Игра в шишки

О, отец! Ты говоришь, что совершил ошибку и несешь наказание, но ведь наказанным оказываешься не ты один. Прошу, поверь - мне совершенно все равно, где и как ты оступился, и что скрывает твое прошлое - я знаю одно - что люблю тебя и хочу поскорей оказаться в твоих объятиях, рассказать обо всем, что происходит со мной, не доверяя эти слова быстрым крыльям почтовых птиц - глядя тебе в глаза, сжимая твою руку, слушая твой голос. Молю, приезжай! Отринь печали и горести - что бы ты ни совершил, для меня это неважно. Ты отец мне, и связь эту никому и ничему не разбить. Скоро наступит осень, а мы так и не повидались с тобой. Прошу, не мучай меня ожиданием. Твоя Келебриан. Моя светлая звезда, прости меня. И я сам так давно мечтаю о том, чтобы взять тебя за руки, чтобы взглянуть, как ты танцуешь для меня по легкой росе на рассвете. Я хотел бы приехать, но, увы, совершенный мной грех слишком тяжкий, и я боюсь запятнать им твою совершенную чистоту - особенно сейчас, когда в тебе теплятся две новых жизни, пока не познавшие никакой тьмы. Ты пишешь, что тебе все равно, что я совершил, но ты не знаешь, о чем говоришь. А если б узнала, боюсь, отвернулась бы от меня навсегда, постыдилась назвать меня своим отцом. Этого я страшусь больше всего на свете. Ибо если что-то я сделал в этой жизни правильно, так это - ты. Я обращаю свой мысленный взор на тебя, моя милая. *** Король Исилдур в последнее время редко выходил из Цитадели - кажется, его не интересовали ни строительные работы, ведущиеся повсюду в Минас-Аноре, ни повседневная жизнь города, ни даже то, как весело и быстро отстраивался Осгилиат. Всем распоряжался Элендур - но он уже привык решать вопросы мирной жизни. Именно он оставался с народом, когда армия Гондора уходила на войну, именно он заботился о том, чтобы у воинов были оружие, припасы, и лошади, и о том, чтобы, когда они вернулись, они вернулись не на пепелище. Теперь именно он позвал гномов помочь вновь отстроить города, разрушенные войной - и, судя по всему, эти города будут даже красивее и величественнее, чем раньше. Но сегодня Исилдур, наконец, должен был принять участие в жизни королевства. Из Имладриса прибыли послы - трое эльфов. Элендур лично пришел к отцу, чтобы сообщить об этом. Но ни в покоях короля, ни в тронном зале он не нашел его. Слуги сказали, что отец его в эту ночь, кажется, так и не ложился. Со вчерашнего вечера его никто не видел. Однако обнаружить Исилдура оказалось несложно - стража сообщила сыну короля, что тот с самого рассвета просидел на каменной скамье рядом с ростком Белого Древа, глядя на него так, словно хотел заметить, как оно растет. - Отец, Элронд, сын Эарендиля, князь Имладриса, прислал своих послов, - негромко проговорил Элендур. Исилдур поднял на него глаза, темные, как грозовое небо, и в них было такое выражение, словно он не узнал того, кто заговорил с ним. Затем, однако, взгляд его прояснился, но не стал ни мягче, ни светлей. - Я не звал их. Зачем они прибыли? - спросил он резко. Элендур пожал плечами. Его начинало уже утомлять такое отношение со стороны отца - вечная настороженность, металл в голосе, затаенный гнев в глубине глаз. Словно никто вокруг не имеет права жить и радоваться, словно мир рухнул там, на поле боя, где пали Элендил и Анарион. Но жизнь продолжается - разве не ради этого сражались и нуменорцы, и эльфы, и гномы? - Я не знаю, зачем они прибыли. Вероятно, Элронд послал их с какими-то вестями, - ответил принц. "Правящий принц", так называли его иногда то ли в шутку, то ли всерьез, гондорцы, выпившие слишком много вина. - Примешь ли ты их, король? - Вести можно отправить и с птицей,- отозвался Исилдур, но, тем не менее, неспешно поднялся со скамьи. Бросил еще один взгляд на ветвочки Древа, которые чуть колыхал ветер, и рука его метнулась к груди, словно у короля вдруг заболело сердце. Но лицо его осталось сосредоточенным и холодным. - Идем,- бросил он сыну и, не взглянув на него больше, направился к Цитадели. Элендур, подозревая, что с отцом не так просто будет договориться, намеренно отправился сам искать его. Тем временем в Пиршественной Зале в Цитадели накрывали столы. Элендур велел позвать Нириэль, зная, что и она, и его братья будут рады видеть эльфов из Имладриса. Во время войны Нириэль с Аратаном, Кирионом и маленьким Валандилом жили в Линдоне, в королевском дворце Гил-Гэлада, и лишь недавно вернулись оттуда. Элендур надеялся, что эта встреча станет поводом вспомнить былое веселье. Ведь когда-то в Осгилиате звучала музыка и девушки с юношами танцевали задорные танцы. А тогда тень врага нависала над Средиземьем. Отчего же не повеселиться теперь? Он велел позвать музыкантов. Пора, наконец, отпраздновать победу и забыть уже о войне! Но едва нога короля переступила порог пиршественного зала, едва тяжелый шаг его зазвучал по каменным плитам, музыканты, казалось, разом сбились, музыка запнулась и стихла. Исилдур шел по проходу между столов неторопливо, словно каждый шаг давался ему с трудом, словно невыносимый груз пригибал его к земле. Он был не стар еще, но шел, как древний старец. Во главе стола он остановился, не удостоив взглядом супруги, не повернувшись к гонцам, воссевшим по правую руку. Он опустился в резное кресло и застыл, как каменный истукан - или человек, боящийся неловким движением разбередить головную боль. Гвэрин, высокий и немного печальный темноволосый эльф с длинными волосами, заплетенными в несколько кос, как это принято было когда-то давно среди нолдо Гондолина, поднялся на ноги, учтиво приветствуя Исилдура. Он был на совете в Имладрисе, когда короли и князья обсуждали войну, он был с Элрондом во всех битвах и он пошел вслед за Исилдуром в Мордор. И вот теперь они вновь увиделись - увиделись за пиршественным столом. Вот только король людей был мрачен - мрачнее, чем когда шел на смерть. - Элронд, Владыка Имладриса, приветствует тебя и твою семью! - проговорил Гвэрин. - Да будут дни ваши светлы и полны радости, и да воссияют звезды над вашим домом! Исилдур кивнул, отвечая на это приветствие. - И тебе привет, посланник Элронда Полуэльфа. По какой нужде ты прибыл в Минас-Анор и какие вести несешь,- он явно не настроен был на долгие разговоры и пустые приветствия. Гвэрин вздрогнул от этого тона. Исилдур, казалось, считал себя выше всех присутствующих. Теперь Гвэрин в полной мере понял опасения Элронда. Он обменялся взглядами с Радруином и Энадаром. Они вместе были тогда в Мордоре, в тот страшный час, принесший нежданную победу. И они видели, как Элронд вызвал Исилдура на бой - и как Исилдур отказался сразиться. Тогда он не понял, что случилось. Но теперь начал догадываться. - Элронд, сын Эарендиля, желает знать, здоров ли ты и не тяготит ли тебя забота? Счастлив ли король Арнора и Гондора, сокрушивший врага? Исилдур прищурился, глядя на него, и взгляд его стальных глаз был острым, как клинок. - Передай Элронду мою благодарность за беспокойство,- процедил Исилдур, улыбаясь так, словно вдруг понял нечто, что до сих пор пряталось от его взора,- надеюсь, и сам он и его домочадцы в добром здравии? - Вполне, - ответил Гвэрин, - отвечая взглядом на взгляд. Король людей, очевидно, понял, что хотел сказать ему Элронд. Но, судя по всему, не спешил ответить согласием. Люди вокруг, слыша эти странные слова и ледяной тон, которыми они были сказаны, переглядывались украдкой. Что стряслось между вчерашними союзниками, вместе победившими общего врага? Исилдур говорил так, словно бросал вызов. Эльф из Имладриса ответил так, словно вызов был принят. Элендур, поднявшись, провозгласил тост за леди Келебриан. Все подняли кубки и осушили их до дна, и музыка заиграла вновь. Но Элендур сел на свое место мрачный и обеспокоенный. Он искоса наблюдал, что будет делать его отец. Исилдур пригубил вино и отставил кубок в сторону. Было совершенно очевидно, что он ни на мгновение не поверил, что эльфы приехали справиться о его здоровье и поведать, что у Элронда и его жены все хорошо. Но сам он явно не собирался продолжать этот разговор, ожидая, когда гости заговорят сами. Музыканты, меж тем, снова заиграли, а маленький сын Исилдура и еще несколько детей, которых пустили в пиршественный зал вместе со взрослыми - по приказу Элендура, желавшего создать атмосферу легкости и веселья, - пустились в пляс, совершенно не замечая напряжения, возникшего между хозяином и гостями. Элендур поддерживал беседу с матерью и братьями, задавал вежливые вопросы гостям, выслушивал не менее вежливые ответы. После третьей перемены блюд Иглир, один из любимых в Минас-Аноре бардов, исполнил песню о Битве Союза и о походе Исилдура на штурм Темной Башни. Эльфы вежливо слушали. Многие из гостей подпевали вполголоса. Дети затеяли битву на игрушечных мечах. Когда баллада окончилась, Элендур почувствовал на себе внимательный взгляд Гвэрина. Он едва заметно кивнул, потом, выждав приличествующее время, вышел из залы. Вскоре Гвэрин тоже покинул залу, тихонько выйдя из-за стола. Его спутники остались, чтобы не выглядеть неучтивыми. Элендур проводил нолдо в маленький садик с фонтаном - на его весело журчавших струях отражался, разбиваясь тысячей ярких блесток, свет полной луны. Здесь было очень тихо, лишь доносились приглушенные звуки музыки - королева Нириэль велела объявить танцы. Элендур улыбнулся - глядишь, Белая Цитадель станет похожа на Осгилиат в славные дни до войны. - Прошу прощения за неласковый прием, - проговорил Элендур. - Но тяжелые утраты, которые наш народ понес на войне и множество забот, лежащих на плечах короля, печалят моего отца. И все же мы рады видеть посланников благородного Элронда. - Да, конечно, - мелодичным голосом ответил Гвэрин. - В той битве пали многие и нескоро утихнет скорбь! И все же есть одно дело, которое беспокоит мудрого князя Имладриса. Кольцо, которое твой отец взял, поразив врага. Он назвал его вирой за отца и брата. И все же кольцо Саурона - не драгоценность, которую можно взять в уплату. Элронд опасается, что кольцо завладеет разумом Исилдура и его сердцем. Не замечал ли ты чего-нибудь странного? Странного! Элендур вздохнул. Да, он заметил немало странного в поведении отца. Да что говорить о поведении - голос Исилдура, его взгляд, даже облик его изменился. И он никому не показывал то самое кольцо, которое взял у врага, лишь говорил о нем несколько раз, и тогда в голосе его звучали пугающие нотки. - Мне кажется, король слишком многое пережил в той битве. Но я надеюсь, что он справится с тенью прошлых бед, - проговорил Элендур, не желая злословить об отце. - Кольцо врага несет в себе тень, из которой оно создано, - промолвил Гвэрин. - Силы Саурона были огромны. Многие тысячи лет он воевал с эльфами и людьми, и многие пали от его руки. Воистину велики доблесть твоего отца и его воинское искусство - но без помощи сил, превышающих силы смертных, я думаю, он не смог бы победить. Увы, тень вражеской злобы омрачила эту победу. Элронд говорит, что в кольце заключены силы врага, часть его бессмертной сущности, часть того, что было в нем самом. Эту ношу взял себе твой отец - но сможет ли смертный преодолеть чары, наложенные тем, кто обманом уничтожил Нуменор, а до этого - разрушил Эрегион? То, что говорил Гвэрин, было слишком пугающе и слишком похоже на правду. Но все же Элендур был сыном своего отца и наследным принцем Гондора и он не желал верить тому, что говорил эльф из далекой страны. - Ты говоришь о войнах древности, в которых Саурон был победителем, - возразил Элендур. - Но в этой войне он проиграл. Рука моего отца сразила его - разве это не знак того, что Исилдур призван положить конец той тени, что веками царила над Средиземьем? - Быть может, - согласился Гвэрин. - Я лишь хотел предупредить тебя об опасности. И если вести мои плохи, не вини вестника. Да воссияют звезды над домом Исилдура и над его потомками! С этими словами нолдо, родившийся в Гондолине в ту пору, когда Саурон был военачальником Моргота и командовал войсками в Ледяной стране за Горами Ужаса, поклонился Элендуру, сыну Исилдура, героя, покончившего с врагом.