Carpe diem

Очень гудит в ушах, голова раскалывается на сотни кусочков, распирающая боль заставляет меня закрыть глаза, но мне надо видеть… мне надо видеть. Лучше бы я ослепла. — Рон! — кричу я, но он не отвечает, — Рон Уизли! Мне тяжело дышать, потому что Рон лежит на мне всем своим телом, его голова на моем плече, я кричу изо всех сил, но он молчит. — Рон, вставай, нам надо идти. Вокруг все полыхает, я слышу, как трещат деревянные скамейки, охваченные огнем, словно стонут от боли. Я решила дать ему оплеуху, чтобы привести в чувство, приподняла своей свободной рукой его голову. На моей ладони кровь. Теплая, вязкая, алая кровь. Это не моя… — Рон… Его имя беззвучно слетает с моих губ. Я провожу окровавленной рукой по его мягким, рыжим волосам, вплетая пальцы в эту непослушную копну. Мне кажется, ему будет приятно и от этой ласки он проснётся, захочет обнять меня в ответ. Его тело все также неподвижно. Изо всех сил я хочу повернуть его к себе, посмотреть на его веснушчатое лицо. Использовав свою руку как рычаг, я пытаюсь оказаться сверху, но это слишком тяжело. У меня нет сил даже кричать о помощи, мы лежим в зале, судя по крикам и разносящимся заклинаниям, бой идёт у входа в замок, и никто к нам не придёт. — Рон? Гермиона? — кто-то зовет нас. За спиной я слышу шаги. Они приближаются, становятся отчетливее, и я вижу над собой Невилла. Он в крови, но он улыбается. — Я так рад, что вас нашёл, — опускаясь на колени говорит он, — Гермиона, что с Роном? Невилл быстро оценил обстановку и, обхватив Рона, стащил его с меня, положив рядом. Мне стало легче дышать, но это облегчение продлилось ровно долю секунды, пока я не увидела устремленные в пустоту зеленые глаза и острая боль пронзила мое тело. — Гермиона… — выдавил из себя Лонгботтом. — Он же не оставит меня, Невилл? Горячие слезы застелили пеленой глаза. Лучше бы я ослепла. Лучше бы я никогда не видела этих пустых зеленых глаз. Пелена сменилась темнотой, я зажмурилась и резко открыла глаза. Передо мной появилось лицо колдомедика, который крепко сжимал мои руки. — Ну что вы, милая мисс Грейнджер, мы только начали отмечать положительную динамику, а вы снова с кошмарами. Что на этот раз? — Рон. Рон Уизли. Что с ним? — я верю им, они заботятся обо мне. — Он погиб, и вы знаете об этом. Рон Уизли защитил вас ценой своей жизни. Моя жизнь настолько ничтожна сейчас, что мне становится невыносимо, от мысли, что Рон боролся за существо, которым стала я. Существо без мыслей, без цели. Я точно была важным человеком, все мои мысли приводят к этому. Хотя надо ли быть важным, чтобы тебя любили? Колдомедик отпускает мои руки, когда видит осознание происходящего в моих глазах. К нему подходит ещё одна фигура в белой мантии с красным крестом, шепчет что-то на ухо, но я улавливаю лишь часть фразы: — Поттер не должен быть другом. Даже в прошедшем времени. Колдомедик кивнул головой и протянул руку — в его ладонь вложили два флакона с зельями и оба были мне знакомы. Здесь от меня ничего не скрывали. — Что ж, давайте пить лекарства, мисс Грейнджер. Заодно успокоительного хряпнем и поспим до утра хорошенько. Я не сопротивляюсь. Мне нужно поспать и отдохнуть. Мысли о Роне угнетают меня, заставляют ненавидеть себя, сердце бешено колотиться. Мы ведь, наверное, любили друг друга. Мне кажется, что с этим проклятием не только стерлись воспоминания, но и стерлись ощущения любви. Я не чувствую её, даже не помню, каково это. Это проклятие обратило мою жизнь в затянутое существование, лучше бы меня превратили в растение и мне бы не было так мучительно тяжело. Будучи человеком приходится дышать, видеть, разговаривать, анализировать, рационально мыслить. А я не могу исполнять это все, я сломалась. Меня пытаются поставить на ноги, но, видимо, я не поддаюсь лечению.