***
Жизнь после эксперимента не закончилась, но имела кучу неприятных последствий и побочных эффектов. Ни Наполеон, ни Илья не могли смириться с новой жизнью, вынужденные играть роли друг друга каждый день. Решений не было, и все больше казалось, что эта смена тел не имеет обратного действия. Конфликты между мужчинами накалялись, и Теллер была очень удивлена, как сильно развязался язык у Ильи. Он словно перенял повадки Наполеона, от чего ей иногда приходила в голову абсурдная мысль, что какой-то эффект от эксперимента все-таки был. О, если бы она знала правду! Но мужчины молчали, изводя свой катализатор все новыми химическими реакциями. Ко всему прочему Уэйверли, словно издеваясь, запихнул их в какой-то полу разваливающийся дом на окраине (!) пригорода (!) Лондона. Немка в некотором изумлении наблюдала за русским, который был недоволен этим больше холеного американца. Самая теплая и адекватная комната была отдана ей, потому мужчины делили вторую спальню на двоих. Илья едва умещался на полутора спальной постели, которая была для него слишком короткой. Заданий тоже не было, но спустя месяц Теллер со всей серьезностью считала, что жить под одной крышей с ними двумя было самым тяжелым заданием в ее жизни. По одному она конкретно сохла, другой вдруг язык засунул в одно место и перестал разряжать ситуацию остротами. Теперь, к удивлению, русский доставал американца, и Габи сходила с ума. Не было и дня, чтобы они не поцапались. — О, нет, — категорично заявил Соло, сдернув с головы брюнета кепи. — Даже не думай. — Я и не думал, просто примерил, — пожал плечами Илья и тяжело вздохнул. — Даже мерить не смей, это не стиль Наполеона Соло. — Да, это мой стиль, но ты ее тоже не носишь! — заметил Илья. — И что? Тут и без кепки можно плакать, но я терплю… уже месяц. Мало того, что нас запихнули в это Богом забытое место, так теперь ты решил вконец убить мою репутацию. Я не позволю. Я все пять лет буду контролировать каждый твой шаг, пока не найду способ вернуть все на место! — Чего ты завелся? — вскинул брови русский. – Я, знаешь, тоже не в восторге от всего этого! Из-за тебя я просрал все, что мне было интересно помимо работы! — О, не велика потеря, у тебя помимо работы ничего и не было, — выгнул бровь Наполеон. — Нарываешься, ковбой, — предупредил Курякин. Соло от язвительного ответа предостерег хлопок входной двери. Габи вернулась в их скрипучий «дворец». Сжав губы, Наполеон многозначительно глянул на напарника, сказав этим, что разговор еще не закончен. — Вы как хотите, но в такую погоду я больше носа не высуну из дома! — проворчала девушка, снимая с себя мокрое пальто и шляпу, поля которой провисли от тяжести воды. — А я говорил, что тебе нужно взять зонт, — проговорил Соло, спустившись из спальни в тесную гостиную со старой мебелью. — Илья, выгляни в окно, и ты поймешь, что зонт меня не спас бы в любом случае, — проворчала Теллер. Настоящему Илье до безумия хотелось прокомментировать это, но он не мог издеваться над своей личностью в присутствии немки. Вся ситуация сводила его с ума. Оказывается, он очень любил свою жизнь и свои проблемы, жаль только, что он понял это слишком поздно. Габи недолго была их громоотводом этим вечером. Она при всей любви к мужчинам уже не могла видеть их вместе. С Ильей все окончательно стало ясно, а Наполеон вдруг от нее совсем закрылся. Казалось, в этом мире пыли и прогнившего фасада существовали только двое, и эти двое никак не могли найти общий язык. — Я не могу, мне нужно развеяться. Я не стану гнить здесь вместе с этим проклятым домом. Все, решено! Я за свой счет лучше сниму квартиру в Лондоне, — не выдержал Наполеон. — Нет! — послышался объемный отказ. — Почему нет? Кто мне мешает? — Я тебе не разрешаю. Ты не можешь собрать вещи и улизнуть. Габи воспримет это неправильно, — уточнил Илья. — И по инструкциям Александра мы должны ждать здесь дальнейших указаний. — Мы ждем уже месяц! — вскипал Соло. — Я не могу находиться в таких условиях вечно! — Исключено, ковбой, — помотал головой Курякин. — Это неправильно со всех сторон. Я не позволю тебе делать из меня пижона. — Что? Ты серьезно? Я обещал, что буду вести себя смирно лишь до конца отпуска, я не намерен жить твоими комплексами всю свою жизнь! — Это не на всю жизнь, когда-нибудь эта ситуация разрешится! — Курякин говорил спокойно и холодным сердцем надеялся, что так оно и будет, однако расплавившийся от постоянных стычек рассудок бил тревогу. Русский и до этого дня относился к смерти цинично, но уже подходил к той грани, когда собственная жизнь подвергалась циничной монете, которую он готов был обменять на деревянный ящик. — Ты действительно так в этом уверен?! Да и плевать! Но я не хочу находиться здесь больше ни минуты своего… Он не договорил. Лампа над столом вдруг противно замигала, а потом во всем доме выключился свет. Габи, которая в этот момент принимала горячую ванну, чтобы отогреть тело, обессиленно ушла под воду. — Черт, электричество выбило, — буркнул Илья. — Этот дом уже завтра развалится, я не хочу, чтобы я развалился вместе с ним! — Может, вы что-нибудь сделаете?! — крикнула Габи сверху. — Щас… — Илья поднялся со стула и, нашарив фонарь, всучил его в руку напарника. — Пошли в подвал, нужно поправить. — Но после я соберу вещи и уеду. — Если ты это сделаешь, мне придется сломать себе ноги, — недовольно выдохнул русский и стал спускаться в подвал. Наполеон освещал дорогу фонарем, у которого по иронии судьбы заряд батареи был на минимуме. — Мы поторопились подписать контракт, нам нужно было просто сбежать. Мне не впервой мерить новые жизни, просто, черт, — Соло был на грани нервного срыва. Ступенька под ногой американца противно скрипнула. Продолжая сетовать на наказания жизни, которых он не заслужил, Наполеон влетел в спину мужчины. — Нас затопило, — констатировал Илья, осматривая залитый грязной водой пол подвала. — Затопило неудачами по горло, — вздохнул Соло. – Эй! Куда же ты? Мои брюки! .. Илья лишь косо взглянул на напарника и отправился к древнему щитку, где каждый самодеятельный электрик успел намудрить и внести в схему проводов свой вклад. Соло светил фонарем, пока Илья пытался разобраться. — Не понимаю, все работает, — задумчиво выдохнул Илья, чувствуя, как холод пробирает от промокших ног. — Боги, ты просто бездарность, — вздохнул Наполеон и всучил в руки мужчины фонарь. — Ни замок открыть, ни починить старую проводку. Чему тебя вообще учили? Похоже среднее у тебя не только образование, но и все остальное. — Договоришься сейчас, — рыкнул Илья. Соло засучил рукава водолазки, и стал перебирать старые провода в щитке, пытаясь понять в этом хитросплетении, где берется начало и конец. Курякин лишь наблюдал за ним. — Эй? — послышался голос немки, которая встала на скрипучую лестницу вниз и освещала себе дорогу старой свечкой, — что там? — Не спускайся, тут потоп, — предостерег Илья. — Спасибо, Наполеон, — поблагодарила Габи, и Соло с усмешкой кинул взгляд на коллегу, продолжая копошиться в проводах. — Илья, ты знаешь, что нужно делать? Может, вызвать электрика? — Ага, как ты его вызовешь, если никакой связи нет? Мы оторваны от цивилизации, — недовольно выдохнул он, а потом добавил, — но мне не привыкать, в России везде так. — Неправда, — оскорбился Илья. — Боже, прошу, верните свет, а потом собачьтесь в свое удовольствие, — закатила глаза девушка. — О! Вот тут старый провод и… — Не трогай! — выкрикнул Курякин, углядев голый провод среди тех, которые перебирал американец, но было слишком поздно. Пальцы Соло по инерции уже были в мгновении от прикосновения к меди, потому Илья попытался его одернуть. Габи вскрикнула. Щиток весь заискрился, и в подвале помимо влажности запахло горелой проводкой. Мужчин откинуло от стены прямо на залитый водой пол. — Илья?! Наполеон?! — встревоженно позвала Теллер, но никто не откликнулся. Фонарь замигал на полу, на половину утопленный в воде, а провода продолжали искрить. — Ребята?!***
Мужчина не без усилий разлепил веки, тут же сощурившись от яркого белого света вокруг. Ощущения были слишком знакомыми — он снова в больнице. Пока он осматривал небольшую больничную палату, он почувствовал, как сильно болит ладонь. Отняв ее от койки, он вытянул ее перед собой. Ладонь была забинтована, но даже через несколько слоев бинта просачивалась какая-то пахучая мазь. Ни сжать кулак, ни разжать. — Эй? — в палату заглянула обеспокоенная Теллер. — Ты как? Голубой взгляд сфокусировался на немке, и мужчина слабо улыбнулся. — Что с рукой? — он помахал перебинтованной ладонью перед собой. — Что с твоей головой? — задала встречный вопрос Габи и с тяжелым вздохом присела на стул рядом с койкой. — Илья, нельзя касаться голых проводов! О чем ты думал? — Наполеон, — поправил Курякин, уже привыкший к своей роли заносчивого американца. — С ним все хорошо, отделался легким испугом почти, — улыбнулась Теллер. — Зато ему никто не мешает окучивать каждую медсестру. — Можно зеркало? – все, что смог выдавить мужчина. Габи удивилась такой просьбе, но все-таки нашла для друга зеркальце в своей сумочке. Илья с неписанным волнением заглянул в зеркало, даже не поверив своим глазам. Он уже не помнил, когда последний раз был так рад видеть свою помятую физиономию в отражении. Неужели все закончилось?! — Наконец-то… — Наконец-то что? — вскинула брови девушка. Илья впервые за долгое время улыбнулся и на несколько секунд утоп головой в мягкой подушке с закрытыми глазами. Собравшись с духом, он через силу сжал обожженную ладонь в кулак и с мазохистским удовольствием промычал. — Эй, что ты делаешь? — встрепенулась Габи. — У тебя сильный ожог! — Ты не представляешь, как приятно чувствовать свою боль, — вздохнул Илья и разжал кулак. Габи было больно смотреть на это. — Ты ненормальный, — прошептала она. — Но я очень рада, что все обошлось. Это было очень опасно! Впредь лучше вызывать специалистов, ты ни разу не электрик! Илье не хотелось спорить, ведь это не он сомкнул пальцы на оголенном проводе. Но это было неважно. Наполеон искал решение задачи, и он его нашел. — Габи, — Илья посмотрел на девушку и вновь улыбнулся, — я хочу попросить тебя кое о чем. — М? — девушка вдруг собралась и приготовилась внимательно слушать. — Нагнись, я не хочу, чтобы это кто-то услышал, — попросил русский. — Учти, если ты хочешь попросить об утке, то я вызову медсестру! — хохотнула девушка, но все-таки нагнулась к мужчине совсем близко. Илья сам чуть отнялся от подушки и, миновав предоставленное ухо немки, проскользил губами по щеке девушки, закончив все невинным поцелуем в губы. Теллер пропустила пару ударов сердца, не в силах посмотреть в глаза Курякина. — Надеюсь, я не опоздал? — все-таки спросил Илья, потому что тишина становилась уже неловкой. — Мне теперь каждый раз бить тебя током? — шутливо выдохнула Габи и все-таки чуть приподнялась над койкой и заглянула в голубые глаза мужчины. — Того, что между нами есть, вполне хватит, — улыбнулся русский и поджал губы. Габи поддержала его смешком и уже нагнулась для ответного поцелуя, но в палату влетел радостный Наполеон в невероятно дорогом костюме, начищенных туфлях и синим галстуке, очень похожий на тот, который был безнадежно испорчен. Теллер рефлекторно дернулась от мужчины и неловко встала в сторону. — Ой, я снова не вовремя? — хохотнул Соло и подмигнул русскому. Весь его вид говорил о невероятно хорошем настроении. — Ты вечно не вовремя, — вздохнул Илья и присел на койке. — Я искуплю вину. Во всяком случае, нам не хватало встряски. К тому же Александр приготовил для нас новое задание! Несмотря на обожженную руку, Илья был в деле. Их новая миссия брала свое начало в Африке, куда им следовало отправиться уже завтра. Когда они вернулись в свой дворец, каждому раздали папку с новыми документами и легендами. Когда Наполеон раскрыл свою, чтобы ознакомиться, с лица его на мгновение спала краска. — М-м, — многозначительно протянул он, раскрыв поддельный паспорт, — Джулиан Риверстоун, — прочел он свое новое имя. Илья нахмурено глянул на напарника, и в голове замельтешили воспоминания, которые ему удалось углядеть в сознании Соло в тот «славный» период их психологического расстройства. — Все нормально, ковбой? — Да. Уже да, — улыбнулся Наполеон и поднялся с промятого дивана. — Могло быть хуже, но я справлюсь. — Точно? — допытывал Илья, хотя понимал, что о замене имени никто не мог попросить. — Да, — кивнул тот, похлопав русского по плечу, — твоя терапия работает. Меня не отпускает мысль, что действительно первый раз у меня был очень необычный. Если ты понимаешь, о чем я… Илья улыбнулся и кивнул. — Ладно, меня уже ждет машина, — продолжил Соло, который исполнял все свои желания. Он не хотел оставаться в этом гнилом доме, потому снял себе номер в отеле и уже положил глаз на привлекательную работницу ресепшена. — А ты не провались, большевик. — Иди уже, — фыркнул Илья, но стоило Наполеону покинуть дом, как сознание русского вновь подверглось жестокому давлению. Габи попрощалась на крыльце с Наполеоном и вернулась в дом с мыслью, что они встретятся уже в Африке. Однако когда ее взгляд пал на мужчину в кресле перед доской шахмат, она не могла уже думать ни о чем. — Поиграем? — предложила она, встав рядом со столиком. Русский поднял на нее взгляд и слабо улыбнулся. — А ты умеешь разве? — Я очень способная, — хитро улыбнулась немка, нагло присев на колени мужчине. Илья не сразу решился опустить руки с талии на бедра. — Тока достаточно? Или можно больше? — А ты можешь больше? — улыбнулся Илья, увереннее сжав ладонями девушку. Габи улыбнулась и нагнулась к Курякину, жарко выдохнув ему прямо в ухо. — Если ты поможешь, — шепнула она ему и мягко поцеловала мочку, влажно скользнув языком в ушную раковину. Илья снова повел головой к плечу, но в этот раз ему было приятно. Шторм в голове бил неслабый, но в этот раз совершенно по другому поводу. — Поцелуй в ушко действует на него безотказно, — со знанием дела высказал Соло. — Ты хочешь, чтобы я его оглушила? — изумилась Габи. — К тому же я не умею, этот прием отрабатывается годами! — Нет, я говорю о поцелуе в ухо, его это заводит, — рассмеялся американец. — Откуда ты знаешь? — нахмурилась немка. — Это единственное, что мне удалось выпытать у него, — пожал он плечами и почти вздрогнул от ярких воспоминаний от такого поцелуя. Это был непростой период, но они все-таки его прошли. И пусть проблемы никуда не делись, и Наполеон с мысленным стоном смотрел на свой новый паспорт, воспоминания о боли смазались так же, как и забытые лица. Он не знал, помог ему Илья в ту ночь или они просто выпустили пар, но где-то глубоко в душе, в районе щиколоток, ему хотелось верить, что их невероятное приключение с Ильей все же имело положительный эффект. Курякину тоже хотелось так думать. Во всяком случае, поцелуй в ушко действовал на него действительно безотказно.