Between asps'n'pudicity

Дэхён оставляет ключи от старенькой KIA на полке рядом с зеркалом у двери, отпинывает разбросанные кроссовки в сторону и бросает куртку на гору вещей у пустого шкафа. Кажется, они мыли его в воскресенье и забыли разложить все по местам. Ёнгук спит на нерасстеленном футоне лицом вниз, подложив под голову согнутую в локте руку. Рядом с ним на полу валяется разряженный телефон и скомканная старая пыльная куртка некогда песочного цвета, но давно застиранная и заляпанная то тут, то там разными красками. Дэхён подбирает разбросанные по полу вещи, заталкивает в переполненную корзину для белья и садится Ёнгуку на задницу, склоняясь вниз и крепко, но осторожно прижимаясь грудью к размеренно вздымающейся спине. У него тоже синяки под глазами и смены с Ёнгуком отчаянно не совпадают. -Ты мне снишься? Ёнгук хрипит низко, едва различимо. Его голос густым туманом стелется по полу и Дэхёну кажется, что он может ухватить ускользающие дымные витки пальцами, если будет достаточно осторожен. Дэхён ерзает, устраиваясь удобнее, кладёт ладонь на взъерошенный затылок перед глазами и осторожно приглаживает грязные после почти суток на работе волосы. Ёнгук не поднимает головы, только вздыхает глубоко и успокоенно замирает. -Я с суток, а тебе пора вставать. Они лежат так недолго. Укоризненно тикают стрелки на наручных часах, отодвигая минуты спокойствия в прошлое, на кухне капает кран, который не доходят руки починить, а за окном занимается новый день. Дэхён дышит в расслабленную спину, прикрыв уставшие глаза, чувствует, как выравнивается дыхание и тело переходит в режим энергосбережения. Ёнгук тяжело вздыхает и напрягается весь, вынуждая Дэхёна очнуться от тонкой, точно закатная вуаль, дрёмы и подняться на ноги, которые отчаянно отказываются держать. -Я завалился спать в грязной одежде. Подожди, перестелю. Ёнгук трёт глаза пальцами, широко зевает и упирается взглядом в стоящего на месте Дэхёна. У того нет ни сил ни желания двигаться: он просто покачивается, точно в комнате дуют до костей пробирающие зимние ветры, и теребит края белых рукавов так и не снятого белого халата. Ёнгук ставит на зарядку телефон, ставит на кухне чайник и возвращается в комнату. Дэхён следит глазами за ленивыми передвижениями в полутьме, размеренно дышит и пытается не уснуть. Когда Енгук наконец-то достаёт чистое постельное бельё, Дэхён стаскивает халат и брюки, ворошит пальцами отросшие волосы, сгребая их назад, и расслабленно расправляет плечи. Пока ещё сонный Ёнгук крутится у постели, Дэхён заваривает чашку крепкого кофе, достаёт с верхней полки шкафчика над раковиной новую пачку сигарет и выкладывает всё на стол - привычный завтрак для привычно рано стартующего на работу Ёнгука. Дэхёну вообще-то сложно и руки с чайником подрагивают от усталости, но ради пары минут почти семейной идиллии и спокойного дыхания куда-то в область ключиц, пока руки крепко сцеплены за спиной, а стол больно упирается голые бедра, он готов совершить над собой усилие. Телефон в комнате сообщает о том, что готов к труду и обороне наперебой кричащими рингтонами сообщений. Ёнгук тяжело вздыхает, притягивает Дэхёна ближе, целует куда-то рядом с ухом и благодарит за завтрак. Отстраняется, открывает окно, просит идти отдыхать. Начинает свой день с завершения чужого. Дэхён занимает табуретку у холодильника и ждет, пока выкурится первая за день сигарета и допьется горький кофе. Они сидят в тишине. Не обсуждать работу за столом они договорились кажется между первым поцелуем и бытовым убийством в Итэвоне, а больше сказать Дэхёну нечего. Как скорее всего и Ёнгуку, потому что он просто сидит напротив, курит ещё одну в пепельницу на краю стола, и смотрит куда-то вниз. Утро лениво вваливается в распахнутое окно шумом просыпающихся улиц и первыми солнечными лучами, бьющими через просветы между домами прямо в глаза Енгуку. Он хмурится немного, трёт и без того покрасневшие веки, тушит сигарету и уходит в душ. Дэхён отвечает на его телефон. Ёнгук ключи от машины ищет на ощупь, потому что Дэхён занимает его внимание собой, обнимая так крепко, как только возможно после суточной смены в морге. Утренняя сонная нежность превращается в больное влечение, обусловленное бесконечной нехваткой общего времени. Дэхён, кажется, смахивает локтём зеркало со стены, пока прижимается к ней спиной, но это не так важно, как еще один бесконечный день в рассинхроне с временной лентой Ёнгука, который они проведут в разных фазах мозговой активности. Ёнгук вываливается в дверь спиной назад, в последний момент убирая руки от Дэхёна и разрывая слишком короткое для бесконечности прикосновение. Он шагает назад, на ярко-освещенную лифтовую площадку, а Дэхён остаётся в темноте коридора. Он опирается на косяк и улыбается. Тяжело быть героем, и Дэхёну приходится смириться с тем, что Ёнгук со всей гражданской ответственностью несет этот самостоятельно возложенный на себя крест, вынуждая самых близких либо придерживать непосильную ношу, либо исчезать из жизни, в которой главным ориентиром бесконечно и навсегда является истина. Дэхён согласен на чужой крест куда больше, чем на расставание, поэтому закрывает дверь квартиры до мягкого перелива электронного замка и ложится спать, оставив в жизни всё по-прежнему: их.