Кровь и вены

       Дин, как и обещал, следующие два дня не слезал с дивана. И если бы не Сэм, брат давно бы уже погряз в ворохе обёрток от конфет, контейнеров от пирогов и начос, коробок от пиццы и пустых бутылок от пива.        Кас куда-то делся, то ли выискивая ингредиенты, то ли не желая быть маяком для своих же сородичей. За эти два дня Сэм окончательно убедился в сути проклятья и всё не мог признаться в этом Дину, лелея свою эгоистичность, просыпающуюся раз в десять лет. Иногда было очень потешно чувствовать детское негодование и злость брата, когда он отнимал у него пульт или конфеты.        Дин пусть и взрослый охотник, но когда ему или его брату ничего не угрожает — сущий ребёнок, жрущий сладости и липнущий к телику. Сэм сомневается, правда, что ребёнка что-нибудь прельстит в порно или «Больших азиатских сиськах», но это уже иные аспекты.        Больше всего Сэму нравилось выводить Дина по вечерам. Он просто садился рядом, слишком близко для позволенного, и впитывал в себя эмоции брата. Всё было сумбурно, да и радость могла быть от чего угодно — Сэм не спешил тешить себя сладостью предстоящих моментов. Он медленно и верно топал небольшими шагами к тому, чтобы найти нужную ниточку и потянуть за неё, распутывая этот сложный клубок под названием «чувства Дина Винчестера».        Проблемой также являлось и то, что зачастую Дин и сам не знал о собственных чувствах. Не знал, либо старательно отодвигал их куда подальше, не давая себе расслабиться ни на минуту. С этой проблемой Сэм уже сталкивался. За эти два дня он не меньше десятка раз успел отмечать краем сознания вспышку, которая тут же тухла. Младший Винчестер не мог понять, что это за цвет, в отличие от других чувств, не мог почувствовать это до конца и всё думал над тем, что такого может скрывать брат не только от него, но и от самого себя.        На третий день Дин вылез из своего холщового мешка лени, побрился, взбодрился и предложил поискать охоту. Сэм возразил: мол, пока не знаем, как действует проклятье. К слову, как оно действует, ни один, ни второй действительно не знали. И Сэм на самом деле не был уверен, что в какой-то момент (исходя из закона подлости, самый неподходящий момент) Дина не закоротит. Рисковать не стоило, нужно было дождаться Каса и всё исправить.        Пернатый, однако, не явился ни на третий день, ни на пятый. Дин с каждым днём чувствовал себя более угнетенно, и на шестой день Сэм не выдержал. Сел рядом с братом, положил руку на плечо старшего, мучительно впитывая взрывной коктейль чувств брата, и спросил:        — Что происходит?        — О нет, Сэм. Я не подхожу на роль Клариссы Старлинг, чтобы проходить сеанс психоанализа. Давай не будем?        — Нет, мы будем, — надавил Сэм. — С тобой что-то происходит, и я хочу знать, что.        — Всё в порядке.        — Ложь. И я это чувствую.        Дин вопросительно изогнул бровь и посмотрел на брата:        — Что?        — Мне кажется, я разобрался в твоём проклятии. Я не уверен, как оно работает, но Каса всё ещё нет и…        — И что? Какого хрена? Долго ты собирался скрывать?        — Успокойся и послушай, — Сэм убрал руку с плеча брата, но эмоции Дина никуда не покинули его. Он всё ещё был словно в голове у брата. — Я чувствую твои эмоции.        Дин только выше выгнул бровь:        — Да?        — Это правда. Напоминает какое-то вторжение, знаешь, но я чувствую это… цветами, сменой температуры, мимолётной, я не уверен, может, это кажется. И мои эмоции полностью теряются в твоих, когда ты создаёшь особенно сильную эмоциональную волну.        — И давно? — только теперь голос едва ощутимо дрогнул.        Сэм повёл плечами и ощутил страх. Не свой. Вздохнул и ответил:        — Не бойся. Окончательно убедился только на следующий день после той охоты. Я обыскал весь интернет, ничего похожего. Только догадки, слухи. Как обычно.        — Чудно, — вспыхнул злостью Дин и вздохнул. Успокоился, но внутри продолжало мерцать пламенем зерно отчаяния. Теперь не только от Сэма скрывать чувства, но и от себя самого. Не то чтобы он раньше этого не делал, но теперь всё намного сложнее. Дин устало провёл ладонью по лицу и спросил: — Что я сейчас чувствую?        — Ты хочешь убедиться? — губы Сэма слегка тронула улыбка.        — О да, — кивнул старший. — Я, чёрт возьми, хочу убедиться, Сэм!        — Ладно, — примирительно поднял руки Винчестер-младший. — Ты боишься. В тебе есть отчаяние. Злость. И ты что-то скрываешь. Что-то вспышками отдаётся, но мне даже не разобрать света. Слишком быстро.        «Чудно», — облегчённо вздохнул про себя Дин. Вслух сказал:        — Мысли ты не читаешь?        — Только чувства, — честно ответил Сэм.        — Чудно.        И за этим коротким «чудно» скрывался целый спектр эмоций, который Дин тут же подавил, зло стрельнув в брата глазами. Ну что за наказание? Похоже, нужно было заводить новую привычку — быть роботом.

∞ † ∞

       — Кас, пернатая сволочь, где ты есть? — взвыл на вторую неделю Дин. Это уже ни в какие ворота не шло. Постоянный контроль над собой, вечная блокировка, мысли только о том, как бы не почувствовать чего-нибудь лишнего. Кас не отвечал ни на молитвы, ни на мобильник. И они с Сэмом решили, что ещё два дня - и начнут искать всё нужное сами. Кровь демона у них уже есть. С вампиром будет сложнее, но они справятся. И лотос откопают. Самое сейчас сложное для них — кровь падшего ангела.        — Ему сейчас тоже нелегко, успокойся, — охладил пыл брата Сэм.        — О, мне-то легко, — пробурчал Дин и свалил к себе в комнату. Выяснилось, что даже расстояние не влияет на эту «эмосвязь». — Наказание, — пробормотал старший, цапая с прикроватной тумбочки журнал.        Сэм за столом заёрзал, чувствуя возбуждение брата. Тот, видимо, снова решил успокоиться, обнявшись со своим журналом. И Дин даже не пытался скрыть своё состояние, мстя Сэму за то, в чём он, в общем-то, и не виноват.

∞ † ∞

       Скрывать чувства оказалось сложнее, чем Дин думал. Сэм то и дело посматривал на него, понимающе хмыкал и углублялся в книги. Чёртов библиотекарь, ему бы архивы разгребать и мозгом работать, а не охотиться.        Дин бы хотел лучшего будущего для брата.        Днём старший пропадал в гараже бункера, разбирая весь хлам и завалы. Сэм делал то же самое, только в архивах Просвещённых. Раскапывал кучу всего полезного, прослушивал какие-то записи, смотрел фрагменты видеолент. Вечерами делился находками с Дином, они что-то обсуждали, для фона включив старый телевизор, и к полуночи расходились по комнатам.        В тот вечер Сэм никуда не ушёл. Вытянул свои длинные конечности, уместившиеся на просторном бордовом диване, и заснул. Стоит ли говорить, что просвещённые были людьми не только умными, но и любящими комфорт, соответственно, знающими толк в приятных и удобных вещах. Поэтому Дин даже не удивился, что брат задремал.        Во сне Сэм не чувствовал ничего, в этом он тоже сознался. Но, возможно, так было только из-за того, что и Дин в это время спал, а спонтанные эмоции из сновидений не транслировались в подсознание младшего.        Так или иначе, Дин, боясь спугнуть чуткий сон охотника, притащил из комнаты большой тёплый плед и укрыл им Сэма, сам сел в кресло возле дивана и вздохнул. Взгляд невольно притягивала мохнатая макушка брата, его вишнёвый абрис губ, вены, оплетшие сильные руки, и шея с плавным треугольником кадыка.        Старший Винчестер глубоко глотнул воздуха, крепко зажмурился и сдался. Сэм спит. Возможно, он не почувствует ничего. Ничего из того, что Дин задумал сейчас почувствовать сам.        Это было необходимо, и лилось так правильно, как из-под струн вытекает мелодия. Дин не смог подавить в себе желания коснуться кончиками пальцев открытого лба брата. Сэм даже не шелохнулся, и Дин, осмелев, огладил скулы, нежно провёл подушечкой указательного по родинке у носа, обрисовал контур губ, нырнул в носогубный треугольник, но самого заветного коснуться так и не посмел.        Он устал любить и хотел, чтобы Кас поскорее появился: скрывать даже от себя это чувство было трудно. Любви нужен был выход, но Дин запирал этот поток в себе, зная, что это бессмысленно. Всё равно, что тушить горящее пламя спичкой.        Лёгкое возбуждение пробежалось по венам, когда Сэм слегка приоткрыл губы. Дин замер. Всё в комнате потеряло счёт времени и отмерло спустя долгое мгновение. Помешательство, залившее охотника до краёв, всё лилось и лилось, давно перепрыгивая сквозь границы и вытекая наружу.        Ещё несколько минут Дин рассматривал губы брата, замерев рукой на тёплой коже лба. Сколько раз ему хотелось поцеловать эти родинки? И ту, у носа, и на самом лбу, которая ощущается мягкостью под ладонью, и ту родинку, у самого паха, которую было видно только тогда, когда Сэм выходил из душа.        Даже ту родинку, на левой ягодице, которую Дин видел всего два раза и то — по чистой случайности. Её тоже хотелось поцеловать. Губы старшего охотника буквально чесались — так хотелось почувствовать кожу Сэма, его вкус, запах, узнать всё ближе, вторгнуться в личное и разделить на двоих.        Какой абсурд. Сэм никогда...        — Дин, — Сэм открыл глаза и быстро облизнул губы, хватая брата за руку и не давая отстраниться.        Испуг. Сколько было дикого, какого-то животного страха в Дине! Так много, что самому становилось страшно. Неужели так можно за что-то бояться? Или за кого-то…        — Тише, — остановил метания Сэм, дёрнув Дина на себя.        Они оба оказались в неловкой ситуации. Но теперь Сэм не собирался отстраняться. Он знал, что это за вспышка, мелькавшая так много раз, но тщательно подавляемая Дином. Любовь светилась ярким, белым лучом. А возбуждение Дина было тёмно-зелёным, каким-то глянцевым и очень горячим.        — Сэм, отвали, иначе я двину тебе, — взбрыкнул брат снова.        — Замолчи и послушай меня. Хорошо, что всё всплыло. Пусть и таким путём. Чёрт, да мы просто идиоты, — фыркнул младший и подмял под себя Дина, целуя того в висок. — Та вспышка… просто подтверди мне, что это то, о чём я думаю.        — Отвали, — повторил Дин, сжимая зубы, но вырываться не пытался. Ровно так же, как и скрывать от Сэма что-то теперь. Младший чувствовал покорность, злость, надоевший уже, будто бы кислящий, испуг, и лёгкое наслаждение.        — Тебе нравится, — довольно произнёс Сэм. — Я чувствую.        Дин ненавидел, когда Сэм был таким: решительным, несгибаемым. Скалой, которой было плевать на всё. Поэтому он просто думал, чего бы хотел больше: двинуть по этой довольной морде или вовлечь в желанный поцелуй? Вместо этого он зачем-то ляпнул:        — Нравится.        И Сэм сорвался, накрывая его рот своим. Они позже придут к разговору. Возможно, даже пару раз треснут друг друга, чтобы снять напряжение, но пока внутренности Сэма зажглись вспышкой чувств, и Дин совершенно неловко ответил на поцелуй, приоткрывая губы и впуская брата в свой рот, в свои мысли, в свои эмоции.        Они самые странные братья, это не изменит ничего. Но пока Сэм целует его, Дин не хочет думать о том, зачем он это делает. За столько лет ему впервые хорошо, и охотник полностью отдаётся этим чувствам, позволяя им подхватить себя и унести за собою течением, где его поддержат крепкие руки брата.