранять спокойствие было всё тяжелее. Единственное, что помогало ей немного успокоиться и прийти в себя после очередного дурного сна, это письмо, которое Ибрагим прислал ей, находясь в Египте, где он сообщал о предстоящих планах. Взглянув на дочь, которая, к слову сказать, тоже беспокойно ворочалась во сне, Хатидже бесшумно вышла из комнаты, предварительно достав из-под подушки бесценный свёрток. Женщина знала содержимое письма наизусть, поскольку перечитывала его каждый вечер. Но ей нравилось смотреть на буквы и представлять, как Ибрагим улыбается, думая о ней, и едва заметно шевелит губами, шепча те слова, которые сегодня затрагивают самые потаённые струны её души. “…О, душа моя. Свет мой. Моё спасение. Стоя на краю земли, я закрываю глаза и вижу в твоих бездонных очах продолжение самого себя. Я вижу единение и родство наших душ. Я готов идти на погибель, шагнуть в пропасть, зная, что ты не разлюбишь меня. Готов обратиться ветром, чтобы наперекор судьбе, морям и грозам, невзирая на расстояние в тысячи миль, коснуться волос твоих своим дыханием.. Я сгораю от тоски вдали от тебя. Я произношу твоё имя в надежде, что ты отзовёшься. Я живу и дышу лишь мыслью о том, что однажды я обрету покой, ощутив прикосновение твоей нежной руки, вдохнув медовый запах твоих волос. Я хочу обратиться облаком, чтобы тотчас прилететь на зов твоего сердца, с дождевыми каплями поцеловать твои опущенные веки, слезами скатиться по твоим щекам и упасть на землю, восторгаясь тобою. О, жена моя! Властительница моей судьбы! Знай, сколько бы зим ни миновало, сколько бы гор ни разрушилось, подобно Солнцу наша с тобой любовь будет вечно рождаться рассветом, становиться сильнее и ярче, а после заката не утратит своего сияния, обратившись Луной. Ничто не в силах разъединить нас. Даже Смерть обратилась в Ничто и оставила свои тщетные попытки. Сокровище моего сердца, твои слёзы, твои молитвы, твоя любовь защитит меня и приведёт к родному очагу. В садах нашего Рая мы исцелимся в объятиях друг друга…” Перечитав письмо несколько раз, женщина успокоилась. Оно было подобно молитве, обладающей необъяснимой целебной силой. Хатидже снова могла жить и дышать. Она бережно поцеловала листок бумаги, которого касалась его рука. Проведя рукой по своему животу, который уже начинал заметно округляться, женщина снова зашла внутрь и проспала до утра без сновидений. *** Нико шёл по лесной тропе и с горечью на сердце подумал, что больше никогда не сможет радоваться новому солнечному дню. Всё тепло и радость этого мира Мария увезла с собой. Мужчина не знал, что он сейчас чувствует: гнев или отчаяние. Одно он знал наверняка: его возлюбленная была неправа, когда сказала, что Нико быстро забудет её. Но как можно забыть вчерашнюю ночь? Нико чувствовал, как впервые за долгое время по его щекам снова потекли слёзы. Внезапно он увидел вдалеке женский силуэт. Это была Мария, Нико не сомневался. Он узнал её по огненно-рыжим волосам, по походке и по одежде. Не медля ни секунды, мужчина побежал ей навстречу. Кажется, она тоже заметила его. Девушка на секунду остановилась, чтобы внимательно присмотреться к человеку, бегущему к ней. Через несколько секунд Нико уже стоял совсем близко и любовался её улыбкой. Охваченный неукротимой радостью, он подхватил девушку на руки и закружил над землёй. - Я думал, что ты уехала с ним, - тихо сказал Нико, пока они, крепко держась за руки, возвращались по тропе в деревню. Теперь им не нужно было никуда спешить. Они всегда будут вместе. Мария хихикнула: - Прости меня, Нико, но я должна была поговорить с Константином наедине. Но я не была уверена, что ты позволишь мне это. Помнится, ты грозился его покалечить… - Да пусть катится с миром на все четыре стороны! – рыбак великодушно махнул на него рукой. Теперь ему нечего было с ним делить. - Константин сразу понял, в чём дело. Мне даже не пришлось посвящать его во все детали. “А стоило бы, - усмехнулся Нико. – Пусть бы позавидовал”. - Так жаль его, - Мария вздохнула. – Я поступила с ним жестоко. Подала ему ложную надежду… - А меня тебе совсем не жаль? – по-детски возмутился мужчина. – Я уже успел отчаяться… Девушке было приятно осознавать, что Нико страдал из-за неё. Но гораздо приятнее было идти сейчас рядом с ним и слушать его голос. Внезапно улыбка исчезла с её лица. Мужчина тут же забеспокоился: - Что с тобой? - Когда я вышла из кареты и пошла сюда, то снова засомневалась. Что, если после того, что произошло вчера, ты получил, что хотел, и как ни в чём не бывало продолжишь жить своей привычной жизнью? Я боялась снова увидеть тебя с другой… Нико срочно нужно было что-то предпринять, чтобы выбить эти глупости из её головы. Поэтому он на секунду остановился и поцеловал ей руку. После чего посмотрел в глаза: - Я всегда буду помнить о том, что ты выбрала меня, а не его. Кажется, это были именно те слова, которые она так стремилась услышать. Тем более, что этот мужчина обычно сам выбирал девушек. Нико и Мария уже были совсем близко к домам, расположенным на окраине деревни, а потому у них оставалось совсем немного времени, чтобы побыть наедине. Но Хатидже, зашедшая с утра навестить Манолиса, уже успела заметить влюблённых, которые не могли перестать целоваться. Женщина широко улыбнулась. “Наконец-то они вместе. А когда вернётся Ибрагим, можно будет отпраздновать их свадьбу”. *** Мужчине не хватало воздуха из-за того, что, придя в сознание, он обнаружил, что на его голове завязан мешок из плотной ткани, насквозь пропитанной запахом протухшей рыбы. Пленник чувствовал, что его вот-вот стошнит. Из-за того, что он оказался привязанным к стулу, у него не было возможности даже пошевелиться. Всё тело ныло после ударов. Его трясло от холода. Внезапно его ослепило от того, что мешок резко сняли с его головы и поднесли к глазам пылающий факел. - Так-так! – грубый голос Барбароссы так громко прозвучал в тишине, что пленник невольно подпрыгнул. – Джанеттино Дориа! Что же это получается? В то время, как мы с Вашим дядюшкой почти пришли ко взаимопониманию и договариваемся об официальном освобождении Тургута-Реиса, Вы устраиваете вооружённое нападение. Джанеттино презрительно ухмыльнулся. Его совсем не исугал грозный вид капитана. Пусть ему не удалось посадить Ибрагима-Пашу за решётку, поскольку люди Хызыр-Реиса пришли на помощь бывшему Великому Визирю, зато он стал владельцем бесценной информации. - Начнём с того, что Тургут-Реис был моим пленником и служил рабом на моей галере. И мой дядя не имеет к этому никакого отношения. - Ошибаетесь, сеньор, - заговорил Хюсрев. – Все Ваши галеры – собственность Андреа Дориа. Но теперь всё изменилось. - Вы силой привели одного из моих людей в камеру и хотели его убить, - Барбаросса гневно стукнул кулаком по столу. - Это ложь. Ваш человек сам проник в темницу, и, я почти уверен, что не без вашей помощи, капитан, а я лишь разоблачил его! Как Вы думаете, кому поверит мой дядя? Своему родному племяннику или заклятому врагу? Тем более, что в этом случае я не лгу. - О-хо-хо, какой милый мальчик! – наигранно засмеялся капитан. - Знаете, что Вас ждёт после того, как Султан Сулейман получит весть о том, что Вы покрываете изменника государства, который каким-то чудом выжил после вынесенного смертельного приговора? Эти угрозы, так нагло брошенные сопляком, не на шутку разозлили Барбароссу: - Да как ты смеешь?.. – капитан уже занёс руку над лицом пленника, чтобы ударить побольнее, как вдруг, дверь темницы, где шёл допрос, открылась, впуская одного из матросов. - Простите, капитан, что прерываю, но у меня есть важные известия. - Говори, - позволил Хызыр-Реис. Человек подошёл вплотную к капитану и стал что-то шептать ему на ухо. Лицо Барбароссы после полученных известий резко изменилось. Всё дурное настроение как рукой сняло. Капитан широко улыбнулся и подошёл к Джанеттино: - Ну, что же, я бы и рад здесь задержаться, но меня уже ждут в другом месте, - сказав это, он развернулся и пошёл к выходу, когда услышал, как пленник крикнул: - Мой дядя рано или поздно найдёт меня! И тогда Вы и все Ваши люди умрут! - О! Твоему дяде не придётся долго тебя искать! Как только капитан переступил порог тюремной камеры, то кивнул нескольким людям в масках, стоявшим неподалёку и ожидавшим указаний. Получив позволение, они шагнули внутрь и закрыли за собой дверь. Барбаросса ещё долго слышал мучительные крики, издаваемые племянником Андреа Дориа, имевшим глупость связаться с ним и Ибрагимом-Пашой. *** На борту корабля Барбаросса оказался, когда в Валенсии стояла глубокая ночь. Сердце его разрывалось при виде стонущего от боли Ибрагима. Его лицо было полностью забинтовано, но перед капитаном в глазах ещё стояли страшные окровавленные порезы на лице бывшего Великого Визиря. - Какое счастье, что я не послушался твоего совета, Паша, - произнёс Барбаросса, помогая юному лекарю обрабатывать раны. – Страшно подумать, чем бы всё кончилось, если бы план этого сопляка удался. - Что же с ним теперь будет? Андреа Дориа наверняка уже обо всём знает, – тихо спросил Тургут-Реис, сидевший на стульчике рядом с кроватью. Ибрагим спас его жизнь, поэтому османский корсар счёл своим долгом в меру своих возможностей помочь ему оправиться от ран. Несмотря на упадок сил, Тургут-Реис не отходил от раненого ни на минуту. - Знает, не сомневайтесь, - усмехнулся Барбаросса. – Завтра утром его будет ждать сюрприз. И не один. В этот момент в капитанскую каюту прибежал один из помощников: - Капитан, прикажете отправляться? - Да, - кивнул Барбаросса. – И как можно скорее. Путь предстоит неблизкий. На острове Сицилия нам предстоит отыскать Пири-Реиса. *** Генуэзский адмирал Андреа Дориа снова ворочался в кровати без сна. Наглое появление Барбароссы в Валенсии сбило его с толку, а высокомерное поведение любимого племянника лишь усугубляло ситуацию. Глядя на свой портрет в образе Нептуна, который с каждой минутой всё ярче освещался солнечными лучами, мужчина думал о том, что, возможно, стоит отпустить пленника. Адмирал пребывал в абсолютной уверенности, что после стольких лет каторги Тургут-реис всё равно не будет долго жить, а потому не сможет сделать ничего выдающегося. Мужчина едва закончил умываться, как вдруг без стука к нему ворвались стражники. От страха их глаза были широко распахнуты, а из-за частого дыхания они не сразу смогли доложить: - Капитан… Там… Там ваш племянник… - Да говорите же яснее! – начал сердиться он. Но слуги больше не смогли вымолвить ни слова, а только выбежали из покоев, надеясь, что адмирал догадается последовать за ними. Воистину, картина была ужасающей. На мраморном полу лежал Джанеттино Дория. Во рту у него был окровавленный кляп, а связанные руки при дальнейшем рассмотрении оказались лишёнными пальцев, которые варварски были отрублены. На шее неизвестные повесили записку: «Я, Джанеттино Дория, обязуюсь больше никогда, ни при каких обстоятельствах, не совать свой нос в дела Османской Империи. Я знаю, что Султан Сулейман и его преданные Паши и Беи отыщут меня даже на краю земли, и тогда мне не избежать накзания. Я поплатился за свои ошибки и теперь все раскрытые мною тайны я унесу с собою в могилу». - Немедленно покажите его лекарю! – Андреа Дориа не на шутку испугался. Прежде чем юношу увели в лазарет, адмирал успел выяснить, что все эти увечья как-то связаны с Хайреддином-Пашой. И теперь у него оставался только один выход - месть. Однако стоило ему отдать распоряжения слугам, чтобы они созвали всех капитанов военно-морского флота, как случилась ещё одна неприятность. Отправиться в погоню на Барбароссой не удастся, поскольку французский флот, прибывший в Валенсию по просьбе Хайреддина-паши, перекрыл все выходы в открытое море. Но Андреа Дория решил бороться до конца. Сколько бы кораблей ему ни предстояло потерять в битве с французами, он всё равно найдёт способ побороться с обидчиком своего племянника. *** Хатидже сегодня закончила вести уроки раньше обычного. Они вместе с Хуриджихан и Тео ходили навещать Манолиса, поскольку Нико теперь каждую свободную минуту проводил с Марией. Они вместе отправлялись на побережье, где девушка чем могла помогала Нико. В школу она приходила весёлая, но даже невооружённым взглядом было видно, что она считает минуты до того момента, когда она снова сможет быть с Нико. И Хатидже, и Элени искренне радовались за подругу, пока однажды Мария не пришла в школу поздно вечером, когда Хатидже уже собиралась ложиться спать. Девушка время от времени горестно всхлипывала. - Мария, что произошло? Почему ты здесь? Неужели Нико посмел тебя обидеть? - Мы очень крупно поссорились, Кассандра. А всё потому, что мы не сможем пожениться… - Как? Почему? - Он – мусульманин, а я – христианка. И никто из нас не станет менять веру, - сказав это, девушка залилась слезами. Всё, что могла сделать в эту минуту Хатидже, так это крепко обнять подругу и дать ей выплакаться. В конце концов, Мария уснула, а женщина вышла на улицу, чтобы подумать, как ей помочь. «Как жаль, что Ибрагима нет рядом со мной, - вздыхала она, разглядывая звёздное небо. – Уж он-то нашёл бы выход из этой ситуации…» Всю ночь женщина провела в воспоминаниях о том, как в своё время Ибрагим делал всё, что было в его силах, чтобы быть вместе со своей Госпожой. А на что готова была сама Хатидже ради Ибрагима? Смогла бы она тогда поменять религию и стать христианкой, если бы это был единственный выход для них? «Нет… тогда я была ещё слишком молода. Я думала, что Династия – важнее всего. И ради этой Династии я готова была похоронить себя заживо, лишь бы не доставлять никому неудобств…» Только с годами к ней пришло осознание того, как сильно она любит своего мужа. Сейчас она пошла бы на всё. Абсолютно на всё. Заглянув в глаза своему страху, пережив «смерть» Ибрагима, Хатидже обрела новую силу, и теперь ничего уже не боялась. Она стала свободной. «Но готова ли Мария изменить своим убеждениям ради любви?..» Увидев бегущего к школе Нико, Хатидже широко улыбнулась. - Прошу тебя, Кассандра, скажи мне, что Мария здесь и что с ней всё хорошо! Я всю деревню обыскал! Думал, что она опять куда-нибудь убежала… - Не беспокойся, Нико. Всё в порядке. Она сейчас спит. Мужчина шумно выдохнул и опустился на деревянные ступеньки крыльца. Они долго сидели молча. В конце концов Нико не выдержал: - Скажи мне, что со мной не так? Неужели Аллах так наказывает меня за все мои прошлые грехи? Я наконец-то обрёл своё счастье, как тут же появляется новое препятствие… - Вы сами строите себе эти препятствия, Нико, - тихо заметила Хатидже. – Ислам ведь не запрещает тебе жениться на христианке… - Я ей то же самое говорил! Но она не хочет, чтобы наши дети были мусульманами. А ещё она боится, что я возьму себе ещё трёх жён… Хатидже засмеялась. - Поверь мне, это совсем не смешно. А знаешь, что? – Нико поднялся на ноги и решительно хлопнул ладонями по ногам. – Я готов ради неё второй раз сменить веру, если ей так этого хочется! - Нико! Одумайся! Аллах тебе этого не простит, - Хатидже не на шутку испугалась. - Наша церковь находится в соседней деревне, - мужчина посмотрел вдаль, прикидывая, сколько времени у него уйдёт на дорогу, если он отправится прямо сейчас. – Думаю, я вернусь завтра вечером. - Стой, Нико… Но мужчина уже шагал по тропинке и крикнул на прощание: - Только ты ничего не говори Марии раньше времени. Хатидже с тревогой смотрела на уходящего вдаль сына рыбака. Дело в том, что дорога в церковь лежала через лес, в котором, по словам местных охотников, было много диких кабанов, по вине которых уже погибло несколько неосторожных юношей. А ко многим Элени до сих пор ходила делать перевязки. Хатидже оставалось молиться о том, чтобы безрассудство Нико не довело его до беды.