Микаса/Леви. Слишком эмоционально, Аккерман.

За несколько минут до происшествия. Темноволосый все время старался не вызвать у неё подозрений, это должно быть сюрпризом. Во время поездки он не переставал покручивать в пальцах в свой подарок - серебрянное кольцо, принадлежащее его матери, оно было единственным, что от неё осталось. Перстень был потертым, внутри немного почерневшим, сам камень был продан давным давно. Как говорил его дядя, отец Леви был тем еще жуликом, соблазнил его мать, расчитывая на большое приданое, но всем этим приданым оказались лишь свадебные кольца. Тогда тот понял свою неудачу и бросил его мать в положении, совсем одну в большом городе, у неё совершенно не оставалось другого выбора, как стать дешевой проституткой, однако после рождения Леви все стало гораздо хуже, его не на кого было оставить, она продала камень в кольце, перебивалась с хлеба и воды, но даже находясь на грани голодной смерти, не смогла продать то, что осталось у неё от родного дома: обручальное кольцо. В детстве он тысячу и один раз ненавидел своих родителей за то, что они не вырастили его; за то, что оставили одного; за то, что их не было рядом. Однако, как бы плохо ему не было, как бы он их не ненавидел, тот не мог избавиться от единственного предмета - кольца его покойной матери. Какой бы ужасной женщиной она не была, каким бы отвратным из-за неё не было его детство: кольцо, ранее хранившее тепло её рук, было самым главным его сокровищем. Мужчина мог бы купить своей возлюбленной другое кольцо, получше, поновее, подороже, но никакое другое для него не было так дорого, как мамино. Как и говорила Микаса: "какой бы шлюхой не была мать - все равно", потому что даже он, не способный на проявление эмоций, по-своему, где-то в глубине души был благодарен ей за то, что она подарила ему жизнь. Ривай уже привозил кольцо, чтобы заказать у ювелира такое же,но мужское, да и присмотреть хорошую вставку в серебряную оправу, это путешествие в Трост было финальным, после него тот хотел показать ей кольцо и одеть его на её безымянный палец, объявив всему отряду о своем решении. Если быть точным, мужчина уже после первой их совместной ночи стал думать об этом. У него было много девушек на одну ночь, который он использовал лишь для того, чтобы порой снять мужское напряжение, он не мог и не хотел помнить их лиц, они не задерживались на ночь и ни одна не могла удостоиться тем, чтобы увидеть его полностью голым, Аккерман - другое дело, маленькая девственница с подростковой вспыльчивостью и отсутствием предосторожности. Распрощавшись с ней, капрал прошел в маленькую мастерскую, в которой еще работал старый ювелир, у него тот и сделал заказ несколько дней назад. Вывеска не было, магазин был довольно непримечательный, лишь на надтреснутой витрине, выходившей во двор было по картону написано "мастерская". Раньше здесь располагалась ювелирная лавка, Аккерман был здесь раньше, сейчас же она переночевала в мастерскую, которая в эти времена стала гораздо важнее каких-то камней и прочих безделушек. Седой мужчина в очках, встал со стула и прошел к стендам, доставая мешочек с простым серебряным кольцом. - Как и договаривались, - уточнил он сцену, и брюнет тут же отсчитал ему нужное количество монет, протянув второе кольцо из своего кармана. - Все-таки надумали вставить в перстень камень? - спросил старик-ювелир. - Да, покажите мне весь ваш ассортимент, - тихо произнес сероглазый в ответ. Старик согласно кивнул и достал из-под витрины небольшую досточку, покрытую мягкой черной тканью, на которой рядами блестели бриллианты, рубины, топазы и изумруды. Хотя эти камни по-своему отличались красотой, не один из них и рядом не стоял с его возлюбленной, даже беспроигрышные алмазы казались ему далекими и отчужденными. Он долго вертел в руках каждый из камней, рассматривал, но так и не нашел того, что искал. Его поведение огорчило ювелирщика, к нему итак давно не приходили по настоящему, ему любимому делу, так еще и такой многоуважаемый и единственный клиент за прошедший месяц нос воротит! Наконец, Леви закончил осматривание ассортимент, недовольно выдавив: - Это все? - Нет, не все...для вас у меня есть кое-что особенное, - тихо сказал мужчина, шарясь по полкам и таки найдя нужную шкатулочку. - Я мечтал продать это нашему королю или оставить моей дочери в приданое, но где уж там...её давно нет, а король...да что там король, перемещение между стенами - это не хухры-мухры, - с огорчением выдохнул продавец, открывая заветную резную коробочку. На мягкой красной бархатной подкладке блестела красивая перламутровая, розовато-голубая крупная жемчужина - диковина в их краях, где люди знали о море только из старых книжек. Темноволосый взял у него из рук товар и стал настойчиво рассматривать этот диковинный камень, что отливал прекрасными постельными тонами. - Это - камень моря, жемчуг, его мне когда-то принес один странник, обменявший этот чудесный камень на какие-то сущие пустяки! - хвастался старик своими знаниями и хорошей сделкой. - Решено. - Решено? - переспросил владелец мастерской, задав довольно высокую сцену. - Да, я беру. Ривай расплатился и был вынужден немного подождать, пока ювелир вставит жемчужину в оправу, но ожидание того стоило. Кольцо на её пальце своеобразная метка, которая совсем скоро будет говорить всем о том, что Микаса - Его девушка...женщина, жена, будущая мать именно Его ребенка. Даже для него это немного волнительно. Волнительна обо и та минута, в которую тот собрался делать ей предложение, мужчина никогда не задумывался о женитьбе, а тут, на тебе, и он всем привязан к этой темноволосой девице. Тяжело вздохнув и еще раз проверив мешочек с двумя серебряными кругами, капрал вышел из лавки и направился на то место, где они с Аккерман разминулись. Он постоял пару минут на месте, сгорая от нетерпения, ему хотелось побыстрее её увидеть. Когда тот не смог больше ждать, он последовал пути сероглазой и зашел в швейный магазин, в котором ему сообщили о том, что она была здесь не так давно. "И куда же она могла пойти?" - возник в его голове вопрос. Аккерман смекнул, что она могла пойти на рынок за едой или еще куда-нибудь в этом духе, поэтому оставался на месте, чтобы и самому не потеряться. Он все еще ждал её на том самом месте, но предчувствие и сходившее на нет терпение не давали ему покоя. "А вдруг она снова влипла в какую-то нелепую историю и ей нужна помощь? Опять заставляет меня волноваться...чертова женщина". Эти обстоятельства уже скоро заставили бы его сорваться с места, но плачущая девчушка, что-то отчаянно просившая у смотрителя порядка, привлекла к себе внимание Ривая. Седой мужчина оттолкнул девочку, словно надоевшую муху, так и не выяснив, что она от него хотела. Сероглазый отправился выяснять, что произошло, сделал пару шагов в направлении ребенка, как та, резко обернувшись, врезалась головой в его ноги. - Тише, - недовольно и холодно произнес брюнет, чем немного напугал девочку. Если подумать, у него через восемь месяцев может появиться такая же девочка, маленькая дочка. Хотя, признаться честно, Аккерман хотел сына, вторую женскую проблему его плечами не перенести. А вот сын...сын - другое дело. Мужчина обучит его всему тому, что знает, и будет родине еще один лучший боец человечества. Чтобы немного смягчить первое впечатление ребенка и свои слова, темноволосый тихо положил руку на её голову и спросил: - У тебя что-то случилось? Бедное дитя устремило на него свои большие светлые глаза полные слез и едва выдавила: - Б-братик...б-бандиты... - Где? - настойчиво спросил мужчина, не желая больше терять время. - Там...в переулке! - встревоженно затыкала пальцем шатенка. Леви больше не стал тратить время на пустые разговоры, а просто ринулся в то самое место. Его предчувствие не подвело, где проблемы, там и Микаса. Её хрупая фигура на земле, склонившийся над ней ублюдок с какой-то трубой в руках, которая была обагровена её же кровью. Здесь даже самый спокойный и без эмоциональный человек достигнет высшей точки кипения. Двое увальней даже не успели хоть как-то среагировать на его появление, а он уже одним ударом правой ноги повалил одного из них на землю, немного подняв пыль, продолжая пинать лежавшего ногами. У Ривая нет ни капли жалости к таким моральным уродам, и пусть эта свинья захлебнеться в собственной крови. - О-отвали от него! - что-то пискнул другой мужлан, державший мальчишку. Светловолосый мальчик понял его замешательство, укусил его за палец и выбрался из хватки, тут же убежав. Покончив с мужчиной в отключке, Леви посмотрел в сторону того, что был поменьше и на того с дубиной, что все еще не вышел из ступора. - Эй, Фрэнк, чего ты стоишь?! Прихлопни его уже! - крикнул тот, что поменьше. - Иди сюда, коротышка...ты у меня еще попляшешь... - приободрился мужик с дубинкой. Его слова были последней каплей. Единственный человек на этом свете, который без злосчастных последствий может называть его "коротышкой" - это Микаса...и, о боже, что они с ней сделали! Аккерман не мог и не хотел верить в то, что в данный момент она уже не дышит. Она же жива! Жива же?!?! Его волнения прервал звук шагов и дубины. Боец увернулся. Этот урод слишком медленный, и что он сделает ему этим маленьким куском деревяшки? Правильно, ничего. У них всех нет ни одного шанса. Подсечка, удар с локтя, с колена и тот уже лежит на этом грязном асфальте, очевидно делая вид, будто он в обмороке. Не тут-то было, брюнет действительно его вырубает, основательно двинув кончиком сапога ему в челюсть, тут же брезгливо вытерев обувь о его одежду. "Мерзость". Испугавшись данной ситуации, последний бежит прочь, издавая побежденный вопль. Капрал не побежит за ним, пока не убедиться в том, что с его женщиной все хорошо. Медленно и осторожно он подходит к ней, сердце готово выскочить из груди от одной мысли о том, что сейчас она уже не с ним, а где-то там, куда отправляются души тех людей, которые были слишком светлыми и хорошими. Небеса, Бог, ангелы. Тот никогда не верил во все это, но сейчас..."Боже, пусть все будет хорошо". Испуганный он опускается на колени перед её побледневшем телом, смотрит на волосы в которых чернеет кровь, алыми каплями скатываясь по виску и застывая где-то на щеке и подбородке. "Она сильная, она, совершенно точно, пережила это" - думает тот, в то время как его тусклые серые глаза застилают слезы. Мужчина аккуратно сжимает её в руках, будто бы она хрупкое, очень нежное сокровище, хотя так-то и есть. Она - главное его счастье и главная его слабость, он не мог потерять её так внезапно, просто не мог. Холодными от страха руками нащупывает пульс, в то время как весь он замирает от страха, а сердце пропускает пару ударов. Какое-то время он не может уловить маленькие, чуть заметные пульсации под её кожей, руками сильнее сжимая её бледное запястье. Ривай у же не помнит себя от переживаний и, затаив дыхание, настойчиво щупает её руку, вскоре немного чувствуя пульс. Жива. Но жива ли она взаправду, а не потому, что у него галлюционации? Он крепче прижимает её к себе, желая услышать, как она дышит. Дышит. Она здесь, рядом, живая, пусть и немного в отключке, Аккерман не перестает обнимать её, гладить темные волосы на голове, нежно целовать руки, лицо и все то, что попадается его губам. Больше он не оставит ее одну, запрет её в своей комнате и никогда не выпустит, потому сто она только его....