Игра в шишки

*** Конечно, в Ласгалене были кузнецы. Но Риннельдор, посмотрев на их инструменты и на качество руды, с которой они работают, с трудом сдержался, чтобы ничего не сказать. И то не смог бы, если б не привык постоянно врать с тех пор, как вернулся из-за Двери Ночи. - Я хочу выковать кинжал для принца, - повторил Риннельдор. - Я готов предоставить тебе свою кузницу. И вот эту руду, нам гномы привезли ее еще до войны, - повторил Арминсиль, мастер-кузнец, ковавший почти все, что нандор не покупали у гномов. Он и еще пятеро кузнецов – вот, собственно, и все, кто работали с металлами в Зеленолесье. Риннельдор осматривал то, что видел в кузне, и не мог поверить собственным глазам. Если лесные эльфы сами ковали свое оружие, становились понятны их великие военные успехи. Даже люди справились бы лучше, не говоря о гномах. - Хорошо, - ответил Риннельдор. Он попробует – и, если не получится, то придется думать, где найти руду достойнее. И чем заплатить гномам. - Мой ученик поможет тебе, - торжественно провозгласил Арминсиль. - Спасибо, - согласился Риннельдор, надеясь, что ученик способен хотя бы раздувать мехи. Ученик оказался способен. Риннельдор прокалил руду несколько раз, выплавил металл, потом ковал его и перековывал много раз, и тело, вспоминая привычную работу, радовалось. Песня сама рвалась из уст – Риннельдор, давая волю чувствам, запел. Для народа нолдо он пел на редкость плохо. Зная это, Риннельдор никогда не пел на публике – лишь в одиночестве кузни. И потом еще – по просьбе Мелькора, он пел там, где любые звуки, рождаясь, обретают жизнь – и летят, сверкая невидимыми огнями, и печально умирают в пустоте, неслышимые никем, кроме духов нерожденных. И вот он снова пел от радости, вторя ударам молота – простая мелодия, выученная у гномов. Теперь в этой песне была странная сила – огонь, услышав ее, вспыхнул тысячей искр, взметнулся под потолок, чуть не опалив кузнеца – странно, но тот не почувствовал жара, - и сменил цвет. Теперь огонь был белым и сиял ослепительно, как снег под полуденным солнцем. Металл, погруженный в пламя, вдруг изменился. Стал ковким и ярким, как расплавленное серебро. - Пламя бездны, - прошептал Риннельдор. Он отлил кинжал в заготовленную форму, закалил его, как полагалось, но, читая восторг в глазах подмастерья, Риннельдор думал лишь о том, что это значит. Кинжал был легок и прочен, будто выкованный из мифрила, а Риннельдор не знал, радоваться или огорчаться. Мелькор, оказывается, наделил его не только оружием, но и новой силой. Что еще он дал ему – и чего ждет взамен? Но к чему волнения – Риннельдор, рассматривая, как сияет на солнце выкованный им клинок, как он поддается заточке, как он разрезает лист, летящий по ветру, думал об одном: кто из кузнецов Эрегиона выковал бы такой кинжал? Да, эти силы Риннельдор получил от того, кого квенди ненавидели с начала времен. Но у Риннельдора, в отличие от них, не было причин ненавидеть Мелькора. Ибо можно ли ненавидеть того, кто дал тебе жизнь? - Я подарю Леголасу этот клинок. И пусть он назовет его, - проговорил Риннельдор. Подмастерье благоговейно кивнул. Такое оружие подобает только принцу. *** Для маленького принца Ласгалена королевский дворец всегда был местом, полным приключений. С тех самых пор, как Леголас научился ходить, он принялся комната за комнатой, коридора за коридором, исследовать подгорные чертоги. Казалось, целой жизни не хватит, чтобы обойти их все, тем более, что в некоторые его части мальчику заходить не разрешалось. И этот запрет превращал запертые комнаты в настоящие сокровищницы, полные неразгаданных тайн. Большую часть времени до того, как отец и дедушка ушли на войну, Леголас проводил с Орофером. Тот пытался, как умел, знакомить малыша с окружающим миром. Он рассказывал ему истории о далеком прошлом, о тех краях, которых, по его словам, уже не существовало, и о тех героях, которые уже отправились в чертоги Ожидания. Но с войны Орофер не вернулся, и иногда, пробираясь в очередной погреб дворца или залезая под самую крышу, Леголас шепотом разговаривал с ним, надеясь, что дедушка в Чертогах Мандоса непременно его услышит. После возвращения отца, Леголас большую часть времени был предоставлен сам себе, и хотя Трандуил познакомил его с лесом, окружавшем дворец, сперва Леголас немного робел перед его темной могучей громадой. Но потом невесть откуда появился Риннельдор. С ним гулять по лесу стало совсем не страшно, и из маленького птенчика, которого вытолкнули из гнезда, Леголас сам превратился в наставника. Лес любил его – мальчик наконец-то смог почувствовать это – и этой любовью ему хотелось поделиться со своим единственным другом. Но несмотря на то, что Леголас покинул загадочные королевские чертоги, чтобы выйти во внешний мир, дворец все равно остался для него неизученным до конца, и в те дни, когда Риннельдор отлучался куда-нибудь по своим делам, а отец и вовсе не обращал на него внимания, Леголас снова погружался в свои приключения. Дворцовые слуги относились к нему с теплом – они никогда не мешали его похождениям, иногда даже подыгрывали маленькому наследнику, указывая путь в верном направлении или открывая те двери, которые можно было открыть перед ним. И Леголас представлял, что он – один из тех вольных путешественников, вроде Риннельдора, которые нигде не остаются надолго, но всегда ищут место, где могли бы остаться. Утро выдалось по-настоящему морозным – первый отзвук приближающейся зимы, и Леголас, выбежав по хрусткому снегу в лес, промчался, почти не оставляя следов, по твердому насту к высокому дереву, к которому крепился навесной мост. Взлетев по тяжелым от инея ветвям до самой верхушки, возвышавшейся над сплошным одеялом леса, Леголас огляделся по сторонам. Небо над Ласгаленом было чистым и прозрачным, как родниковая вода – и таким же холодным. Ветер норовил сбросить маленького исследователя вниз, но Леголас легко балансировал на ветви – он пробежал по ней до самого дрожащего края, сорвался с нее, но лишь затем, чтобы руками уцепиться за следующую – пониже. Лес погружался в сон – принц слышал, как перешептываются деревья. Они готовились к долгой зиме, и, перепрыгивая с ветки на ветку, Леголас прощался с ними, желая приятных снов. Он знал – пройдет зима, и они вновь проснутся, и лес снова запоет, затрепещет. Теперь же было время покоя и тишины, и Леголас чувствовал, как один за другим умолкают голоса его товарищей. Вновь оказавшись на площадке перед входом во дворец, Леголас запрокинул голову – отчего-то ему стало ужасно грустно. Лесом овладевало морозное оцепенение, и у мальчика возникло ощущение, что его оставляют одного. Но, привыкший к одиночеству, он не умел долго печалиться. Риннельдор сегодня утром куда-то ушел, накануне сказав, что Леголаса ждет сюрприз, и, в ожидании его возвращения, мальчик решил предпринять опасный поход. Во дворце, исхоженном им вдоль и поперек, были одни покои, в которые Леголасу удавалось проникнуть очень редко. И сейчас он решил рискнуть. Длинная полутемная галерея провела его вниз на несколько уровней. У входа на этот ярус стояла стража – но двое эльфов-воинов привыкли к проделкам Леголаса, и пропустили его, почти не удостоив вниманием. Леголасу же виделось, что он – ловкий охотник – проскользнул мимо них незамеченным, как предутренняя тень. Двери в покои были закрыты – дубовые створки были слишком тяжелыми для маленьких рук, но Леголас навалился на резную панель всем телом, и та, чуть скрипнув на петлях, отворилась. Мальчик застыл, боясь спугнуть свою удачу этим скрипом, но комната за дверью оставалось покруженной в темноту и тишь. Леголас осторожно переступил порог – он был сыном леса, умел двигаться совершенно беззвучно, но сейчас ему казалось, что каждый шаг громом отдается под высокими сводами. Фигура на широком ложе под легким балдахином, похожим на кружева паутины, была неподвижна, и Леголас пробрался до самого края кровати. Он на цыпочках приблизился к изголовью, стараясь почти не дышать. Лицо отца было прозрачно бледным, как морозные небеса над лесом, и на пугающий миг Леголасу показалось, что Трандуил не дышит. Тяжелые веки были чуть приопущены, и король, кажется, заблудился в стране собственных зыбких грез. Леголас, на грани страха, протянул руку и осторожно коснулся его лба. - Отец? – позвал он шепотом,- Отец,- второй раз – чуть громче. Мгновение взор Трандуила оставался затуманенным и пустым, но вот дрогнули темные крылья ресниц, и сумрак сна начал растворяться в зеленых глазах. Король моргнул, словно не узнал того, кто стоял перед ним. Вздохнул и постарался приподняться на постели. Но тут же, болезненно нахмурившись, снова опустил голову на подушку. - Леголас,- проговорил он тихо,- что ты тут делаешь? - Я…- мальчик вдруг понял, что достойного объяснения своему поведению он придумать не успел. Отец выглядел усталым, хотя утро только начиналось. Леголас знал, что накануне слуг трижды посылали в винный погреб за новой бочкой дорвинионского вина – а после таких вечером Трандуил всегда просыпался усталым. – Мне стало грустно,- признался принц наконец. Трандуил чуть привстал, потирая пальцами виски. - О, мой мальчик, ну найди Риннельдора,- посоветовал король малышу,- он наверняка найдет, чем тебя развлечь. Леголас хотел было возразить, сказать отцу, что Риннельдор занят, и дело даже было не в этом – просто этим утром, когда лес погружался в сон, ему хотелось быть именно с ним, с Трандуилом. Но вместе с тем, мальчик знал, что спорить совершенно бесполезно. Он почти не помнил отца радостным и благодушным, и те редкие моменты, когда Трандуил улыбался ему, ценил на вес золота. А в последнее время Леголасу и вовсе стало казаться, что Король с большим удовольствием и сам бы погрузился в зимнюю спячку вместе с Ласгаленом, чем встречать каждое утро так, как сейчас. И Леголас вдруг испугался, что именно так отец и поступит – уснет, и неизвестно, проснется ли с приходом весны. Потому, вместо того, чтобы выйти из покоев отца прочь, мальчик вскарабкался на постель, не давая Трандуилу времени возразить. После вылазки в морозное утро от Леголаса все еще исходил свежий холод, а пальцы его были совершенно ледяными. Он прильнул к груди отца, и пока тот, слишком растерянный, чтобы возражать, удивленно взирал на него, осторожно прижал обе ладошки к вискам Трандуила. Леголас почувствовал, как руки его окатило внезапным жаром, исходящим от кожи короля, а тот удивленно ахнул, но не отстранился. Мгновение глаза короля были широко распахнуты, а потом тяжелые веки опустились, и Трандуил испустил шумный облегченный вздох. - О, Варда и все ее звезды,- прошептал он, не открывая глаз,- как же хорошо. Леголас, ободренный такими словами, улыбнулся и сидел на коленях отца, не отнимая рук от его головы, пока ладони его не согрелись окончательно. Трандуил пошевелился и снова посмотрел на мальчика. На этот раз на лице его промелькнула тень улыбки. - У тебя великий дар целителя, дитя мое,- произнес король тихо, и Леголас, гордый собой, зарделся от неожиданной похвалы. – Хочешь, я сейчас поднимусь, и вместе мы пойдем слушать прощальную песню осени? Ничего на свете Леголас не хотел так, как этого, и он с готовностью кивнул. Трандуил отнял его ладони от своих висков, сжал их своими и осторожно поцеловал маленькие пальчики. - Когда-нибудь все будет иначе,- проговорил король шепотом,- и я надеюсь, ты останешься со мной до этого дня. - Конечно! – с жаром пообещал Леголас, хоть и понятия не имел, о чем говорит Трандуил,- конечно, отец! *** Выковав клинок, Риннельдор сделал из дерева рукоять и ножны, отполировал их и вырезал руническим письмом несколько хороших пожеланий, переплетенных узором из листьев, цветов и шишек. На рукояти с одной стороны была шишка, пронзенная стрелой и с другой стороны - руна Р. Работая, Риннельдор напевал про себя - к счастью, от одной лишь песни ничто не загоралось вокруг. Через несколько дней кинжал был готов и Риннельдор вернулся в подземный дворец Лесного короля, попрощавшись с кузнецами и пообещав, что придет когда-нибудь еще - иначе они отказывались отпускать его. Леголас встретил его до того, как Риннельдор переступил порог дворца - он буквально свалился перед ним на тропу откуда-то сверху и, подпрыгивая на месте, сиял радостной улыбкой. - Ты вернулся! - затараторил мальчик,- ты наконец-то вернулся! Я так ждал! Тебя не было целых сто лет, а я все ждал! Знаешь, что тут было, знаешь? - Леголас схватил его за руку и потащил за собой - не ко дворцу, а обратно в чащу,- мы с отцом ходили провожать деревья в зимний сон. Он им пел, и я тоже пел, а они засыпали и ...- мальчик, захлебнувшись собственным энтузиазмом, на мгновение замолчал, но тянуть его за собой не перестал. - Я вижу, вы усыпили все деревья, - сказал, наконец, Риннельдор, широко улыбаясь. - это прекрасно. Смотри, что я принес тебе, - с этими словами он протянул мальчику кинжал в деревянных ножнах - для маленького Леголаса этот кинжал был как меч по размеру . - Осторожно, - предупредил нолдо. - клинок заточен. Глаза Леголаса расширились и он, казалось, онемел при виде этого подарка. Его руки, до сих пор цеплявшиеся за Риннельдора и беспорядочно жестикулировавшие, замерли, и маленький принц поднял на Риннельдора изумленный взгляд, словно Леголас боялся, что друг вот-вот рассмеется и объявит, что это была шутка. - Это... мне? - переспросил он тихо. - Конечно, - сказал Риннельдор. - это подарок. Твой отец разрешил мне обратиться к кузнецам и я выковал для тебя этот кинжал. Клинок вышел неплохо, - скромно добавил нолдо, и, вытащив кинжал из ножен и полюбовавшись неярким сиянием безупречно гладкого лезвия, оглянулся, нельзя ли опробовать его на чем-нибудь. Недалеко от них лежал ствол старой березы, подломившейся от старости и упавшей во время июльской грозы. Риннельдор, подойдя к опавшему дереву, размахнулся и почти без усилий вогнал клинок в древесину по самую рукоять. Потом, с трудом вытащив его, кузнец вложил кинжал в ножны и протянул принцу, замершему в изумлении. Ладошки Леголаса чуть дрожали, когда Риннельдор передал ему клинок. Мальчик вцепился в него так, словно опасался, что подарок вот-вот отнимут. Кинжал явно был слишком тяжел для его рук, но принц отважно вновь обнажил клинок и поднял его перед глазами. - Какой красивый,- проговорил он завороженно,- ты сам его сделал? Для меня? - Для тебя, - кивнул Риннельдор. - назови его. У настоящего оружия должно быть имя. Несколько секунд Леголас молчал, разглядывая кинжал, и на лице его было такое выражение, будто мальчик уже в красках воображал, как впервые пустит его в ход - не для того, чтобы проткнуть березовый ствол, а в настоящем бою. - Ривровал,- проговорил он без тени сомнения,- Крыло зимы. - Крыло Зимы, - повторил про себя Риннельдор. - лед, пронзающий плоть, как холод за дверью ночи. - Красивое имя, - негромко сказал нолдо, - но очень суровое. Леголас улыбнулся ему и тряхнул светлой головой. - Из нас двоих пусть пока он будет суровым,- ответил он беззаботно,- к тому же зима не всегда бывает такой. Пойдем, я покажу тебе - лесное озеро ночью замерзло, и теперь можно смотреть, как рыбы плавают подо льдом!