Парни из дикого леса

      Гарри Поттер стоял в прихожей и очень, очень, очень хотел быть где-нибудь еще. Вот теперь он понимал, что значит фраза «здесь сумма углов равностороннего треугольника не может быть сто восемьдесят градусов». Здесь пахло пылью и чем-то еще. Душным и забытым. И над лестницей висели засушенные головы домовых эльфов. «Пять этажей! Интересно, тут ночью тоже свински холодно или нет?» — Головы эльфов, нога тролля как подставка для зонтиков. А стульев, оббитых кожей маглов тут нет? — Гермиона не выдержала. — И не было, — пробормотала миссис Тонкс. А потом засветила слабенький люмос и повысила голос: — Кричер! Что ты сотворил с ковром! В гостинной на шторе пятно! — Недостойная хозяйка Андромеда хочет, чтобы я убрал плесень? — настолько старого и бледного домового эльфа Гарри еще не видел. И настолько наглого — тоже, потому что он преспокойно продолжал скрипучим голосом: — Недостойная хозяйка привела в благороднейший дом Блэков свою никчемную грязнокровку-дочку, а теперь ей не нравится плесень? Может, никчемной грязнокровке еще и помыть пол на кухне, но я не пущу ее туда, потому что она унесет все столовое серебро! — и Кричер исчез. Пятно на шторе — тоже. Поганка на ковре осталась, отрастила четыре маленькие лапки и резво убежала под какой-то шкаф. — Боггарт, — пояснил Люпин.       Гермиона промолчала. Но вот сам дом, сам дом ей не нравился — призрак на пятом этаже, непонятные стеклянные предметы в спальне Вальбурги Блэк, запертые комнаты. И ощущение, что что-то страшное идет. Тяжкая липкая тревога. И гобелен. Гобелен Блэков, где живых было три человека. — Озимандис, царь царей, — Гарри, жмурясь, глянул на гобелен. — Только не говори, что ты что-то чувствуешь! — Здесь не место малым детям. И на твоем месте, Грейнджер, я бы нашел дом получше. И не в Лондоне. Или в Лондоне, штат Техас. — А вот некоторым надо молчать в тряпочку. — А я в детстве взрослым не огрызался! И чем меньше тут колдунов, тем лучше. Тут поганое место. Тут кто-то есть. — Маленький, старенький, несчастный домовой эльф? — Чем меньше тут колдунов, тем лучше. И, Грейнджер — в одиночку по этому дому не лазь.       Профессор Люпин нашел в шкафу две удушающие мантии и кружевной чепчик. И поэтому не заметил, что занавеска подозрительно заколыхалась. — И все равно — где логика? Где разум? — шипела Гермиона, просматривая шкаф Вальбурги Блэк. Мантия, мантия, шелковая мантия, пояс для чулок, кружевные панталоны. — Просто — ты не можешь колдовать, я не умею. — Вместо того, чтобы сказать взрослым! — Гермиона начинала закипать. — Грейднжер, подумай хорошенько — чем они помогут? Не угробятся, так глаз выбьют. Тем более ты видела те тряпки? Видела? Если у них одежда на людей кидается, то это может быть чем угодно. — Но если мы беспомощны, то как мы нейтрализуем это? — Для начала мы это найдем. Потому что это чуем мы, но не они. Без доказательств, тебе точно никто не поверит, а мне — тем более. — Например, что вот это? — Гермиона ткнула пальцем в стеклянные предметы на столике Вальбурги Блэк. — Вот это, Грейнджер, бык, кобель и кабан. Не целиком. — Не целиком?! — Ага-ага. Члены стеклянные. В натуральную величину. Миленько. — Чтоо?! — Тише ты! Это спальня — раз и англичане все извращенцы — два. И это явно не то, что нам нужно. Ну не то. — А как мы узнаем, что нашли нужную вещь? — Узнаем. Поймешь.       Спустя два с половиной часа Гермиона готова была задушить всех миссурийских партизан, сколько бы их ни было. Потому что в шкафах и кладовках Блэков нашлось великое множество чего угодно: восемь мужских ботинок, все на левую ногу, все разного размера, все черные замшевые, набор для зельеварения из золота, портрет Джона Безземельного, в полный рост, вышитый цветным бисером, перчатки из кожи гиппогрифа, новенькое лаковое серое седло для крылатой лошади, чайный сервиз, фарфоровый, с гербом Блэков, на двадцать персон, сорок два письменных прибора с одинаковой надписью «Дорогой бабушке», огромную стопку учебников с первый по седьмой курсы Хогвартса, тарелку холодного бараньего жаркого, вполне вкусного, книга «Похождения жены Наполеона», кавалерийская сабля в ножнах, острая, шесть банок заспиртованного бычьего цепня, модная шляпка, руль от мотоцикла, мотоциклетный шлем, два гаечных ключа и фото Неда Келли в гробу. — Не то. — Что мы вообще ищем?! Что мы ищем, как два с половиной дурака? — Мы это не нашли. Но я к этому Поттера не пущу. Ему нельзя. — Почему? — Потому что. — Или я немедленно иду к директору, или ты объяснишь сейчас же свое поведение! — Грейнджер, не ори. Ты понимаешь, что из нас двоих я безобидный. Помнишь Снейпа? Так, займись разведкой — глянь, где эти двое. Мы осмотрели четвертый этаж из пяти и чердак. Тут этого нет. Значит, оно ниже. — Ты что, не хочешь перестрелять кучку аболиционистов, убить с десяток чернокожих, ограбить банк и убежать в закат? — Я хочу купить такую липкую штуку, которая в банках продается, две банки сразу, липкая такая, полосатенькая, и скормить ее тебе. Конфеты такие. Пока ешь — молчишь. А двух банок тебе бы на сутки хватило! И еще три вещи вдобавок хочу — найти эту штуку, узнать, что стало с тем мужиком, которого посадили в подземную тюрьму и посмотреть, как будет дохнуть Томми. — Кого посадили в подземную тюрьму? И это не ответ. — Ответ мой такой, что если я пришел в балаган уродов, то я не кидаюсь в них камнями, не поджигаю их фургон и не краду их кассу. Я на них просто смотрю. И даже могу чем-то поинтересоваться. Считай, что меня наняли их фургоном управлять. — Балаган уродов? — Балаган уродов, Грейнджер. Там иногда показывают детей, которые умеют перемножать в уме четырехзначные числа или играют на пианино. И где они? — Профессор Люпин на кухне, Тонкс и ее мама разбирают вещи. Они нашли целый комод носков!       Внизу пахло плесенью. Внизу почти не светили магические лампы. Внизу были аккуратные ряды пыльных банок с соленьями. И стоял кто-то.