Слова здесь лишние

Илья сидел в кабинете и нервно массировал виски, ожидая врача. Оба агента обратились к доктору с выдуманным недомоганием, чтобы понять, как решить их проблему. Нескольких дней хватило, чтобы каждый понял, что своя жизнь со всеми ее минусами была все равно дороже. Наполеон не собирался хоронить себя в стране, где ничего нельзя и ничего нет. Илья с ужасом представлял, что может сотворить Соло. Врагом своей страны он быть не хотел так же, как и однажды вернуться в свое тело и сразу оказаться в ссылке. Американец в свою очередь меньше опасался за свое тело, так как Курякину можно было смело доверить жизнь, однако русский мог загубить его репутацию профессионального обольстителя. Правда, это была меньшая из проблем. Состояние обоих было очень противоречивым и тяжелым: хотелось либо провалиться в отчаяние, либо поубивать всех, кто причастен к их перемещению внутри тел. Поэтому вариант действительно перестрелять все верха британской разведки, а потом отчаиваться в какой-нибудь тюрьме строгого режима где-нибудь на острове, был идеальным. — Что же, Наполеон Соло, — начал мужчина сразу, как вошел в кабинет с личной картой. — Ваши анализы в полном порядке. Могу Вас поздравить, даже экспериментальный препарат полностью вышел из организма, не дав осложнений на органы. — Как вышел? — им оставалось еще два дня, которые были пропитаны надеждой. Мужчина в белом халате безжалостно разбил последнюю надежду на спасение. — Ваша кровь чиста, — снова заглянув в папку, отозвался тот. — По поводу головных болей — тут все ясно. Ваша работа связана с постоянным стрессом. Последний год Вы работали в очень плотном графике. Возможно, осознание, что Вас снова ждет опасность, побудила к боли. Это подсознание. Быть может, Вам нужно больше отдыха. В конце концов, когда руководство в курсе о Вашем местонахождении, это совсем не отдых. — Но Вы уверены, что эта дрянь вышла? Вдруг это из-за нее? А что за осложнения? — Абсолютно, — решительно отозвался мужчина. — Осложнения обычно шли на печень, почки и сердце. У вас каждый орган, как на продажу, — улыбнулся врач. — Я выпишу Вам рецепт, принимайте этот препарат месяц. Оно оказывает успокаивающее действие. С вашей спецификой работы спокойствие — хороший подарок. Курякин покинул кабинет врача в таком состоянии, словно ему сказали точную дату смерти, и эта дата была слишком близкой. Мужчина сжимал рецепт врача в ладони и шел вперед по длинному коридору, пока его не остановил Наполеон. — Эй, мы что-нибудь придумаем, — но что они могли придумать? Напроситься на повторный эксперимент по собственной воле было бы слишком подозрительно, да и двое других вообще скончались. Может, смерть была выходом, но жить им хотелось больше. — Я больше не хочу об этом говорить, — честно признался Илья и пошел дальше. Ему больше ничего не хотелось, он просто представить себе не мог другую жизнь. Возможно, он всегда хотел ее, но оказался не готов к выполнению такого желания. А если бы его синхронизировали с Габи? Илья с ужасом представил себе такой исход событий. Этим вечером Илья хорошенько приложился к спиртному, но так как он был в теле Наполеона, Габи даже не придала значения этому. А вот Соло томился в нехорошем предчувствии. Ему казалось, что обязательно что-то случится, и это что-то не понравится им обоим. — Понимаешь, я уже готов решить проблему с Габи, я готов, но я не могу! — Илья сжал голову руками и тяжело вздохнул. — Я поцеловал ее, а она… — русский фыркнул, взмахнув рукой перед собой. Он явно не так себе представлял этот первый поцелуй, которого они оба так давно хотели. — Ты поцеловал ее? То есть это сделал я? Ну, большевик, ты молодец, — хохотнул Соло и присел на диван в номере Ильи. — Теперь понятно, чего она так осторожно себя ведет с тобой… — Она ждет меня. И теперь нет шанса вернуться назад! Я не смогу сделать этот чертов шаг. Я так опоздал… — Я могу сделать это за тебя, — с заминкой выдохнул Наполеон. Для друга ничего не жалко, к тому же ему давно было интересно, какова немка в постели. — Даже думать не смей об этом! — ревностно вырвалось у мужчины, и Наполеон задумался о том, что Илья смог побороть свой страх тогда, когда все равно ничего не мог сделать. Габи была влюблена в Илью, потому Наполеона вообще не рассматривала. — Ну, есть маленький плюс… Ты сможешь найти себе другую женщину. Теперь, думаю, у тебя получится. Ты неплохой агент, большевик, отработаешь мой долг в ЦРУ и будешь свободен. Куда печальнее дела обстоят у меня, — с горькой усмешкой высказал Наполеон, который в самом страшном сне не видел себя патриотом Советского Союза. — Отоспись и завтра закрепи свое положение близостью с женщиной. — О чем ты говоришь? — возмущенно вырвалось у Курякина. Он хотел строго одну женщину, к которой совсем не имел доступа. — Габи тебе слова не скажет. Я же, клянусь, буду играть роль импотента до тех пор, пока мы не распрощаемся, — хмыкнул американец и подал руку другу. — Давай, поднимайся. Тебе нужно проспаться, ты достаточно выпил. Если что, я столько не пью. Удивлен, что ты еще способен членораздельно выражаться. Илья поднялся с кресла, и его шатнуло на месте. Он был пьян, но в таком состоянии окутывающая безысходность была прозрачной, как вода из родника. Мужчина видел все, чего лишился, но не видел ничего, что приобрел. Приобрел тело и чужую жизнь, чужое прошлое, которое его совершенно не касается. А теперь Наполеон будет жить его жизнью, таская за собой прошлое обоих? Вряд ли Соло сильно переживал из-за матери, но свое прошлое он не отпустил, хотя мастерски мог игнорировать его некоторое время. Некоторое время… Хотя чего расстраиваться? В ссылке Соло быстро найдет себе нужную компанию. Мысли на сон грядущий попадались самые скверные. Они заполняли сознание Ильи и не хотели покидать его даже во сне. Русский пусть и был пьян, но сновидения он все же видел, и это были страшные картины, переплетенные с матерью и Джулианом. Наутро у Курякина страшно болела голова, и полдня он был вообще недееспособен. Ужасная погода за окном явно не способствовала выздоровлению. Вечером небо сильно затянулось тучами, пошел настоящий ливень, а где-то вдали громыхал гром, отзываясь неприятной болью в висках. Габи и Наполеон лишь сочувственно вздыхали. — Проспать весь день — сильно, — протянул Соло. — Погода такая жуткая, что я сама весь день клюю носом, — в защиту Наполеона вставила Габи, и Илья усмехнулся. Ему нравилось, что девушка никогда не была на стороне одного из них. По факту у нее и причин для этого не было: виноваты всегда были оба. — Осень, — вздохнул американец, — очень символично прощаться осенью, — выдохнул он, и Габи с еле скрываемой грустью глянула на него. Ей самой было тошно отсчитывать дни до их расставания. — Смотрю, тебя на лирику потянуло? — с издевкой спросил Илья, который в жизни бы не высказался таким образом. Соло лишь смерил его взглядом и пожал плечами. Когда Габи пожаловалась на усталость, Наполеон тоже собрался уходить. Им незачем было сидеть в номере вместе, к тому же Илья все еще ходил призраком. Всего один этаж Габи пробыла с Ильей наедине и так и не решилась что-либо предпринять. Может, Наполеон был прав. Они агенты, и уже завтра расстанутся. Их следующая встреча может быть в совсем других условиях или же ее не будет совсем. Незачем ей было снова мутить воду, когда она, наконец, стала прозрачной. Им просто нечего было друг другу сказать, а действия были лишними. — Доброй ночи, — улыбнулась немка на прощание и выпорхнула из лифта. Соло на манер русского промолчал, зная, что тот бы сказал что-то в ответ лишь после того, как двери закрылись. Вернувшись в номер Ильи, Соло с тоской огляделся вокруг и уставился на шахматы. Он сам над собой подтрунивал, пока пытался сыграть партию с самим собой. Вечер мог быть проведен хотя бы с пользой для здоровья, но тут же в ход шло обещание, данное Илье. Потому, наслаждаясь или страдая от ничего неделанья, Соло смотрел фильм по телевизору, хотя не слышал ни слова. Американец представлял, что ему лучше сделать — вернуться в Союз для галочки, а потом сбежать или сбежать сразу, даже не возвращаясь на родину большевика. Раздумья прервал стук. Соло удивленно отворил дверь и с не меньшим изумлением уставился на Илью, который держал два галстука в руках. Оба, кстати, вообще не подходили к халату. К халату вообще сложно подобрать галстук. — М, мне кажется, ты забыл надеть костюм, чтобы я смог помочь тебе с выбором, — поджал губы он. Илья вошел в свой номер без спроса и снова вытянул галстуки, приподнимая то один, то другой. — Просто скажи, какой больше нравится? — спросил он. — Синий, мой любимый, — ответил Соло. — Решил сделать мне подарок на прощание? — Да, — улыбнулся русский и, повесив один из них на руку, вытянул второй обеими руками. — Решил сделать последнее, что могу успеть. Хоть что-то полезное. — Да, большевик, ты б хоть купил новый, — хохотнул Наполеон. — А то совсем как-то странно получается, мои же вещи мне даришь. — Я не галстук дарить собрался, — улыбнулся Курякин и, натянув ткань чуть сильнее, встал позади напарника и использовал галстук, как повязку на глаза. — Что ты делаешь? — спросил Соло, прижав пальцы к шелку. — Решил подарить тебе другое первое воспоминание, — пояснил Курякин и туго завязал узел. — Чего? — не понял мужчина и уже хотел стянуть с глаз повязку, но Курякин ловко перехватил его руку, сжав запястье. — Другой первый раз, — шепнул Илья, — подарю тебе воспоминания о Лео, который сделал выбор сам. — Ты рехнулся что ли? — разозлился Наполеон. Илья перехватил вторую руку, не дав мужчине все испортить. — Я знаю, что делаю, — уверенно проговорил русский и вложил в ладонь напарника галстук, — завяжи мне глаза. — Зачем? .. — Чтобы лучше чувствовать, — улыбнулся тот. — Ну и будет несколько странно, если я буду делать это с собой. — Ты серьезно? — не поверил Соло, но Илья буквально заставил его выполнить все требования. Для них двоих вдруг все окунулось в шелковый мрак дорогих галстуков, и Курякин по привычке немного нагнулся для поцелуя, ткнувшись губами в подбородок мужчины. — А я высокий, — хохотнул он и все же поцеловал в губы Наполеона, осторожно проскальзывая языком в его рот. Американец был растерян таким поворотом событий. Идея с галстуками была неплоха, но осознание, что он целует свое же тело, конкретно срывало всю миссию. — Тебя не смущает факт того, что ты трахнешь самого себя? — тяжело выдохнул Соло, разорвав поцелуй в тот момент, пока еще было не поздно. — Я всегда думал, что позволю этому случиться, если найду идеального партнера. Идеальнее меня быть не может, — легко ответил он. — И это я эгоист, — иронично выдохнул американец. — И с чего ты взял, что у тебя получится устроить мне первый раз? У меня это далеко не первый раз. — Ощущение будут такие, как в первый. У меня-то этого не было, так что замолчи, Лео, — Илья уверенно вел Соло к дивану, даже не видя ничего перед собой. — Стой, — Соло нахмурился и уперся ладонями в грудь мужчины. Он не хотел. Сложно поддаться желанию, когда в памяти все снова горело красным. Илья не ответил, но и не остановился. Он осторожно усадил мужчину на диван и, заставив того задрать голову, влажно поцеловал его в губы, шепча сокращенное имя Наполеона, которое было на самом деле стоп-словом, но остановиться было не в правилах этой игры.