Моменты жизни жителей Брайтсайда

Я родилась в начале тридцатых годов. Мать была уличной проституткой, поэтому конкретного отца ребенка она назвать не могла. Хотя очень хотела узнать, чья сперма принесла ей урода. Я родилась в начале тридцатых годов. И я родилась старой. Я пишу это, пока еще помню, ибо ощущаю, как память начинает покидать меня, ускользает как песок из пальцев. Я теряю свою жизнь. И я хочу, чтобы кто-то прочитал это. Мне пять лет. Я постоянно спрашиваю женщину, что держит меня взаперти — когда я смогу выйти? Но она кидает в меня книгу и орёт, чтобы заткнулась. Мои руки болят и не слушаются меня. Встать на ноги я не могу. Ходить, по ходу, вообще не умею. Руки трясутся и болят от каждого движения, и когда в меня чем-то кидают, мне становится еще больнее. Но я очень хочу выбраться отсюда. Мне неуютно в этой темной комнате, в которой я сижу, когда эта женщина почему-то стонет в соседней комнате. Я сплю под ее кроватью. Иногда к ней приходят мужчины, и мне приходится ползти в шкаф, где я кусаю костяшки от боли, что скрючивает мое тело. Мне семь лет. Я начинаю ходить на самодельных костылях. Меня стали выпускать из комнаты. И одна из девушек дает мне костыли и нежно целует в лобик. Мне говорят, что я особенная, и что моя мать этого не понимает. Я не понимаю что за мать, потому что я не помню своих родителей. Мои волосы седы и редки, во рту зубные протезы, что режут десна, на носу толстые очки. Мои пальцы всё-так же болят. Но я хочу выйти за предела дома, где девушки стонут по вечерам и ночам. Мне 10 лет. Мои ноги окрепли, а волосы стали немного гуще. Девушки любят меня, одевают в красивые платья и учат читать. Говорят, что след, оставленный у меня на плече — это нормально. Это что-то вроде посвящения в семью. У меня на плече ожог в виде розы. Меня заклеймили и сказали, что я всегда буду с ними. Все меня любят, но один человек всё так же меня ненавидит и кидается в меня книжками. Однажды, я умудряюсь сбежать из борделя. Мое сердце бьется с бешенной скоростью, начинает темнеть в глазах, но я все равно иду подальше от этого дома. Костыли тащат меня все дальше по улице. Я дышу морозным воздухом, я счастлива. Люди вокруг говорят про войну, говорят про то, что фрицы укрепили свои позиции. Но я не слушаю их. Я иду дальше, пока меня не останавливает приятная пожилая леди. Она была хорошо одета, от нее приятно пахло тыквой. Ее седеющие волосы немного выбились из высокого пучка, но это придавало ей шарму. -Почему вы на улице в столь опасное время? — спрашивает она меня хорошо поставленным голосом, — давайте я отведу вас домой? -Дом? -Где вы живете? И я понимаю, что соврать будет лучшим вариантом. И тут из-за угла выбегает маленький носатый мальчик, что держал в руке карамель в виде петушка: -Бабушка, смотри какой я выбрал! -Ридли Миллиган! Как ты меня напугал! Почему ты не дома? Я же велела тебе оставаться дома! Он был маленьким, но очень счастливым. Было видно, как он рад своей проказе. И рад тому, что у него есть карамель. -Но я хотел пойти с тобой! -Сейчас опасно находиться на улице. -Но бабушка! -Не бабушкай! -Прости. -Простите моего внука, пожалуйста. Так где вы живете? -Простите меня, мэм, но у меня нету дома, — говорю я, ощущая, как кости начинают болеть, а колени подкашиваться. -Как нету дома? Рид, помоги этой женщине! Вы же не на улице живете? -На улице. Мальчик аккуратно обнял меня за ноги, стараясь поддержать. А я не могла оторвать взгляда от его глаз. Это были самые красивые глаза. Искренние и невинные. И такие честные. -Так не пойдёт. Пойдёмте. Переночуете сегодня у меня, а завтра я вас отведу к своей сестре. Ей все равно одиноко, а так у нее будете вы. -Вы очень любезны. Мне 14. Мои волосы стали гуще, я могу ходить без трости, хоть и медленно и прихрамывая. Тот мальчик, Рид, каждый день приходил ко мне и мы играли в монополию. Так он учил меня считать и читать. Миссис Оуэн, вдова мистера Оуэна, сестра той милой леди, что нашла мне кров, очень тепло приняла меня и отдала часть своей одежды. Она учила меня готовить и каждый вечер мы с ней молились. И она говорила, что наши молитвы помогают мне. Это действительно было так. Я стала понимать, что я не такая как все. Все, кого я видела, взрослели, старели, приобретали морщины и теряли волосы. А я же, словно отбирала у них время и волосы, отдавала свои морщины. -Расскажи мне свой секрет, а я расскажу тебе свой, — говорит мне однажды мальчик, то уже приобрел кличку «Нос». -Я не старая, — говорю я с горечью в голосе, надеясь, что он не посчитает меня сумасшедшей. -Я догадывался. -Твоя очередь. -Мне нравится одна девочка, и она вчера показала мне то, что у нее под юбкой. У вас у всех два рта? -Да. -А как же вы в туалет ходите? -Через нижний рот. -Фуууу! Мне двадцать. Миссис Оуэн покинула меня и мне пришлось съехать из дома, ибо его унаследовал ее сын, что собирался продавать его. А у меня не было столько денег, чтобы купить его. И я решаю уехать из города. Я неплохо шила, и решила найти работу в каком-нибудь ателье. -Почему ты уезжаешь? — Носу уже 15, он подрос, выглядит как шпала — высокий и худощавый. Он весьма амбициозен, и ему плевать на мнение сверстников по поводу его общения со старой странной женщиной. Я была ему лучшим другом и советчиком. -Мне некуда деваться, Рид. -Но, Стокли, ты не можешь оставить меня! Ты нужна мне здесь! Как я буду делать правильные решения без твоих советов? -Ты всегда все выбирал сам. -Это не так. -Я не хочу! Я против! Я не пущу тебя! -Ридли! Эта женщина свободный человек, она вправе сама выбирать что ей делать, — говорит его мать, выходящая из входной двери их маленького, но ухоженного домика. -Но, мам! Ей некуда идти! Куда она уезжает? -Я буду писать тебе. -Каждый день! Пиши мне каждый день. Если от тебя не будет приходить письмо неделю, я очень обижусь! -Я обещаю. Мне двадцать пять. Выгляжу на 50. Волосы немного начинают приобретать цвет, кожа менее дряблая. Я смотрю на свое лицо и улыбаюсь. У меня начинают расти свои зубы. Мои руки больше не сводит в судорогах, а ноги крепко стоят на земле. Я даже могу немного танцевать. Я работаю в модельном агентстве главным помощником главного модельера. Я предлагаю ему свои эскизы, высказываю свое мнение по поводу моделей и всегда делаю выкройки на его задумки. И самый первый вариант той или иной модели всегда выходит из-под моих рук. -Стокли, в чем твой секрет? -Простите, мистер Гэллоу? -Ты с каждым днем выглядишь все лучше, в то время как я теряю свою молодость. -Вы слишком много нюхаете, сэр. -Это точно, моя хорошая… Стокли? -Да, Сэр? -Ты выйдешь за меня? -Я должна? -Если хочешь провести со мною жизнь, то да. Мы с тобой отлично работаем в паре. Ни с кем другим у меня не получались такие прекрасные работы! Твои руки просто золото! Мне так хорошо с тобой, что я хочу подарить тебе весь мир моды, который только смогу завоевать! -Мистер Гэллоу… -Зови мне Ронаном. -Мистер Ронан… -Ты выйдешь за меня? Мне тридцать. Мой муж скончался от пневмонии и оставил мне свое дело. Я писала Риду каждые два дня, и я рассказывала ему обо всем. У меня не было детей, я наняла хороших портных и замечательных модельеров. Я оставила им свое дело, взяла все свои деньги, что заработала своим трудом, и поехала обратно, домой. -Здравствуйте, вам кого? Передо мной стоял немного потрепанный мужчина лет двадцати пяти. Он был одет в мужскую рубашку и строгие брюки. Я узнала их, ибо эта модель была из последней коллекции моего мужа. Большой нос на тощем лице выдавал в мужчине того мальчика, что обнимал мои коленки, когда мы встретились. -Это я. -Стокли? Он крепко меня обнял, и по нему было видно, что он не верит своим глазам. -Очень сожалею о твоей утрате. -Ничего, все нормально. Мы проговорили весь день и протанцевали всю ночь под The Beatles. Мы рассуждали о сексуальной революции и о женщинах феминистках. Рид заметил, что меня тоже можно приписать к феминисткам, на что я отвечала, что весь мой успех был только благодаря именитому мужу. Я рассказала ему, что хочу путешествовать. У меня было достаточно денег, чтобы поездить по миру и отдохнуть. Я предложила ему поехать со мной, но он отказался, потому что у него был роман с одной девушкой, и у них скоро должна была состояться свадьба. Через две недели моей жизни в его доме, мне приходит телеграмма с просьбой работать личным модельером целой семьи. И я немедля соглашаюсь. Мне тридцать шесть. Семья Хард ценила меня как работника и человека, они общались со мною на равных и даже предлагали оплатить операцию по удалению клейма, но я отказалась, говоря, что это клеймо делает меня мной. Джексон Хард был владельцем четырех лодок, что бороздили моря в поисках креветок. Мистер Хард продавал улов кому мог и делал на этом состояние. Он мечтал о том, чтобы накопить достаточное количество денег, купить современный самолет и летать под небом всю оставшуюся жизнь. Но он не мог этого пока себе позволить, пока у него на шее была взбалмошная дочь двадцати трех лет и приемный сын двадцати пяти, что никак не мог определиться с тем, кем ему быть. Однажды ночью, когда я сидела в их гостиной и рисовала на бумаге возможный вариант вечернего платья Шарлен, Тайлер (приемный сын) спустился вниз. И он явно хотел видеть меня. Я выглядела как взрослая женщина на самом пике своих возможностей. Я всегда ходила рубашечках с высоким воротом и в длинной черной юбке, что была сшита из 4х подъюбников. Свои каштановые волосы я всегда заплетала в косы, ибо они казались мне идеальным вариантом для любой одежды. -Я могу вас отвлечь? -Да, конечно, Тайлер. -Я хотел бы предложить вам одну вещь, и я прошу вас, если вы откажетесь, не говорить ничего мистеру Харду. Это приведет его в ярость, а я ничего плохого не делал, в общем-то. -Мои уста запечатаны. -Вы когда-нибудь были с мужчиной? -Я была замужем. -А в постели в с ним занимались…ну… любовью? -Нет, нам этого было не нужно. -А вообще, вы с кем-нибудь были близки? -Нет. -Ни с мужчиной? Ни с женщиной? -Нет. -Да ну! -Прости, ты хотел мне что-то предложить. Я в глубине души предполагала, что он хочет мне предложить, и по тому ждала его просьбы с нетерпением. -Ээээ, дааа… Мы с Шарлен хотели бы заняться с вами этим. Вы красивая женщина, и от одного вашего вида у нас начинает бешено биться сердце. Шар говорит, что когда вы подгоняете платье по размеру прямо на ней, она истекает от желания ощутить ваши руки на своем оголенном теле. И я, признаюсь тоже. -Ты хочешь, чтобы я, взрослая женщина, занялась сексом с двумя детьми? -Но мы не… -Я согласна. В течение полугода, каждую ночь мы собирались в моей комнате и занимались любовью втроем. Иногда кто-то из нас сидел и смотрел на то, как двое других ласкают друг друга, а иногда втроем образовывали огромный страстный ком любви. Днем, под пристальным взглядом Мистера Харда мы вели себя как обычно. Он даже спрашивал у меня, не являются ли его дети фригидными, ибо ни тот, ни другой не интересуется сверстниками. Когда мне исполнилось тридцать семь, мне пришло письмо от Рида, в котором он писал, что приехал в город и хочет со мной встретиться. Я просила у Мистера Харда выходной и он дал мне его, сказав, что я настолько прилежный работник, что тружусь на него даже в выходные и в праздники, и за столько лет я попросила выходной, что он просто не имеет права отказать мне. Он стал гораздо взрослее. И выглядел опечаленным. Он так и не женился на той девушке, ибо та изменила ему и сбежала с каким-то повесой. И он жил один, довольствуясь случайными связями. -Стокли, моя дорогая! Мы обнимали друг друга долго, настолько долго, что у других могло сложиться впечатление, что мы супруги, разлученные по определенным обстоятельствам. -Я приехал за тобой. Пришло время вернуться домой. -Но у меня здесь хорошая работа. -Стокли, посмотри на нас. Мы догнали друг друга. -В смысле? -Я никогда не хотел быть с кем-нибудь так, как хотел быть с тобой. Ты нужна мне. Я ждал тебя очень долго, и теперь, когда мы догнали друг друга, я хочу, чтобы мы были вместе. -Рид, я не могу. -Моя дорогая Стокли, дай мне шанс. Попроси отпуск на неделю. Поживем вместе всего неделю! Если тебе не понравится, вернешься. Ты ничего не теряешь. -Ридли… -Стокс. Этот безрассудный белый мужчина прильнул к моим губам, нежно целуя. Благо, времена, когда межрасовая связь был запрещена, уже давно прошли, по тому никто ничего не сказал, когда наши с ним лобызания стали более заметными и более страстными. Мы еле дотерпели до его номера в гостинице. Те ночи, что я проводила с Шарлен и Тайлером — откровенная фигня, по сравнению с тем, что я испытала в ту ночь с Ридом. Мы не просто занимались сексом, мы любили друг друга. Искренне и жадно. И утром, я сказала ему, что уеду с ним туда, куда он захочет. Мне сорок пять. Я ношу под сердцем его ребенка. Мы живем в скромном домике возле реки, где мы предоставлены сами себе. Нам не нужны были другие. У нас были мы, и нам было хорошо. Но с каждым днем я становилась все грустнее и грустнее. -Ты не сможешь прокормить нас двоих. -О чем ты? -Я не состарюсь вместе с тобой. -Я справлюсь. Я буду любить тебя даже тогда, когда ты будешь пугаться монстров под кроватью. -У нас будет ребенок. -И его я буду любить всей душой, и буду оберегать от всего. -Ты не сможешь разорваться. -Я смогу. Я родила в больнице здорового мальчика-метиса. Нас выписали вскоре после родов. Я плакала каждую ночь, ибо безысходность съедала меня. Я не хотела становиться обузой для Рида. И в одну из ночей, я оставила на кухне письмо с конвертом и ушла. И больше никогда не возвращалась к ним. Иногда я следила за ними. Я любила наблюдать за тем, как рос наш сын. Он был таким красивым. А потом я стала забывать. И я пишу это, чтобы хоть что-то помнить… Я уже не помню лицо своего мужа. Не могу припомнить как выглядели Шарлен и Тайлер. Мне семьдесят четыре, я выгляжу как подросток, и я теряюсь в мыслях. Я не хочу быть обузой. Это будет единственным выходом. Ридли и Майкл, простите меня. Я не хочу быть для вас обузой. Я не хочу сделать вам больно.