Роман с солнцем

Глава 39 Но на прогое появился не Дани. Это был Давид Вилья собственной персоной. Бэлла замерла от ужаса и неожиданности, не в силах пошевелиться. - Извини, кажется, я не тот, кого ты, очевидно, так ждала – сухо обронил он, по видимому, едва сдерживаясь, – я просто зашел тебя поздравить. Интервью выше всяких похвал. Бэлла не могла говорить. Сердце билось так сильно, что стук, казалось, раздавался по всей комнате. Вилья шагнул вперед и словно заполнил собой уборную. Поднял карточку, полускрытую розами, прочел и небрежно бросил обратно в корзину. В любой момент Дани ворвется в комнату. Дани с густыми, непокорными прядями, совсем как у Давида. Дани, с его сверкающими темными глазами, под детски пухлыми щеками которого уже проглядывают выразительные скулы с обоятельными ямочками. Дани с плутовской улыбкой и мимикой отца. – Спасибо, – пробормотала Бэлла, пытаясь собраться с силами. – Ну а теперь прошу меня извинить. Я действительно кое-кого жду. – Так я и думал! – прошипел Вилья кивком указывая на карточку, – куча поклонников и обожателей? Лицо Бэллы было в эту минуту такого же цвета, как розы. Вонзив ногти в руку, она повернулась спиной к своему личному наказанию и сухо ответила: – Мои личные дела вряд ли тебя касаются. Давид одним прыжком оказался рядом и безжалостно стиснул ее запястье. – Ошибаешься! Касаются, и очень! Почему ты не хочешь меня выслушать? Ради Бога, Бэлла, почему?! Неподдельная боль, звучавшая в его голосе, развеяла в прах годы разлуки. Она пыталась отстраниться и не могла – Давид все сильнее сжимал пальцы. Их тела почти соприкасались, и уже было поздно для притворного равнодушия. Слишком поздно для ярости, ссор и обид. Вожделение, желание и любовь боролись в них, сливаясь в одно целое… – Потому что… Бэлла пыталась выкрикнуть ему в лицо все обиды и боль, через которые он протащил ее. Хотела ударить, заставить влезть в свою шкуру и почувствовать все те противоречивые эмоции, которые грозились адской лавиной вырваться наружу, сметая все на пути. Она ощущала жар тела Давида и хотела вонзить зубы в его плоть… слиться с ним, съесть привязать и оттолнкуть. Он рвал ее душу пополам! – Потому что… В этот момент дверь распахнулась, и в комнату влетел Даниэль. – Мама! Мама! – начал он и тут же замер, увидев, как незнакомый мужчина крепко держит его мать. Несколько мгновений они напоминали живую картину. Кровь отлила от щек Бэллы: отец и сын впервые стояли лицом к лицу. – Пресвятая матерь Божья, – прошептал Давид, медленно отпуская девушку и переводя взгляд с Даниэля на нее и снова на Даниэля. – Так ВОТ почему ты так избегаешь меня?! Вот почему так злишься.... – Дани, пожалуйста, оставь нас на минуту, – произнесла Бэлла непривычно резким голосом. – Не хочу, – упрямо буркнул малыш, расставляя ноги и мрачно хмурясь под жадным взглядом чужака. – Делай, как я сказала, Даниэль. Мальчик еще раз оглядел человека, похожего на темного принца из его книги сказок, и недоуменно уставился на мать. Таким тоном она никогда с ним не разговаривала! – Ладно, – пробормотал он дрожащим от слез голосом, не выдавая, однако, как огорчен. – Пойду к Лусии. Она меня не прогонит! Он решительно потопал из комнаты – само воплощение оскорбленного достоинства. Дверь закрылась за ним, и Давид снова повернулся к Бэлле. Он резко сорвался с места и рывком схватил ее за плечи, прижимая к стене. Сильно, но не причиняя боли. Его пальцы сжали ей виски — не ласково, а властно. Выражение лица Давида не сулило ничего хорошего. — Я должен знать. Должен! Он мой сын? Этот голос принадлежал не Давиду. Устами Вильи говорила ярость и ненависть. Бэлла попыталась высвободиться, но он стиснул ее еще сильней, прижал ее локти к бокам, — казалось, тонкие кости вот вот хрустнут. — Отвечай, черт тебя подери! Когда родился мальчик? Сколько ему лет? — Немедленно отпусти меня, — прошипела Бэлла — Черта с два. Говори правду. Это мой сын? Он прижался к ней и, невзирая на злость, Бэлла ощутила трепет желания, пробудившегося в ней. Все было как три года назад — крепкие мускулы Давида, запах мужского тела, прерывистое дыхание. Она сопротивлялась, сколько могла, она зажмурилась, чтобы не видеть его яростного лица. — Какая тебе разница? — презрительно обронила она. — Для такой лживой твари, как ты, разницы никакой. Для меня — очень большая. Бэлла чуть не задохнулась. Как же он жесток и несправедлив! Она любила его, а он обманывал ее. Негодяй, изменявший жене! И еще смеет бросать такие обвинения! Сволочь! Какая сволочь! — Да! — выкрикнула она. — Это твой сын. Но тебе от этого ни тепло ни холодно. Она закинула голову назад и посмотрела на него с неприкрытым вызовом. В первый момент на его лице отразилось подозрение, Давид впился в нее глазами, словно боялся, что она его обманывает. Затем Бэлла увидела, как недоверие сменилось восторгом и радостью. Но почти сразу же футболист помрачнел и злобно поинтересовался: — Когда ты намеревалась сказать мне, то у меня есть сын? Бэлла дернулась, но по прежнему не смогла освободиться. - Никогда! – прокричала она, глядя в лицо, ставшее ее наказанием – Никогда! Слышишь? Это мой сын! МОЙ! И ты не имеешь к Даниэлю никакого отношения! Понял, Вилья? Он почти коснулся ее лба губами: — В самом деле? — едва слышно прошептал Давид. — Смею тебя разочаровать! Я имею права на своего сына! И я их добьюсь, во что бы то не стало! - Нет! – в отчаянье закричала Бэлла – Нет! - Ты скрыла от меня, что у меня есть сын! Не попыталась дать мне возможность выбора! Как ты могла? КАК? Ты знаешь, что я сейчас чувствую? – в голосе Вильи звучала ярость. Глаза метали молнии, и Бэллу прорвало: - Ты! Ты грязная сволочь! – с почти ненавистью прошипела она, – последний мерзавец! Как ты смеешь обвинять меня в чем-то? Ты, подлый изменник, который заводит интрижки направо и налево! Ты, который, не задумываясь вышвырнул меня, после того, как попользовался вдоволь! Ты, который не разу не вспомнил о дурочке, которая повелась на бредовые сказки в лунном свете! Ты ушел, не оглядываясь, а я осталась со всем этим наедене. Ты говоришь, что прошел через многое? А же пошла через ад! Непрошенные слезы покатились по щекам Бэллы: - Я приехала домой и узнала, что человек, в которого я влюбилась, известный спортсмен. У него жена и двое прекрасных дочурок! Он образцовый семьянин и икона для испанцев! Через пару дней я поняла, что беременна! Понимаешь? Знаешь, что я испытывала тогда перед лицом родителей, друзей, однокурсников, не имея возможности даже назвать им имя отца ребенка? Но я осознанно пошла на это! Я сама родила Даниэля, еле сводя концы с концами! Я добилась всего сама! Без тебя! Без твоих денег и помощи! Даниэль мой! И только мой! – последние слова она фактически выплюгула в лицо Давиду. - Ты могла найти меня и все рассказать! Я бы не бросил тебя! И особенно своего сына! Бэлла истерически захохотала: - ДА? Пошел бы к Патрисии и сказал ей, что нагулял на стороне ребенка? Сказал бы Олайле и Заире, что у них есть братишка? Что? Поведал бы всему миру, что Давид Вилья гнусный изменник и подонок, котрый пользуется женщинами, как перчатками? - Нет! Ты обязана была сообщить мне! А я бы уже знал, что делать. Ярость придала Бэлле сил, и она со всего магу боднула Вилью в голень. Он охнул и отпустил ее. Она отскочила подальше от футболиста и, сжав кулаки, проговорила: - Я ничем тебе не обязана, Давид Санчес Вилья! Ничем! Я поступила так, как считала нужным. Во благо своей семьи, а особенно Даниэля! И все останется также! Если ты не хочешь скандала, собственного развода или порочей шумихи в прессе, ты забудешь о Дани, и продолжешь жить своей жизнью! Мы никак с тобой не связаны! Никак! Вилья смотрел на нее с огнем в глазах. Его губы подрагивали от ярости: - Ты думаешь, что я это так оставлю? Так вот – не мечтай! По твоему мнению я, узнав, что у меня растет трехлетний сын, спокойно выйду за эту дверь и отправлюсь домой пить чай? Если ты уверена в этом – то ты глупа! Бэллу трясло от ярости и адреналина: - Учти, Вилья, ты совсем меня не знаешь! Я клянусь, что ты не подойдешь ни ко мне ни к моему сыну даже на ярд! Вилья рвыком форварда тут же оказался рядом и снова прижал Бэллу к стене: - Могу доказать, что знаю тебя, и очень хорошо. — Нет, — взмолилась Бэлла, чувствуя, как его нога раздвигает ее колени. — Нет, — повторила она, стараясь убедить в этом саму себя. Между их телами не было ничего, кроме легкой ткани ее юбки. Пальцами Давид массировал тонкие она вздрогнула — даже это невинное прикосновение показалось ей несказанно эротичным. Жарко дыша ей в лицо, он пробормотал: — Я изгоню тебя из моего сердца, изгоню раз и навсегда. Затем он замолчал, ибо его рот жадно припал к ее губам. Бэлла возмущенно замычала, но в следующую секунду звуки протеста умолкли, и вместо них раздался стон экстаза. Руки Вильи скользнули вверх по ее плечам, быстрым движением расстегнули пуговицы на блузке. Ослабленная поцелуем, Бэлла не сопротивлялась. У нее не было на это ни сил, ни желания. Давид спустил с ее плеч блузку и пиджак. Зарывшись лицом меж двух нежных полушарий, он полной грудью вдохнул дурманящий аромат. Их губы были слиты, а тела прижаты друг к другу так сильно, что Бэлла ощущала его каждой клеточкой своей плоти. Языком мужчина коснулся набухшего кончика ее груди, слегка втянул воздух, и Бэлла непроизвольным движением обхватила его за голову, прижала к себе. Тогда он подхватил, приподнял ее и усадил к себе на колено. Его руки обхватили ее бедра и раздвинули их шире. Выпуклость на брюках прижалась к ее распахнутому лону, и лишь материя не давала их телам соединиться. Давид рванулся кверху, она подалась ему навстречу. Бэлла вновь ощутила полузабытое опьянение экстаза. У нее уже не было сил противиться собственному телу. Она забыла обо всем. О том, чем грозил ей Давид, что сделал. Этих четырех лет, как и небывало. Он снова в ее объятиях. Ее пальцы крепко впились ему в спину, и Бэлла в нетерпении устремилась навстречу агрессору. Футболист нагнулся и принялся нежно теребить ее соски. Девушка вся затрепетала, сжигаемая изнутри сладким пламенем. — Давид, Давид, — повторяла она, содрогаясь в конвульсиях страсти. Когда спазм миновал, она обвисла, тщетно пытаясь перевести дыхание. Ее пальцы непроизвольно перебирали смоляные пряди его волос. — Давид, — еще раз повторила она голосом, полным любви. Внезапно он отодвинулся, и губы, только что доставившие ей столько наслаждения, цинично улыбнулись: — Вот видишь, — насмешливо сказал он. — Это и требовалось доказать. Я знаю тебя! А ты уж точно не знаешь меня! - Дьявольское отродье! – прошипела Бэлла, с трудом удерживая слезы стыда. Она снова покорилась ему! Снова растаяла в его руках! Он имеет над ней эту власть! - Бэлла, – проговорил Давид – я хочу видеть сына! - Никогда! - Черта с два! Они стояли друг напртив в друга, как враждующие хищники. Глаза сверкают, все мыжцы напряжены. - Я не позволю тебе уничтожить счастье и покой Даниэля! – прошипела Бэлла. - А я не позволю и дальше тебе скрывать от меня сына! - Ты женат, Давид! У тебя семья! Оставь нас в покое! Глядя на него, Бэлла поняла, что не выиграет поединок. Если он захочет узнать где Дани, это не составит труда. Вилья – человек, который привык добиваться своего. Ярость Бэллы сменилась отчаянием. – Если Даниэль должен узнать правду, пусть он узнает ее от меня! – выговорила она наконец. – И ты скажешь ему? – Да, – кивнула она, ощущая нереальность происходящего. Случилось то, чего она так боялась. - А твоя семья? Что будет с ними? - Я разберусь! Сейчас главное то, что у меня есть сын! Понимаешь? Сын, о коем я не имел и представления! Сын от женщины, которая заняла центральное место в моих мыслях с того самого дня на Ибице. Но сейчас не время об этом! Бэлла иронично и горько хмыкнула: - Ты растоптал меня, а теперь говоришь, что то о чувствах? Ты не имеешь предстваления об этом! Ты эгоист, Вилья? Ты подумал о Дани? Что будет с ним, если поднимется шумиха? - Я не допущу этого! Клянусь! Боязнь того, что подумает о ней Даниэль, после того, как узнает, кто его отец, очевидно, отразилась у нее в глазах, и при виде искаженного болью лица Давид резко отвернулся. – Обещаю, что пока ты не поговоришь с сыном, я не буду искать с ним встречи. – Спасибо, – тихо ответила Бэлла, и, как только дверь за ним закрылась, она рухнула в кресло, прижимая руки к раскалывающимся от боли вискам. Все рухнуло! Давид в курсе! Даниэлю предстоит узнать имя своего отца. Плечи Бэллы затряслись от рыданий. Что же теперь будет?