Тайна планеты Трех капитанов

      Насильственное открытие врат Норн определил по поплывшим контурам предметов — Мемориальный зал осветился синеватым мертвенным светом, по залу пошли волны. Чужое оборудование пыталось дотянуться до принимающего порта, ломая замки. Норн был готов к этому, это было то, чего он ждал. Своевременный выстрел по объекту при выходе того из врат даст цепную реакцию всех установок, и ядро Печати сдетонирует, главное — не пропустить момент, когда прорыв полей будет состоявшимся, а выход из него корабля-нарушителя — еще нет. Тогда все будет мгновенно.       Норн поднялся и, пошатываясь, установил свое оружие на один из монументов (погибшая тысячи лет назад Селеция, первая жертва Печати, ставшая разменной монетой в битве титанов империи). Сейчас и планета Трех капитанов пополнит собой этот мартиролог. Последняя из жертв... Однако проявившийся контур корабля заставил его вздрогнуть и замереть, а потом и вовсе убрать палец с гашетки: не узнать его было невозможно.       «Синяя Чайка».       — Нет, — прошептал Норн. — Ким…       Мысли немедленно устроили чехарду в воспаленном мозгу, настойчиво повторяя, что Ким просто пришел помочь ему, что это не тот корабль, который он ждет, он не может быть тем самым. Ким, наверное, взял штурмом фиксианское посольство, только и всего, и Норн не мог, не хотел видеть ни характерной дрожи корпуса, ни обтекающей обшивки носовой части, где сапфировая птица распласталась в позе подстреленной чайки. Он опустил ствол и шагнул вперед.       «Чайка» застыла посреди зала и выбросила трап, осветила верхнюю площадку желтым теплым светом. Норн узнал в проеме двери черный силуэт друга, махнул ему рукой, схватив мгновенной фиксацией внутреннего взгляда его целиком, проверяя совпадения, узнавая, радуясь и пугаясь огромным глазам на бескровном лице. Таких глаз он никогда не видел у Кима.       — Норн? — тихо сказал тот, останавливаясь и сползая по косяку двери вниз. — Нет… Только не это…       — Ким, — быстро сказал ему Норн, подходя ближе. — Тебе нужно немедленно покинуть планету. Сейчас же, слышишь? Здесь опасно. Ким, посмотри на меня. Что с тобой?       — У меня галлюцинации, — запинаясь, сказал Ким, и с трудом поднял глаза. — Я хотел тебя увидеть и вот, вижу, значит. Не знал, что это так бывает.       — Ким, — Норн сделал еще шаг к нему, поразился выражению его лица. — Ты меня слышал? Что с тобой?       — Ничего, кроме того, что я жив, а ты мертв, — через силу сказал Ким. — Лучше было бы наоборот. Ты никогда не сделал бы того, что сделал я.       — Что ты несешь?       — Ты доверил мне формулу, а я сдал ее пиратам. Теперь уже поздно жалеть или просить прощения. Такое не прощают.       — Ким, да что с тобой? Ты болен?       — Это было так глупо, — Ким провел рукой по лицу. — Досидеть в Медузе до полной отключки, и даться им в руки. «Чайка» могла стать бомбой, могла вынести все их подземелье к чертям, но я все ждал, все надеялся, что ты жив. Не мог заставить себя.       — Ким, послушай меня…       — Норн, не надо. Я все понимаю. Это было ошибкой, остаться в живых, но все можно исправить. «Чайка» и сейчас бомба с отложенным запуском. Я рад, что увидел тебя, будет не так обидно закончить все это к едрене фене на своих условиях. Надеюсь, хотя бы твоя смерть была легкой по сравнению с жизнью.       Норн не стал больше слушать этот бред, открыл щиты и лихорадочно настроил канал эмпатической связи. Боль друга обрушилась на него, как лавина, заставила мембрану прогнуться, но он справился с ней, поочередно встречая каждую его волну своей, и отбивая ее образами, дорогими им обоим. Балан, Трэя, новая связь, дом, подушка, электронная сигарета, разбрызгиватель на траве, фотографии в рамках, эскадра кораблей с двигателями на галактии, благодарная передовица газеты, дети с цветами…       — Браво, браво, браво,— сказал откуда-то сбоку холодный голос Верховцева. — Расчет был верным, Крыс. Ты меня слышишь?       Вместо Крыса противным скрипучим голосом, который когда произнес формулу активации Печати, ответил Ким:       — Мои расчеты всегда верны. А вот в тебе я сомневался, честно говоря.       — Правда? — равнодушно сказал Верховцев. — Но я выполнил свою часть договоренности, у тебя есть новое подконтрольное тело и корабль, способный пройти войд. Мы поделили сферы влияния к обоюдному согласию. Выполни теперь свою часть контракта, отдай мне пульт Печати и увози своего фиксианского дружка куда хочешь.       — Что? — тихо сказал Норн.       Ким-Крыс засмеялся, сбежал с трапа и остановился рядом с ним так близко, что Норн видел капли пота на лбу, которые секунду назад вытирал Ким в своем непонятном бреду.       — Я не хотел вечно существовать ни в том обломке, который вы мне оставили в больнице, ни вдвоем с тобой под одной оболочкой, — объяснил он. — Мне нужно было отдельное от тебя тело, и я сделал лучший выбор, какой только мог. Ким тебе нравится, он твой партнер, устоявшаяся связь, идеальный вариант, лучше не бывает. Глупо было не подумать о нем. Только что ты перебросил меня в него, так что фактически — дал мне вторую жизнь. Было трудно обставить все так, чтобы ни у кого не возникло подозрений, но я справился. Это наш доктор Верховцев придумал эту пересадку, и мы ее опробовали на моей родне. Родственники, к сожалению, не подошли, а я так рассчитывал на кого-нибудь из них. Крокрысцы лишены любви к кровной родне, но я их не виню, сам такой.       Норн слушал этот поток откровений с тупым равнодушием, словно плохо понимал, что ему говорят, но Крыса это нисколько не обескураживало, ему доставляло несказанное удовольствие распоряжаться чужим голосом и языком, и делал он это с долей упоения.       — Когда официально установили время моей смерти, я уже был с тобой, правда, помалкивал. Мы умираем совсем, только если не остается ни одного партнера с действующей связью, а у меня их было целых два, какая роскошь. Но пришлось быть крайне осторожным с вашим окружением, они бы меня быстро распознали. И ты прав, я никогда не был призраком. Мне просто пришлось поочередно бывать сразу в двух телах — в тебе, где ты хранил наши с тобой воспоминания о Медузе, и в Киме, когда тот сыпал в свою же чашку отраву, чтобы облегчить нашему доктору собственное похищение. И ты ведь почти угадал меня в нем, чертов эмпат, когда разбил чашку. Никогда я еще так не веселился, честное слово. Даже жаль, что все быстро кончилось. Ничего, найдем и другие развлечения, времени у нас теперь неограниченно.       Он протянул руку и провел ладонью по щеке Норна. Тот не отстранился, не поднял руку для защиты, словно окаменел.       — Ну-ну, — сочувственно засмеялся Крыс. — Вы с Кимом всегда хорошо ладили, вопрос времени, чтобы я освоился с его телом — и ты не заметишь никакой разницы. Гейм овер, мой хороший. Ну, признай же, что я гениален.       Чужие губы коснулись его виска, и Норн опомнился, брезгливо вытер след тыльной стороной ладони и вскинул оружие. Однако мозг отказывался воспринимать такую реальность, за скрипучим голосом он упорно продолжал видеть Кима, и он все не мог и не мог заставить себя спустить курок. Наконец он опустил бесполезный ствол вниз и Крыс снова зашелся хохотом.       — Правильное решение, — сказал он. — Ты все равно не сможешь этого сделать. Сам тоже умрешь, помнишь?       — Крыс, время идет, — напомнил о себе Верховцев. — Дай мне пульт Печати и проваливай.       Крыс развернулся на носках к нему.       — Не все так просто, как тебе кажется, — насмешливо сказал он. — У нашей сделки появились кое-какие нюансы.