Парни из дикого леса

      Пир был прекрасен. Три вида фаршированной индейки, колбасы, пироги, пудинги. Хлопушки с разными волшебными игрушками. Гарри бы радовался новому набору волшебных шахмат, комплекту светящихся сверхпрочных волшебных шариков, меховой белой мышке (Миссис Норрис! Кс-кс-кс!) и очень пиратскому платку с черепами, но ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Милая вдовушка! Кому милая вдовушка, потому что у него нет страха и инстинкта самосохранения, а кому и декан. Профессор Макгонагалл! Пятьдесят баллов с Гриффиндора как корова языком слизала. И сотня с Хаффлпаффа, за спиртное. И выволочка от лично профессора Макгонагалл — «довольно странный выбор стихов, мистер Поттер. Молодым леди больше по душе поэзия про цветы или что-то с их именем, а не поэму Эдгара По. Меня зовут не Аннабель-Ли.» «Ну спасибо! Опозорил меня перед всеми!» «Разве? Ей понравилось!» «Это ты к своей жене так клеился?» «Нет. И тебе лучше не знать, как я к ней клеился. Тебе такое знать рано.» Гарри мрачно оглядел Большой Зал. Что-то тут не так, а Малфой тоже остался. Наверное, его родители улетели на дорогой курорт или еще куда. Ты слишком мелкая сошка. «А стишок про гвоздь знаешь?» «Понял, понял.» «Пока поиграй, сопляк. Тряпку будем испытывать ночью.» «Ты контуженный? Сказано было — сидим в засаде» — Гарри зыркнул на Дамблдора в розовом чепчике. Тот ел тарталетку с паштетом и никуда не собирался. Гарри на всякий случай взял и себе такую. Вкусная оказалась. «Не один раз. И ты забыл про ушастых, сопляк. Я им не доверяю, а насчет старичка не бойся.» «Логично. Если это действительно рабы, то и отравить могут или еще что-нибудь.»       Гарри мило поиграл в снежки, умудрился напихать снега Перси Уизли за шиворот и потерять левый ботинок в сугробе, но ему не давали покоя две мысли — как не нарушить приказ и почему у него такое ощущение, что директор знает Андерсона? Он же совершенно не удивился, когда тот орал на Грейнджер, не переспрашивал, не стыдил. И именно поэтому, вечером, после отбоя, завернувшись в плащ, Гарри тихо продвигался к кухням. Рядом парила Гермиона. — Вот тут? А как открыть? — Пощекочи грушу в центре. Вот эту, зеленую. Гарри подчинился. Груша стала ручкой и дверь открылась.Кухня как кухня, только огромная. И сотни три ушастых заняты делом — шинкуют овощи, моют посуду, варят пудинги. Гарри быстро шагнул назад и тихо-претихо закрыл дверь. — Но почему? — Гермиона, все книги про домовых эльфов написаны магами. Магами, людьми, то есть. Есть высокая вероятность того, что человеку они ничего не скажут или попросту соврут. А я не хочу окончить жизнь в виде завтрашнего пирога с потрохами. — Гарри Поттер, передай своему дружку, что он скотина. Вернее, вы оба. — И тебе спокойной ночи, — Гарри поплелся по коридору. При чем тут Андерсон? Если у домовых эльфов даже зрение не такое, то почему нужно доверять той информации, которую нельзя перепроверить? И хоть бы она не пожаловалась директору.       Гермиона не жаловалась, она опять куда-то исчезла. Гарри за каникулы неплохо изучил замок, выиграл в шахматы у Рона, объелся конфетами. И даже написал два эссе. Замок уже заполнился людьми и удирать после отбоя стало тяжелее. Тем более мистер Филч зверствовал вдвое больше — он провел каникулы на Оркнеях и привез оттуда огромный белый шерстяной свитер, плакат с крайне суровым молодым человеком в кожаных доспехах (Это Мордред. Надо же!) и приступ радикулита, который не снимался никакими зельями. Но поле боя стоит знать. И поэтому Гарри не спал в час ночи, а разглядывал странную картину в пустом классе — перед большим зеркалом висит Грейнджер и очень пристально смотрит на отражение. «Что за срань? Дверь открыта, пол чистый. Пыли тоже нет. Тут кто-то недавно был.» Гарри от такого неожиданного комментария споткнулся о край плаща и грохнулся носом вниз, хорошо еще, что не головой об парту. Гермиона даже не пошевелилась. «А это интересно. Она или глухая стала, или рехнулась совсем. Она вроде всхлипывает.» Гарри осторожненько подошел ближе. Зеркало, в человеческий рост, в золотой раме, а на ней — то ли буквы, то ли завитушки. А сейчас проверим! — Зеркало-зеркало на стене, кто из девиц красивей всех в стране? Гермиона взлетела под потолок. — Гарри Поттер! Ты меня испугал! — Бывает. Что это за хрень? — Гарри бы и повторил сказанное, но было как-то неудобно. — Посмотри сам. Или прочитай, что написано на раме. — Это узор! — Это старинный шрифт! Гарри с трудом разобрал пару букв. Вроде бы это были буквы, а не текстура золота или рисунок. Е. Ж. И это ему не нравилось. А еще ему не нравилось, что Гермиона Грейнджер, которая не испугалась того, что стала привидением, орала на Андерсона, зная, кто это, и полезла освобождать домовых эльфов, пылая праведным гневом, плакала. Кажется, там было не отражение. Гарри, на всякий случай, выдрал из кармана палочку и нацелил ее на зеркало. Но там отражался вовсе не растрепанный маленький мальчик с очками на одном ухе. Двое держатся за руки — растрепанный очкарик с короткими черными волосами и рыжая зеленоглазая девушка. Родители? Да, похоже на те фото, что он видел в школьных альбомах. Но они мертвы, и никакое зеркало не вернет их. Изображение сменилось — чалый конь, и два оружейных пояса с револьверами на седле. Чья-то окровавленная рука и в ладони трепыхается вырванное человеческое сердце. И пальцы сжимаются в кулак. Гарри Поттер отскочил от зеркала. «Твоя работа?» «Дай и мне глянуть, сопляк. Я с тобой ничего не делал, что ты там увидел, все твое.» Гарри кивнул. К счастью, оцепенение прошло быстро. «Кусок белого стекла. Даже отражения нет. Шел бы ты отсюда.» — Гермиона, что оно показывало тебе? Я видел своих родителей, а потом всякую гадость и теперь даже не знаю, может, это и не родители были? — Какое тебе дело? — А такое, что одному нашему знакомому это зеркало ничего не показало. Кусок белого стекла, говорит. — А он надеялся на умирающих аболиционистов? — Гермиона, это не игра «Убийство!» Но я понял — это зеркало показывает, что ты хочешь. Так чего ты хочешь? «Сопляк, ты безнадежен. Учись.» — Хочешь скальп? С Гермионы можно было нарисовать фурию. — Тебе ж хреново, а признаться- не можешь. Слишком гордая. Ты там сестру видишь или родителей? Можешь не отвечать. Я знаю, что оскорбляю твои эстетические принципы. Но ее там нету. А скальп я тебе могу дать. Тепленький еще. — Этические. И ты моральный урод и просто урод, поэтому не подходишь под мои эстетические принципы. Можно подумать, что я мечтаю о чьем-то чужом скальпе! — Он особенный-преособенный, Грейнджер. Я его сниму с твоего убийцы. И отдам тебе. Ты упокоишься и перестанешь рыдать по неизвестно чему. А могла бы и отомстить сама, хотя чего еще хотеть от книжной аболиционистки и малого дитятки? Тебе бы дома сидеть, а не воевать. — А почему не яйца? — Гермиона исходила сарказмом. — А вдруг это женщина? Технически невозможно отрезать то, чего нет. — Спасибо, капитан Очевидность. Но ты все равно урод в квадрате и убийца. «Учись, сопляк. Все в пять минут выяснили.» — Да, мистер Поттер, вы смогли понять, что это.       Гарри сел на пол. Директор! Он только что вошел и увидел его под плащом. Интересно, как? Гарри выпутался из него и посмотрел в глаза Дамблдору. — Это еще и идеальное хранилище для нашей приманки. Вытащить ее может только тот, которому эта вещь не нужна или абсолютно счастливый человек — такой увидит только себя, а не свои желания. Идите спать, не нарушайте режим. — Сэр, можно задать вам один вопрос и я сразу пойду спать? — Что я вижу в зеркале? — Нет, сэр, это некультурно такое спрашивать. Откуда вы знаете про Билла Андерсона? — Моя мать была из чероки, и иногда рассказывала мне и брату, как храбро воевал генерал Уайти, и про других — тоже. Если человек сражается не хуже чероки, это уже о чем-то говорит. "Не сделаешь свои уроки - прощайся со скальпом, с него станется." Гарри не стал спорить и побежал в спальню.