Слова здесь лишние

Предположение, что весь сегодняшний каламбур — очередная проделка Наполеона, которая должна была вывести Илью из себя, с грохотом провалилась, как и Илья. Курякин оступился и свалился на пол, продолжая смотреть на собственное тело. — Я сошел с ума, — выдохнул он и опустил взгляд на свою грудь, на руки. Он не узнавал своего тела, ведь его тело стояло перед ним. — Как это возможно?! — и пусть даже голос принадлежал ему и не лишился неповторимого акцента, слова были произнесены явно не им. Ведь Илья от шока лишился дара речи. Наполеон захлопнул за собой дверь и болезненно опустил руку к паху, сжав ноющие яйца через мягкую ткань гостиничного халата. Соло был потрясен не меньше, но полностью отдаться панике ему мешала страшная боль в паху, от которой не помог даже акт онанизма. Не сказать, конечно, что отражение в зеркале его так перевозбудило, скорее мастурбация была вынужденной и в какой-то момент даже приятной. Это был новый уровень извращения — дрочить и не спускать глаз с собственного отражения. Когда еще он мог увидеть Илью таким сосредоточенным на сексе, пускай и с рукой? — Это очередной сон? — подал голос Курякин, говоря абсолютно без акцента, но и без фирменного пафоса Наполеона. — Для сна у меня слишком болит член. Боже! Как можно доводить себя до такого? — Соло нахмурился, продолжая сжимать ноющий орган в ладони. Он успел спустить обойму два раза, но член все еще был твердым. Американец никогда прежде не испытывал такого страшного желания перетрахать каждую юбку в этом отеле и еще в двух неподалеку. Как с таким животным желанием Илья не трахнул Габриэллу, было непонятно. — Как ты живешь с вечным стояком? Наполеон никогда не доводил себя до столь долгого воздержания. У него всегда были женщины, даже если ему не особо хотелось. Не склеить какую-нибудь красотку на вечере или в ресторане было выше его сил. Для Курякина все было обратным: выше его сил было хотя бы один раз нормально потрахаться. — Ты можешь сделать это рукой? — вернув себе возможность говорить, Илья даже с каким-то сожалением посмотрел на себя со стороны. Вряд ли он так же жаловался на свою физиологию, но чувства Наполеона, который невероятным образом застрял в его теле, он все-таки мог понять. — Я уже! Два раза! — поджав губы, Наполеон вдруг вспомнил о Мари, которая пришлась бы очень кстати. Оглядев номер, Соло замер, увидев голую девушку на полу без чувств. Мужчина сразу вспомнил о своей просьбе, и его член еще сильнее напрягся в ладони. — Что ты с ней сделал? — А? — Илья не мог думать. Он посмотрел в сторону постели и, завидев копну светлых волос на ковре (это все, что ему было видно с этого ракурса), скривил губы. — Оглушил. Случайно. — Она жива, надеюсь? — Соло подошел ближе и безнадежно схватился за лоб, представив себе реакцию русского на такой откровенный утренний подарок. — И это твоя благодарность за минет, который даже не тебе был предназначен? — развернувшись на пятках, Соло ткнул пальцем на тело девушки. — А ты бы как отреагировал?! — Порадовался бы! Особенно в таком положении! — убрав руку от паха, он вытянул обе ладони вниз, показывая внушающий бугор. — Мне встать боком? — Как это случилось? — вернулся к главной проблеме Илья и поднялся на ноги, обматываясь одеялом от неловкости. Глупо было стесняться, ведь по факту он был даже не в своем теле. Не в своем теле, только вдумайтесь! Это сумасшествие! Этого не может быть! Но это было. — Возможно, вчерашний сбой… или все так и должно было быть изначально? — Соло прижал одну руку к паху (ему казалось, что это снимает напряжение), вторую к виску. — Нам нужно вернуться в штаб, это ненормально. Они поменяли нас местами! — Ты с ума сошел?! — опешил американец. — Ты представляешь, что с нами сделают, если узнают об этом. Тут два варианта: либо они сочтут, что мы выжили из ума, либо будут испытывать нас до тех пор, пока мы не помрем, как те крысы! — Но это ненормально! Это все ты виноват, какого хрена ты полез портить чертовы приборы?! Нет, это слишком! Сначала ты лезешь в мою голову, а теперь ты в моем теле! — Илья подошел к мужчине и гневно вперился взглядом в собственные глаза. На себя он злиться не мог, как и ударить, но и отвесить удар телу Наполеона было полным абсурдом. — Думаешь, я знал, что случится ЭТО? — опешил Наполеон. — Да никому в здравом уме не пришла бы такая мысль! — Вдруг это навсегда? — с ужасом прижав ладони к лицу, Илья тут же подорвался нагнуться за спавшим одеялом. — Ой, что я там не видел? — хмыкнул Соло и нервно закусил губу. Ситуация была нестандартной настолько, что даже он не знал, с какой стороны к ней подойти, чтобы найти решение. Глянув в сторону, мужчина подхватил с пуфика у постели свой халат и бросил его своему телу. Илья тут же его надел и туго затянул пояс. — И что делать? Вдруг это конечная остановка эксперимента? Лучше бы мы сдохли, честное слово, — Курякин нервно прижал ладонь ко лбу, убрав с глаз темные пряди. — Эй, давай мыслить позитивно. Наш эксперимент был скрещен с тем препаратом. Возможно, от вчерашнего сбоя что-то пошло не так, но эта дрянь должна выйти из организма, верно? Илья на пальцах посчитал дни. Последний день от трех месяцев выпадал на последний день официального отпуска, который им предоставили, как реабилитационный период. — Если считать сегодня, это шесть дней, ков… — Илья не мог так обратиться к себе. — Ты предлагаешь не выходить из номеров до конца отпуска? А если не получится? А если Габи заметит? Как ей объяснить все это? Нет, никто не должен знать! Девушка в ногах мужчин дернулась и пришла в сознание. Прижав ладонь к виску, она поморщилась и удивленно обернулась на двух мужчин. Ее любовник, который так бурно отреагировал на глубокий минет с утра, живо о чем-то спорил с высоким мужчиной в белом халате. Поняв, что лежит голая, Мари звонко вскрикнула, прикрывшись руками. — О, Мари, — выдохнул Соло, присев на корточки и подтянув даме валяющееся одеяло. — Ты не ушиблась? Забота незнакомого мужчины сбила ее с толку, и она глянула на брюнета, явно ожидая хоть каких-нибудь объяснений. Но Илья стоял как громом пораженный и не мог выдавить из себя даже звука. — Мы с Вами разве знакомы? — вежливо поинтересовалась блондинка, закутавшись в легкое одеяло. — Как же? — и тут Наполеон понял, что Илью она действительно не знает и осекся. – Я, кажется, видел вас в каком-то фильме. Мари собой вдруг возгордилась, потому что снялась лишь в трех картинах в эпизодических ролях. Она подала руку настоящему джентльмену, каким показался ей этот русоволосый красавец, и многозначительно глянула на брюнета. Курякину дико было смотреть на себя с этой второсортной шлюхой. — Это ночной кошмар, — тихо выдохнул он себе под нос и схватился за голову. Пока Мари бесстыдно преувеличивала свои болевые ощущения, а Наполеон изображал из себя врача, Илья всерьез жалел, что не убил легкомысленную дуру еще до того, как она успела поцеловать его в губы. Во рту тут же вспыхнул привкус семени, к которому прибавилось знание, кому оно принадлежало. — Наполеон, как ты можешь так грубо обходиться с такой хрупкой леди? — издевательски спросил мужчина, но замер, когда в номер постучалась Габи. Они оба это поняли по характерному стуку. Оба переглянулись. — Габи? — шепотом спросил Курякин. — Черт, я совсем забыл, что она должна зайти с утра. Я обещал сводить ее в Британский музей, — также тихо ответил Наполеон. Пожевав губу, Соло жестом указал к двери: держать Теллер за дверью было неприемлемо. Илья заволновался еще больше и зачем-то стал расчесывать непослушные волосы пальцами. Соло в этот момент увел Мари в гардеробную и там прижал указательный палец к ее губам. — Габи? — нервно улыбнулся Илья, открыв дверь. — Ты не собран? — удивилась немка, оглядев потрепанный вид друга. — Мы разве договаривались не на десять? — Прости, я сейчас, очень быстро, — засуетился Курякин, — хочешь чего-нибудь? — Я уже позавтракала. Вы двое даже не удосужились составить мне компанию, а мы вместе последние дни, — не без обиды проговорила Теллер и присела на диван. Илья пулей влетел в ванную и стал быстро умываться. Не забыл даже зубы почистить, чтобы точно вытолкнуть из памяти рецепторов вкус утренней спермы. — Ты заходила к… большевику? — поинтересовался мужчина из ванной и обреченно сжал свое лицо ладонью. При всех своих плюсах Илья понятия не имел, что делать с Теллер в музее. Она ведь наверняка будет спрашивать о картинах, а он в них ничего не понимал! — Нет, он вчера был таким уставшим, — Габи утаила его внезапный обморок, — не хотела его беспокоить. Кстати, он обещался завтра погулять со мной по городу. — Неужели? — нервно хмыкнул Илья, вытирая полотенцем лицо. — Кажется, мы все же доходим до какого-то понимания. Думаю, он созрел для разговора, — уверенно выдохнула девушка. Курякин теперь не был уверен даже в себе. Может, он и хотел поговорить с ней, но завтра с ней разговаривать будет явно не он! — Вдруг это просто прогулка? — спросил Курякин, когда вышел из ванной несколько посвежевший. — Может быть, но мне хочется уже услышать от него что-то четкое. Если он не захочет говорить, я уже сама молчать не стану, — вздохнула Габи. — И что ты ему скажешь? — лучше знать все сразу. Илья осторожно открыл дверь в гардеробную. Мари красноречиво сверлила его взглядом, пока Наполеон передавал ему нужную одежду. — То, что сказала тебе, — пожала плечами немка. — Что она тебе сказала? — одними губами спросил Илья у Соло, но тот лишь пожал плечами. — Как я поведу ее в музей, что я ей буду говорить? — не унимался Курякин, пока Соло завязывал ему галстук. — Купи себе словарь и обнови свой скудный словарный запас. Слушай ее и поощряй. Воспользуйся своим преимуществом в виде меня. Она открыта со мной. И не вздумай это испортить, — очень тихо зашептал американец. — А что будешь делать ты? Я не разрешаю тебе выходить из этого номера, ты усек? И никаких, — Илья глянул на блондинку и сжал губы, надеясь, что Соло понял его намек. Мари, вдруг окунувшись в драму не на съемочной площадке, почувствовала невероятный прилив творческих сил и желания мелко отомстить любовнику за утреннюю грубость. Она вдруг довольно громко и, как ей казалось, сладко промычала, от чего оба агента застыли. — Ты там что, с женщиной? — изумилась Габи, развернувшись вполоборота на диване. Илья гневно глянул на светловолосую нахалку и сжал кулак. Соло насильно вытолкнул его из гардеробной. «Ну, давай, большевик, сморозь что-нибудь стоящее! Не позорь меня!» — про себя взмолился Наполеон, заткнув рот нерадивой актрисе ладонью. — А, да, не обращай внимания, — отмахнулся Илья, обернувшись на закрытую дверь. Габи насторожено поднялась на ноги. — Что она там делает? — нахмурилась она и подошла ближе. — О, ничего особенного, — улыбнулся он. – Ну, пойдем? — Ты оставишь ее в шкафу? — девушка явно была в шоке. — Ты знаешь, я не всегда выбираю адекватных любовниц, — камень в огород Соло был засчитан, — она там развлекается, уйдет сама. — Ты меня пугаешь, Наполеон, — насторожилась немка. — Она пересчитывает мои галстуки и туфли, ей нравится, что я могу сделать? — «что я несу?» — пронеслось в голове Ильи, но он все-таки выволок Теллер из номера и уже на улице смог вздохнуть спокойно. Нужно воспринимать все, как задание. Просто поход в музей, что здесь сложного? Молчать и слушать он умел, просто теперь нужно чаще улыбаться, оценивать каждую юбку на улице и, наверное, делать комплименты. – Ты, кстати, прекрасно выглядишь! — начало было неплохим.