Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Понедельник, 20ое января Лев

Когда Лев притащил за стол к завтраку Пушинку, просто потому, что она была тёпленькая, Яку-сан был слегка встревожен: — Мы, конечно, мирились полночи, но всё же. Ты... в порядке? Поедешь к нему? Сугавара-сан позвонил Льву этим утром, довольно рано. — А мне понравилось мириться. Яку-сан так хрипло постанывал и едва на ногах стоял, когда они в этой самой кухне устроили вчера продолжение прямо у окна. Потом он пискнул, что замёрз, и они вернулись в постель. Теперь он сидел с жутко не выспавшимся видом и пил свой кофе, не вынимая подаренную ложечку из чашки. Сбоку от него на настенном календаре поверх точки была наклеена полоска цветного скотча. И вообще, скорее бы февраль уже. Зима совсем кончится и не будет больше этого холода. С Яку-саном тепло, конечно, особенно внутри, особенно, когда он прячет нос в мягком бутоне одного из подаренных Львом пионов и прикрывает глаза. Лев протянул ладонь и едва уловимо коснулся его шеи. Яку-сан чуть заметно дрогнул и посмотрел на него. Всегда смотрел. — Скажи мне, кто мой котик? — он, улыбнувшись, подпёр подбородок рукой. — Вы разве забыли? — Мне нужно напомнить... — Хм-м, кто бы это мог быть?.. — задумался Лев. — Определенно кто-то милый, — потряс в воздухе своей ложечкой Яку-сан, не забыв её облизнуть. — Хм-м-м... — Такой знаешь, сладкий, аж иногда зубы сводит! — Ха-ха, Яку-сан!! — Лев не выдержал, разулыбался. Семпай покачал головой: — Не, точно не Яку-сан. Кто-то с такими огро-омными руками, что в их объятия помещается вся моя жизнь. — Как думаешь, — спросил Лев Пушинку. — Кто бы это мог быть? Яку-сан взял её хвост пальцами и помахал им, как собачьим. — А-а! Пушинка говорит, что кто-то красивый!! — воскликнул Лев. — Без понятия, о ком ты. Она говорит, что он целуется как бог, — совершенно по-своему перевёл Пушинку Яку-сан. Лев посмеялся: — Бгх-х-х-х, Яку-сан. — Ну, может быть. — Яку-сан! — Ха? Мы котика ищем, а не Яку-сана. Кто это вообще такой? — Кто-то огромный, что уже не помещается в моё сердце и оно скоро разорвётся на конфетти! — Мы с Пушинкой тебе сочувствуем, — он чуть покраснел, но тоном себя не выдал, насмехался. — Завидуйте молча! — поднял брови Лев. — Нет уж, это тебе завидно, что у меня самый лучший в мире котик! — Яку-сан показал ему язык. — Вот ещё, вы же его потеряли! — Он меня сам всегда найдёт, — перестав препираться, Яку-сан мягко улыбнулся и опустил взгляд на гравировку на своей ложечке. — Похоже, ему со мной тепло. — И сытно, — поддержал Лев. — Хо-хо, ещё бы. Он любит покушать! — охотно согласился Яку-сан. — Он и вас любит. Сильно. — А я его люблю. Больше жизни. — Яку-сан! — Лев. Они целовались, и им всё было мало, даже несмотря на то, что они не отпускали друг друга, пока Лев одевался после завтрака, чтобы убежать. Получил ещё десяток сладких поцелуев у самой двери, тройку на пороге и ещё один самый прощальный на лестнице. Он так часто оставлял Яку-сана дома одного. Но так же ещё ни разу не возвращался сюда без него. Яку-сан всегда ждал его обратно, дома или внизу. Он всегда оставался здесь для него. Лев жмурился в электричке, а к Сугаваре-сану пришёл совсем радостный. Тот направил его к тётеньке, и Лев плюнул на всё, поехал к ней сейчас же. Она выписала рецепт, и в аптеке таблетки дали аж бесплатно, по страховке. Но до этого нервный тик Льва подвёл — снова запульсировал, когда он зашёл к Сугаваре-сану. И раз он всё равно явился, раз уж Лев всё равно собирается говорить с отцом, он должен был подготовиться. А пока у Сугавары-сана по прежнему времени не было, но он пригласил приехать завтра и основательно так поныть обо всём, что накопилось, и не бояться, что кто-то осудит. Тётенька предложила кое-что поинтереснее: краткий экскурс, как различать манипуляции и не поддаваться им, а ещё как себя ловить на автоматических реакциях, которые не всегда действовали Льву на пользу. Она сходу кинула парочку примеров, и Лев страшно поразился, будто она могла читать его лучше, чем открытую книгу. Будто ей был неведомым образом открыт доступ ко всем его дневникам и она как минимум трижды ознакомилась с каждой страницей. Поэтому к Сугаваре-сану он больше не собирался. Из обратной электрички высадился немного раньше, забежал на обед к Юки в ту же раменную, только теперь основательно подкрепился с другом вместе, ведь из-за ночных бутербродов они с Яку-саном толком не позавтракали. Рассказал последние новости, выслушал про собачницу: — Она на меня обижается, что её собачки меня любят. — Типа, ты им больше внимания, чем ей уделяешь? — Да нет же! Она говорит, мне они радуются больше, чем ей, когда она с работы возвращается! ...Ах, я и не собачник, в общем-то... Что же делать?.. — Не знаю. — Эй, ты имел дело с собачником, делись. — Все его собаки были плюшевыми! У него не было времени на настоящую! — Это да, — вздохнул Юки. Нашёл, кого вспомнить — Хиро-сана! Гора игрушечных собак была первым, что заставляло охренеть, ну, кроме того, что семпай из универского клуба позвал его поспать у себя дома, позволяя себе только абсолютно дружеские хлопки по плечу, с явным пониманием, кто тут гей, во взгляде. Вторым были его ежедневные утренние трансляции в инстаграме. Хиро-сан здоровался с подписчиками ещё в постели, умывался с ними и прощался, оказываясь на кухне и собираясь завтракать. Только после этого ритуала у него находилось время на утренние приветствия для Льва, которого он на камеру никогда не показывал. Довольно много времени, если честно. Приветствия были ласковыми, а Хиро-сан внимательным ко всем его переживаниям и вообще, в основном Лев те десять-пятнадцать минут трансы продолжал валяться в постели и даже не думал обижаться на такой расклад. Хиро-сан и сейчас их вёл, а подписчиков у него только прибавилось. Только Лев, как не смотрел их раньше, так и сейчас не интересовался. Между ними всё началось с внезапного понимания и интереса со стороны семпая, медленно и немного странно для Льва, продолжилось прекрасно, а завершилось наперекосяк, пусть даже они и пытались раз десять мирно разбежаться, друзьями они, по мнению Льва, не остались. Хиро-сан с его до сих пор присылаемыми Льву сообщениями чуточку пугал уже, и если его чувства ещё живы, он страшно напомнит бывшую Яку-сана с её нездоровой тягой к нему. Поскрипев ради Юки мозгами, Лев вспомнил парочку собачных шутеек, веселивших Хиро-сана, и постарался забыть бывшего. Сколько много между ними ни произошло, самым ярким воспоминанием-маркером было их первое утро, полное недоумения, лёгкого разочарования от того, что секса и даже поцелуев или объятий не случилось, но вместе с тем и облегчения от того же. Оно позже случилось, всё, конечно. И первые шаги Хиро-сана всё ещё казались трогательными. Привыкнув к тому, что Хиро-сан всё про него понимает, Лев не испугался первых осторожных касаний, ждал их первого поцелуя, а когда после его разрешения на близость в движениях Хиро-сана появилась уверенность, нисколько не пожалел и даже не нервничал особо в их первый раз. Свой первый. Лев покачал головой — что на него нашло? Да ещё так ярко всё вспомнилось. Ах, он в каком-то смысле обещал Яку-сану попросить своего бывшего замолчать, наконец, и не писать ему ничего больше, если Яку-сан хорошо поговорит с Лизой-сан. А он ведь поговорил. Немного поломав голову над формулировками, Лев всё-таки справился. В отражении витрины ухватил красное пятно, вспомнил, что на удачу одолжил новый шарф Яку-сана. Остановился и сделал селфи для инсты, чтобы в ней были не только кошки и смешная мордаха жующего Юки, но и его счастливое лицо. Он тайно надеялся, что Яку-сан лайкнет фото одним из первых, но тот на новую публикацию не обращал никакого внимания, и Лев понял, почему, только когда вернулся в ресторан — к завозу! Пытался помогать, но Яку-сан его прогнал к телефону и не позволил таскать коробки, пришлось сидеть чуть в сторонке от Рей, принимавшей школьников. Потом к ним пришли по поводу ванной, и Лев вообще был оставлен за главного в зале, а сам Яку-сан поднялся наверх. Когда вынесли ненужную больше ванну и замеряли высоту и ширину для обновления, Льва тоже позвали наверх, и он прямо в обуви должен был пройти туда и под душем растопырить локти. Оказывается, для самого свободного положения ему нужно было довольно много места, но за годы тесноты в любых ванных и душевых он совершенно привык не махать руками сильно, пока моется. Умилило нежелание Яку-сана, чтобы он локтем бился о загородку. И некоторый испуг двух рабочих из-за его роста. Зато теперь, без ванны, Лев с пола прекрасно помещался под душ, так что вопрос оставался только в плитке по низу стены и на полу. Льва выгнали обратно работать в ресторане, а сами остались в пыли. Настроение скакнуло вверх. Когда это закончится, у Льва с Яку-саном непременно будет секс в душе!! Уи-и-и-и!! Вечером, когда в ванной закончили отковыривать старую плитку, Лев поужинал после шести, а потом с уточнениями от Алисы и инструкциями от Яку-сана побежал в магазин за красками и холстами на деревянных рамках. И не только за ними. Стаканчики можно было взять в ресторане. Яку-сан велел ему поискать себе фартук или найти совсем старую одежду, которую не жалко было замарать, потому что испачкаться они собирались основательно. Лев подпрыгивал от нетерпения, едва дождавшись закрытия ресторана. Уже в половине одиннадцатого он и Яку-сан спустились в подвал с газетами, чтобы застелить пол. Лев всё равно обнаружил затёртые пятна, оставшиеся с пошлого раза. Ух и здорово сейчас будет! Сегодня музыку подобрал Яку-сан и она приятно удивила Льва. Помимо ламп под потолком Яку-сан включил кучу праздничных гирлянд, обычно украшающих ресторан к Рождеству, а само помещение спасал от холода обогреватель. — Подвал совсем преобразился, Яку-сан! — А-аа! Мастерская! — погрозил пальцем семпай. Лев улыбнулся. Их маленький творческий праздник начался. Старые фартуки, больше не используемые на кухне, превратили их в настоящих художников, и можно было не бояться перепачкаться в краске. Краска — намешивалась долго, Яку-сан имел строгие требования к консистенции, и Лев чувствовал себя настоящим подмастерье. Они даже и не притворялись художниками. Они ими были сейчас, пусть и болтали ни о чём и подпевали знакомым песням, разводя акрил с водой в целой армии стаканчиков. Яку-сан велел уложить холсты на полу на импровизированные ножки из всяких мелочей, а когда они намешали нужные цвета и налили их по очереди в один стаканчик, залил первый холст ровным слоем белой краски и разрешил Льву самому выливать на картину смесь красок. Та текла густым ручейком пузырящихся разводов и разбегалась узорами в стороны, да так, что Лев за ней не поспевал. Яку-сан поправлял пятна, рисуя простой ниткой хвостики, оттягивая их в нужную ему сторону — чем-то напоминало рисунки пенки на кофе. А потом он сбрызнул картину маслом и прошёлся горелкой над самой поверхностью, и Лев запищал от восторга совсем как ребёнок: пузырики, пузырики, пузырики! И все разноцветные! Они теснились, набегали друг на друга, толкались и пучились, разрождаясь миллиардами неожиданных оттенков, и сил не было оторвать от них глаз. А краска продолжала себе течь, капала с краёв холста, разгоняла белый цвет. Яку-сан подправил её, размазав по краям шпателем, строительным, не художественным, конечно. Чуть приподнял один край, чтобы краска утекла в другой, почти пустующий угол. Пятна продолжали расползаться и гипнотизировать взгляд. Яку-сан передал горелку Льву и тот с удовольствием создал целую россыпь крошечных точек, тесно соседствующих друг с другом и напоминающих изображение клеток с уроков биологии. — Оа, она так и не останавливается, Яку-сан! Шевелится! Её нельзя контролировать, выходит? — Почти нет. В этом и прелесть, — кивнул семпай. Он сменил перчатки и уже наливал в чистый стаканчик новую смесь из других цветов. Лев сообразил, что первую картину можно предоставить самой себе, и пора залить фон на другом холсте. Дело пошло быстрее и было так же весело. Третий прямоугольник они залили уже чёрным фоном, а по нему набрызгали все подобранные шпателем с газет остатки — и почему-то тоже вышел магический, полный манящих тайн космос. Яку-сан умелым движением брызгал остатки белой краски поверх картины и она ложилась крошечными звёздочками, разгоняя цветные всполохи. Лев думал, что испортит что-нибудь, что Яку-сану что-нибудь не понравится, но тот с самым миролюбивым видом смотрел на результат и радовался получающимся картинкам так же, как и сам Лев. Хайба улыбался, вместе с ним подпевая музыке, и чувствовал себя самым счастливым котиком на свете. Когда Яку-сан кивнул в знак того, что последние штрихи нанесены, Лев обнял его и долго-долго целовал посреди самой волшебной в мире мастерской. Яку-сан улыбался, шептал Льву, какие у него красивые руки и поглядывал в камеру его телефона, со спинки стула снимающего процесс на видео всё это время. Во время работы Лев иногда подносил его к краске или делал снимки Яку-сана и себя с ним вместе. Это будет самый-самый красивый клип, который Лев когда-либо делал. Но это будет потом. А пока им пришлось воспользоваться душевой для сотрудников, и наверху они упали в постель совершенно без сил. — Но распечатаем что-нибудь тоже? — Обязательно, Яку-сан!! — Лев обнял его. — Знаешь, я там присмотрел пару альбомов. Сходим завтра и выберем нам один? Для наших фото, — предложил Яку-сан, удобно устраиваясь в его руках и сладко зевая. Лев отозвался радостным "угу" и погасил ночник. И, заразившись, тоже зевнул.