Свет внутри тебя

      Сердце начинало биться сильнее от одной только мысли об этом мальчишке. Волны отвращения и ненависти буквально накрывали с головой, оставляя слепую ярость.       - Ненавижу.. - змеиный шепот разнесся по мраморному залу с высоким потолком. В этом слове яд пропитывал каждую букву, казалось, этим словом можно вспарывать тела и умы, ломая и подчиняя.       В полнейшей тишине было слышно отвратительное биение жаждущего чужой крови сердца, что рвалось наружу, распирая ребра. В висках стучало, - никак не удавалось успокоиться – все мысли были заняты той далекой целью, что прожигала изнутри вместе с выпитым алкоголем.       “Элирей!” - сознание полоснуло болезненное воспоминание.       Падая на колени, парень согнулся попалам, коснувшись лбом ледяного мрамора, неспособный остановить бушевавшее прошлое.       Перед глазами стояла Она. Единственная женщина, которую он любил. Эта мраморная кожа, изящная нежная улыбка, мягкие легкие волны прямых рыжих волос.. Все как нельзя подходило той, что дала ему самое ценное,- жизнь.       “Мама!” - еще совсем зеленый, ребенок жил светом и теплом рыжеволосой девушки, стараясь впитать в себя любую ласку, которую она ему с радостью дарила. Многое бы он отдал за то, чтобы вновь забраться к ней на колени и обнять, утешиться запахом полевых цветов, что неизменно щекотали ноздри каждый раз, как он ее касался..       - Мама.. - утробный сдавленный рык сорвался с губ, забирая с собой оставшийся в легких воздух.       Им было так хорошо вместе. Только вдвоем, без кого бы то ни было рядом, без этих отвратительных людишек, так и норовящих заслужить лестью и присмыканием толику похвалы. Только она,- чистая и невинная, наполненная лишь правдой и светом. Никогда он не сможет стать ее отражением, передавая море ласки и тепла кому-либо. И не нужно. Вся нежность угасла с невосполнимой утратой матери, воспоминания о которой роятся в мозгу, так жестоко прожигая память образами.       - Эли, милый мой.. - такие родные руки обнимали его сотни раз, спасая от любого страха, от любой неприятности. И так же сотни раз он обнимал ее в ответ, вдыхая заветные запахи цветов, пока нежные слова лились мерным потоком из ее уст.       Отец не одобрял подобной ласки: “Мальчик должен расти мужчиной!” - говорил он. Но эти слова сразу теряли свою силу, стоило только покинуть замок – ничто не могло быть сильнее любви и жажды ласки матери. До тех пор, пока не появился он..       Гневный рык отразился от стен, эхом десятки раз повторившись в зажатых ладонями ушах - было невыносимо больно осознавать, что его трепетная детская любовь зачахла, словно цветок, из-за приобретенного брата.       Его мать забеременела во второй раз, и первое, что пришло в голову пятилетнему малышу,- он не сможет смириться с подобным. Сколько бы слез он ни проливал, сколько бы ни кричал, все одно – у мамы будет другое дитя. Его заменят, словно надоевшую игрушку, и никакие мольбы не помогут вернуть свою единственную..       Из-за гадкого плода, ютившегося в ее утробе, Элирею было запрещено вечерами приходить к матери, обнимать и даже говорить с ней слишком долго. Отец объяснял это тем, что дитя требует покоя, и чем больше был срок, тем больше старший сын терял, тем сильнее крепла ненависть к еще неродившемуся брату.       Никакие слова матери не могли убедить его в том, что любви хватит и на двух, и даже на трех детей, и что он останется ее любимым Элиреем. Все не могло быть настолько хорошо, - пугало то самое нечто, что так ужасно тянуло плоский животик матери, а сомнения терзали еще юную душу мальчишки, пока тот с ужасом понимал, насколько мало времени у него осталось.       Недели шли за неделями, пока в тот самый день, сидя у запертых дверей и слушая душераздирающие крики матери, он не услышал крика новорожденного. Сердце пропустило удар, заставив задохнуться, а слезы беззвучно потекли по детским щекам. Вот и все. Он больше не нужен..       Он не решился зайти после родов в спальную родителей и даже не взглянул на отца, который, сияя, вышел из комнаты и воскликнул, чуть не плача от восторга:       - Мальчик! - слуги радовались не меньше отца, радостными криками встречая своего лорда- второй сын в поколении – вестник благих перемен. Вот только Элирей так не считал.       С каждым годом он все больше отстранялся, уходя в себя, лишь редкими моментами радуясь встречам с матерью наедине, когда можно было вновь прижаться к ее груди и забыться в желанных объятиях. Только тогда он понимал, что жил. Многие считали ненормальной такую привязанность к собственной матери, все громче обсуждая за спиной его самого, но было совершенно наплевать, пока это не коснулось его любимой..       Он не раз слышал ее мольбы к небесам о том, чтобы ее старший сын повзрослел и, наконец, возмужал, что так необходимо было его отцу и дому. Чтобы полюбил своего брата. Было больно противиться своему существу, запирая где-то глубоко внутри себя чувства и начиная меняться так, как того желала Она. Стал в открытую противиться ей, оскорбляя и даже крича на нее, не в силах извиниться и объяснить..       Часто приходилось сдерживаться при виде нее с братом рядом: многое позволялось этому отбросу - многое из того, что он, Рей, был вынужден потерять. Даже на приемах и балах маленький засранец вился подле нее, завоевывая все внимание.       Сердце мальчика искало лишь материнского тепла, черствея с каждой попыткой заменить ее. Десятки нанятых учителей не могли справиться с его характером, сменяя постоянно один другого в поисках более спокойных учеников, в то время как Элирей креп в своем решении избавиться от брата.       Годы, сменяясь, превратили его из вредного нерешительного мальчишки в юного, а затем и окрепшего воина, умело обращавшегося со своим мечом благодаря изнурительным тренировкам в лесу, где на месте каждого сраженного дерева он представлял своего сопляка-братца. Этот червяк, казалось, лишь немного подрос и в свои 15 лет едва доставал до груди, все сильнее напоминая девчонку, нежели человека, достойного смерти. Хотелось сломать его, изничтожить, стереть.. Но как же он оплошал..       Бессильная злоба рвалась наружу слепыми ударами кулаков в пол, перемежая хриплое рычание. Корчась на полу, он не мог ничего, кроме как дышать удушливой пылью мраморного пола и давиться беззвучными рыданиями о потере, желая умереть и оставить этот жестокий мир.       После смерти отца ему всего-то оставалось лишить жизни маленького ублюдка, чтобы все стало, как прежде: только он и его любимая.. Так случилось, что шестнадцатый день рождения брата пришелся на праздник летнего солнцестояния, во время которого сорванные весной цветы сжигаются, чтобы отвратить нечисть и защитить родных и близких. В тот день Рей сидел у камина в большой зале и смотрел на заговоренный цветок в шкатулке: крупный, с дивными зелеными лепестками - он не был похож ни на один ранее виданный им. С кривой усмешкой он обернул цветок белым платком и тяжело поднялся с кресла, намереваясь отыскать брата и вручить ему его смертный приговор.       Празднование, устраиваемое на заднем дворе дома, ни капли не привлекало его внимания. В голове, пока он мерным шагом направлялся к самому большому костру, билась четкая мысль - вручить цветок.       - Эли, братик! - рыжее недоразумение подбежало к нему как раз кстати. Еще немного и он бы потерял себя.       - Здравствуй, брат. - последнее слово далось ему с большим трудом, рассудок помутился от едва сдерживаемого гнева и отвращения. Протягивая ему завернутый в шелк цветок, он даже заставил себя улыбнуться. - Держи. Сожги его сегодня за нас всех.       Этот юнец так искренне радовался, что в голове мелькнула мысль: "Может, зря?.." - но ревность душила кровоточащую душу, заставив лишь молча выслушать слова благодарности и отпустить парнишку обратно к костру. Этот цветок должен был вспыхнуть в огне и отравить последнего касавшегося его человека, и Элирей всем своим черным сердцем желал такой смерти для брата. Но все пошло не так.. Если бы он знал..       Глупец вручил роковой цветок матери, даже не подозревая, на что обрекает самое хрупкое и нежное существо этих земель. Он слишком поздно заметил в ее дивных волосах зеленый цвет, когда тонкая рука в танце взметнулась, увлекая из волос цветок, и бросила его в огонь. Короткая вспышка огня врезалась в грудь женщины, опрокинув ту на землю с последней улыбкой на чуть удивленном лице. Последний вздох, сорвавшийся с губ, никто не услышал, когда тело прекрасной девы опустилось на шелк платья, красными волнами разлетевшегося вокруг нее.       В рыжих волосах спутался одинокий лепесток изумрудного цветка..