Признать и признаться

Что-то изменилось. В этой жизни что-то точно поменялось. И хуже всего то, что Шизуо не мог понять, что именно стало другим. Вроде всё как обычно, а вроде и нет. Вроде бы, такой же беззаботный, весёлый Шинра. Вроде бы, такая же безумная, надоедливая и противная блоха. Вроде бы, такой же… НЕ такой же Касука. Любому может показаться, что такой же, но уж Шизуо-то знает своего единственного, любимого, обожаемого и ненаглядного брата! Касука последние дни всё время витает в своих мыслях, пытается что-то решить… Это можно было бы и не заметить, учитывая, что мальчик особой общительностью не отличается. Но Шизуо — несмотря на свой ужасно вспыльчивый характер — хороший старший брат. Он без каких-либо усилий замечает малейшие перемены в младшеньком. Касука всё время смотрит на Шизуо, будто пытается увидеть что-то. Шизуо уверен, что ему это не кажется. Касука раньше никогда так не смотрел на него — до дрожи, желания у Шизуо извиняться за каждый вдох и рассказать о себе абсолютно всё: от детских страхов до — совершенно нечаянно, честное слово! — увиденных труселей блохи. Касуку что-то тревожит. Пусть он ни единым словом, ни одним жестом, ни одной эмоцией этого не покажет. Пусть. Шизуо внутренним чутьём знает, что на сердце у младшего брата неспокойно. Это нехорошо — Шизуо не нравится, когда его брат в таком состоянии. Касука — несмотря на то, что всегда был проницательным — задаёт какие-то странные вопросы. Вопросы, на которые Шизуо не знает ответа. Или знает, но не может сказать. Признаться даже самому себе. И уж тем более не может и не хочет вываливать подобное на Касуку. Всё это невероятно странно. И подозрительно. Очень. Очень. И это заставляет Хейваджиму-старшего безумно нервничать. Переживать за брата. Чувствовать, что когда-то устойчивая земля под ногами начинает покрываться трещинами. Пока маленькими, едва заметными. Но Шизуо уверен, что если поднести к ним зеркало, то по его запотевшей поверхности можно будет сказать, что трещины на самом деле очень глубокие. Пусть и не кажутся такими. Пока что. А потом могут превратиться в ужасные разломы, через которые из самых недр на мир хлынет уничтожающая всё на своём пути лава. Лава событий, способная за мгновения разгореться до ужасающего своей силой пожара и уничтожить разом весь мир. Мир Шизуо. И Шизуо всё это определённо не нравилось. Он хотел, чтобы всё было как раньше. И не мог ничего с этим поделать. Для того чтобы «что-нибудь» предпринять, надо знать, «что именно» предпринимать. Шизуо отличался горячностью, которая частенько доставляла ему и брату лишних проблем. Доставлять Касуке новые заботы сейчас, когда у него и так что-то не в порядке, было выше даже сверхчеловеческих сил Шизуо. А без чётких указаний и наставлений Шизуо, к величайшему своему сожалению, мог стать только обузой младшему, но никак не помощью. Касука же ничего не говорил. Не давал брату каких-либо намёков на то, что же произошло. Поэтому Шизуо понятия не имел, какого рода помощь может быть нужна его бесценному братику. Тем более что раньше последний прекрасно разбирался со своими проблемами сам, предпочитая не беспокоить его самого по пустякам. И по любым другим вопросам — тоже. А ещё Касука не любил, когда лезли в его дела. Как, впрочем, и сам Шизуо. Поэтому спрашивать или требовать что-то от Касуки, когда он сам не хочет говорить, бесполезно. Бесполезно, глупо и опасно — Касука мог рассердиться или обидеться. Даже если и кажется совершенно безэмоциональным. Зря, что ли, они являются кровными братьями?! Шизуо в который раз за последние дни тяжело вздохнул. Наполовину раздражённо, наполовину обречённо. Всё, что ему оставалось, — это верить в любимого младшего брата и ждать. И гадать: не изменилось ли что-нибудь кроме Касуки?

***

Размышления и переживания не прошли для Шизуо бесследно, не давая парню спать по ночам и заставляя строить всё новые и новые, всё более жуткие и бредовые теории. Под глазами залегли тёмные синяки, взгляд медовых глаз стал мутным и расфокусированным, на голове — вследствие приветствия с несколькими фонарными столбами или же углами — появилась парочка шишек, благо, что скрытых волосами. Поэтому не было ничего удивительного в том, что на очередной урок блондин шёл по школьному коридору со скоростью хромой улитки и устойчивостью перебравшего пьяницы. И в том, что он нечаянно, «на минутку», прислонился к так вовремя подвернувшемуся под руку окну. Тело, почуявшее долгожданный отдых, само заползло на обычно неудобный подоконник, который сейчас казался самым идеальным и уютным местом на всём белом свете. Несоображающая голова прислонилась к прохладному стеклу, находя себе опору. Разум, доселе кое-как держащийся на чистом упрямстве, скользнул в желанную тьму. Спустя некоторое время тишину коридора нарушили тихие, по-кошачьи вкрадчивые шаги. Орихара Изая прогуливал очередное занятие и надеялся занять себя хоть чем-то. В «светлую» головушку же, видимо, в основном приходили только идеи очередных пакостей. Орихара вздохнул и, наконец оторвав взгляд от пола, поражённо уставился на своё личное наваждение. Красно-карие глаза изумлённо моргнули, будто не доверяя себе. Несколько минут парень просто смотрит на блондина. Любуется спокойным, умиротворённым лицом. На лбу, между бровями, разгладилась вечная хмурая складка. Губы не кривятся в несколько дикой усмешке. Глаза, закрытые и скрытые тонким верхним веком и ресницами, не выражают обычного презрения к нему, Изае. Робкий шаг по направлению к спящему Хейваджиме. Второй, третий. И вот брюнет уже в каком-то метре от своего соулмейта. Осторожно и неуверенно тянет руку. Боязно и нежно касается кончиками пальцев чужой руки, скрытой тканью школьного пиджака. Невесомо скользит по синей слегка шероховатой ткани до шеи. Потом вверх, по подбородку. Останавливается на щеке, поглаживает. Улыбается, наблюдая, как парень под рукой на секунду слегка нахмурился, а потом даже немного поддался навстречу неловкой и незамысловатой ласке. Чувствует под пальцами немного жёсткие и спутанные обесцвеченные волосы. Выражение лица становится просто до неприличия счастливым. — Даже такому «монстру» хочется чужого тепла и любви, верно? — еле слышно прошептал Изая, задерживая дыхание от нахлынувших на него чувств и всматриваясь в лицо блондина. — Слушай, Шизу-чан, — жарко шепчет, подойдя вплотную, — ничего ведь не случится… — закусил губу от напряжения. — Если я украду у тебя поцелуй?.. Орихара медленно приближается, не отрывая взгляд от любимого лица. Он пьянел от собственной смелости и безрассудности. От собственных действий. От того, что его соулмейт, его любимый, не оттолкнёт его, не ударит, не выдаст очередную порцию жестоких слов. Вмиг пересохшие губы, смоченные мимолётным движением языка, робко и неловко коснулись чужих, ловя чужое сонное дыхание. На пару мгновений замерли, а потом осторожно коснулись нижней губы блондина. Прижались, аккуратно и почти невесомо обхватили. Юркий язычок прошёлся по чужой губе и перешёл на зубы, нёбо, огладил влажный язык. Хейваджима что-то промычал, чем заставил брюнета испуганно замереть и распахнуть прикрытые было глаза. Но, вопреки более чем справедливым опасениям Изаи, Шизуо не проснулся. Вовсе нет. Он наоборот подался вперёд, прижимаясь к источнику неожиданного тепла и удовольствия. Прильнул, неосознанно обнимая. Инстинктивно раскрыл шире рот и позволил чужому языку вовлечь свой в сладкую страстную борьбу. Изая, отдавшись невероятным и новым для себя ощущениям, всё распалялся, целуя чужой рот всё более страстно, упоённо и жадно. Поэтому то, как нахмурился Хейваджима, как лениво приоткрылись каре-медовые глаза, как парень замер и напрягся, сбрасывая с себя остатки сна, осталось для него незаметным. Зато сам Шизуо, успевший привыкнуть оценивать ситуацию и действовать быстро, оперативно и без лишних паники и телодвижений, мигом сообразил, что к чему. Поэтому он ощутимо сжал плечо красноглазого, заставляя его вынырнуть из мира грёз. Впрочем, тут же разжавшиеся пальцы позволили пойманному с поличными, на горяченьком, подростку резко отпрыгнуть от объекта своей губительной пламенной страсти едва ли не на полтора метра. Слегка расфокусированный после сна взгляд всё равно отметил лихорадочный румянец на чужих щеках, нервно и неравномерно поднимающуюся грудную клетку, припухшие зацелованные губы и шальной блеск вечно раздражающих красных глаз. Одним словом, выглядел Орихара необычно и даже странно. — Какого тапочка, имбецил?! — яростно прошипел блондин, заставляя собеседника сжаться в маленький комочек под несколько безумным взглядом своих глаз и вытирая рот рукавом светло-синего пиджака. — Нахрена ты это сделал, больной ублюдок?! Растерянное, несколько испуганное и смущённое — даже немного милое, если быть совсем уж откровенными — выражение лица брюнета тут же сменилось таким знакомым насмешливым и бесящим. Срывающим все тормоза. Заставляющим кровь в жилах не то бежать быстрее — бурлить, кипеть и бежать по венам раскалённой лавой. — Ой-а-а! Неужели я украл первый поцелуй Шизу-чана? — тонкие всё ещё припухшие губы растянулись в мерзкой ухмылке, а глаза хитро прищурились. — Как я и предполагал, целоваться ты совершенно не умеешь, — опечаленно пожал плечами. — Мой тебе совет, Шизу-чан: учись, а не то потом опозоришься! Тут Хейваджиму накрыло: если для долбаной блохи поцелуи ничего не значат и вполне в порядке вещей, то для самого блондина это имело довольно большое значение. Целоваться, как он считал, нужно только с тем, к кому действительно что-то чувствуешь. А эта!.. А этот!.. А это!.. Даже слов не хватает, чтобы выразить то, что он думает об этом существе, стоящем напротив него. — Иза-а-айа-а-а! — прорычал парень. Орихара как-то слишком резко для собеседника потерял весь задор и, судорожно озираясь по сторонам, вдруг на духу выпалил: — А знаешь, Шизу-чан, я немного занят, поэтому давай поиграем в другой раз, оки? — как-то неловко подмигнул и скрылся за углом. Шизуо проводил его удивлённым взглядом. Ему кажется, или эта блоха и правда покраснела? Да не, скорее всего показалось… Да и эти слова о том, что он ужасно целуется… Он же не разочарован, правда? Ну кому важно мнение какой-то там блохи?! Особенно, такой надоедливой, бессовестной и наглой! Вот только… Почему где-то в сердце, в самом тайном и дальнем уголке, поселилось это разъедающее душу чувство, что оставляет после себя настолько неприятный осадок? — Как интересно! — убрал телефон в карман выглядывающий из-за угла — в другой стороне от того, за который убежал Изая — Шинра. — Касуке определённо понравится эта запись! Дорогие читатели! Написав прошлую главу, автор задался вопросом: а не послать ли канон в другие фанфики и не сменить ли побочный пейринг с Шинра/Селти на Шинра/Касука? Поэтому мне очень важно знать ваше мнение!