Ведомый

      — Ты снова сбежала. Твою мать, как это меня бесит. Неужели так сложно было разбудить меня, Джессика?       — Мне нужно было уйти.       Джонс уже пожалела, что ответила на звонок.       — Ты сейчас где?       — Триш, у меня на телефоне садится батарейка. Я позвоню позже.       Очередная ложь из разряда «Лучше не знать», и они обе это понимали. Триш было легче разозлиться, но позже, а Джессике соврать убедительным тоном. Ей нужно было найти человеческое сердце. Килгрейв терпением не славился, даже было странно, как он держится уже два дня. И она остановилась посреди улицы. Музыкальная шкатулка, резиновая игрушка — это слишком театрально для Килгрейва. Он самое жестокое существо, которое она знала. И скорее всего он отыграется на ней в конце.       — Долбаный мудак, — выплюнула она.       Это оказалось даже слишком просто. Она знала, чье сердце найдет. Это будет не Триш, не Хоуп, даже не владелец самого чистого бара Адской Кухни. Это оказалось проще, когда думаешь только об этом. Жертву уже не спасти, и эта находка кардинально меняет дальнейший сценарий. Даже место действия. Яркая вспышка, словно кто-то светит чем-то ей в глаза, но она не может избавиться от этого ощущения, потому что вспоминает это место, покопавшись в глубинах той части воспоминаний, которые желательно забыть. Она блокировала это воспоминание, как и многие другие. В них был Килгрейв, в них была беспомощность. Это воспоминание теперь было эхом в старом помещении. Она зашла в ближайший маркет и купила сигарет. Как никогда ей нужны были никотин и трезвая голова.       — Две пачки и это, — Джессика положила перед продавцом упаковку жевательных пластинок. Даже не представляя, зачем это покупает, она не была любительницей жвачки.       Девушка не спешила, словно намеренно оттягивая неизбежную находку. Предпочла пешую прогулку метро, она была предоставлена сама себе и своим мыслям. После недавнего флешбека Джессика все еще ощущала себя гадко. Это был особый цвет негатива, и ей хотелось найти лекарство от этого. Так хотелось забыть раз и навсегда эти месяцы, но это было бы слишком легко.       Джессика свернула с оживленной улицы в небольшой проулок и прислонилась спиной к стене, даровав себе возможность отдышаться. Ее мутило, голова кружилась и вместе с ней – весь окружающий мир. Она достала из кармана пачку сигарет, одно мгновение — одна затяжка.       Завибрировал телефон — сообщение от Хогарт.       «Нужно встретиться. Есть работа!»       Джессика сделала еще одну затяжку и осмотрелась по сторонам — никого.       «Через три часа. Много дел.»       «Джессика, это срочно! Ты моя должница!»       — К черту, — девушка выбросила окурок и двинулась обратно.       «Я работаю на адвоката Дьявола», — подумала Джессика и подняла руку, останавливая такси.       — Заберу сердце и успею приехать в офис, — Джессика никогда не думала, что произнесет такое вслух, уж слишком ненормально это звучало. Даже бездомный странно покосился на нее, видимо расслышав обрывок фразы.       — Чего уставился? — бездомный показал Джессике средний палец, и она бы что-то ответила ему, если бы только такси не остановилось.

***

      Странное место. Особенно на трезвую голову. Джессика пыталась не ругаться слишком громко, опасаясь, что ее заметят. Она ведь вскрыла этот странный магазин. Сред белого дня. Антиквариат. Никогда особенной теплоты или каких-либо других чувств она не испытывала. Не привлекала ее долгая история картин, ваз, медалей, даже украшений. У нее была выборочная ностальгия, и если уж она придавалась ей, то только после третьего стакана виски или водки.       Фонарик был оставлен прямо для нее, такой вот жест от Килгрейва. Джессика использовала ее для поиска сундука или другого предмета, в который можно поместить сердце. Несмотря на одиннадцать часов, в помещении было темно как ночью и это преимущество — прохожие не заметят ее. Наверное.       Вазы из разных стран мира во всех цветах радуги. От маленьких до больших. Узоры были до истомы скучны и сумасшедше абстрактны. Или это была маленькая картина, которую не успели поместить к другим старым кляксам на холсте.       Шкатулки, зеркала и несколько фамильных драгоценностей. Даже герб какой-то семьи — тигр неестественно огненной окраски осуждающе смотрел на Джессику, та показала ему средний палец.       — Пошел ты. Сама не хочу быть здесь.       Она трижды обошла весь магазин, рассматривая каждую полку, пока не заметила нечто странное. Девушка обратила внимание на то, что на одной из полок было свободное место. Там ранее что-то находилось. Антиквариата здесь было даже больше чем нужно, полки и витрины ломились под тяжестью чужих безделушек, которые передавались из поколения в поколение, пока какой-то наследник-неудачник не проигрывал брошь бабушки в карты. Ее предположение подтвердились, когда она внимательно рассмотрела это место — остался прямоугольный след темнее, чем поверхность возле нее. Она легонько провела указательным пальцем по поверхности, дабы убедится, что это пыль.       Вторая подсказка. Килгрейва явно это забавляло. Или… Джессике пришло в голову, что заставлять ее искать что-то не в его стиле. Сердце было здесь. Нужно идти на запах. У нее оставалось мало времени для поисков. Хогарт уже названивала, видимо, двадцати сообщений было недостаточно.       Джонс пришлось в четвертый раз обойти магазин. Что именно она искала? Неприятного запаха здесь не было.       — Да где же ты? — нервничала Джессика.       Терпение иссякло, Джонс была готова уйти хотя бы для того, чтобы пройтись и успокоится, когда на глаза попалась странная вещица. Она особенно ничего не понимала в антиквариате, но была уверенна, что небольшому холодильнику или контейнеру здесь было не место. Она не обратила на него внимания потому, что он был весь разрисован как Сикстинская капелла: ангелы, девы и прочая трагедия.       — Да Винчи не рисовал лесбиянок, — подметила Джессика, ближе рассмотрев рисунок. — Или рисовал?       Хотя зрелище будет не из приятных, но кошмаров и до этого момента ей хватало. Она медленно приоткрыла дверцу и увидела тот важный орган, который зачастую используют в признаниях в любви романтики.       — Я подарю тебе свое сердце, — произнесла Джессика, глядя на замерзший орган. Это была Венди. И Джессика ни секунды не сомневалась в этом.       Ее вырвало спустя два квартала. Джонс только успела поставить наземь разрисованную гробницу с сердцем внутри, даже не успев убрать волосы. Вот для чего нужны напарники и друзья.       Вырезать сердце из человека было слишком даже для Килгрейва. Но разве для такого психопата как он была черта? Наверное, она давно стала размытой. Его изощренной и больной фантазии не было предела. Если до этого момента Джессика и находила где-то глубоко внутри оправдания не убивать британца на глазах у всего честного народа, то теперь пылала желанием сделать это даже на глазах у суда присяжных.       Оставалось только одно для того, чтобы ее путешествие официально окончилось — сообщить близким и родным о смерти. Тело Венди найдут позже, как только Килгрейв убедится, что Джессика нашла его подарок. Джонс была абсолютно уверена, что даже такая хладнокровная и беспринципная личность как Джерин Хогарт пожелает расквитаться с психопатом в цветной рубашке и костюме тройке. И она использует этот козырь, чтобы обезопасить Хоуп Шлоттман.       Двадцать первое сообщение от Хогарт вызвало у Джессики очередной приступ раздражения. Но в этот раз Джонс не игнорировала Джерин:       «Уже в пути»       Оставалось только правильно разыграть карту.

***

      Хогарт металась как загнанная птица, хотя и пыталась скрыть свои чувства, но нервозная походка выдавала ее с головой.       — А я думала, что после первого дорогого костюма и выигранного дела ты теряешь все чувства.       Джессика появилась бесшумно и несколько минут наблюдала за метаниями адвоката. Та остановилась всего на секунду, чтобы одарить пришедшую недовольным взглядом, и подошла к окну, осознав свою оплошность. Она стояла спиной к Джессике, но в ее осанке было видно напряжение, ее руки были сжаты в кулаки, глаза закрыты, и Джонс могла бы поклясться, что видела едва заметный блеск, который можно было принять за слезу.       — У тебя для меня работа?       — Что у тебя в руках? — Джерин проигнорировала прямой вопрос Джессики, она с опаской смотрела на странную небольшую коробку ее в руках. Даже в отражении ее огромного окна на стенках небольшого контейнера были отчетливо видны рисунки.       — Там сердце, — это было произнесено так просто, словно она принесла блюдо или вещь. Как «передайте пальто, пожалуйста!»       Естественно, Джонс бы не использовала «пожалуйста», но и с кулаками не полезла бы.         — Я подготовила бумаги, — Джерин повернулась к Джессике, на ее лице снова была та самая знакомая маска хладнокровной стервы. — Передай Венди.       — Я думаю, не нужно.       Джессика подошла к столу Джерин и просто поставила контейнер ей на бумаги. Те самые бумаги, которые должна была подписать Венди.       — Что это за контейнер?       — Лучше не открывай, если плотно позавтракала, — предупредила Джонс.       Джерин стало любопытно. Издержки профессии или просто естественная любознательность. Она стояла неподвижно, осматривала контейнер и, оценив ситуацию, решила подойти. Думала ли она, что там действительно сердце человека? Джессика не особенно разбиралась в мимике. Но то, что, когда Хогарт открыла крышку и отпрянула назад, едва сдерживая крик, стало доказательством того, что помимо терпения, еще и такт не является сильной стороной Джессики Джонс.       Лицо Хогарт приобрело странный бледноватый оттенок, напоминающий грим мима. К губам прилила кровь, делая их еще более выразительными, к тому же теперь Джерин Хогарт не сдерживала слезы.       — Убери это отсюда, — тихо приказала она Джессике. — Унеси.       — И все? — не верила своим ушам Джонс. — Просто убрать?       Джерин услышала голоса адвокатов-первогодок, с их пытливыми взглядами, поспешила к двери, дабы закрыть ее. Только после того, как голоса огромной конторы поутихли, а звонки уже не так нарушали душевное равновесие, самая циничная женщина в Нью-Йорке смогла сделать громкий глубокий выдох и упасть на колени.       Джессика не пыталась успокоить женщину, потому что не умела находить нужных слов. В таких ситуациях нужно было дать волю слезам. Она присела в кресло и молчаливо дожидалась, когда Джерин успокоится. Ждать пришлось не больше пяти минут.       — Так что мне делать с этим? — напомнила Джессика, указывая на контейнер.       Джерин облизала губы языком и уже спокойным голосом произнесла:        — Выброси и не говори мне, где.       — Ты уверена?       — Абсолютно.       — Хочешь знать, кто это сделал? — поинтересовалась Джонс, поднимаясь с кресла.       — Это не я, Джессика.       — Это Килгрейв, — просветила Джонс.       — Зачем?       — Не знаю, — отчасти этот ответ не был неправдивым. Хотя говорить о том, что Килгрейв таким извращенным способом напоминал о себе или своем израненном сердце, было очень жестоко.       — Забери это, — повторила Хогарт. — Мне нужно подумать.       — Как скажешь, — пожала плечами Джонс.       Ей нужно было убираться подальше. Что-то ей подсказывало, что один из шпионов Килгрейва нанесет визит Триш. Ее жизнь в последнее время напоминала американские горки.