Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Четверг, 30ое января Яку

Вместе с раскопанными в дальней комнате находками и пробуждёнными воспоминаниями о детстве, проведённом здесь, Яку расковырял Льву старую рану. У него на лице было плохо скрываемое выражение, такое, с которым он в день после их самого первого секса рассказывал, как обнаружил, что ему некуда возвращаться. Что всё решили без него. Что осколки его детства молчаливо собраны сестрой в коробки вместе со старыми дневниками и спрятаны от родителей до времени, когда он узнает всё сам. И такой же природы растерянная обида была в его голосе, когда он пересказывал, что отец прочитал один из его дневников. Всё лишнее из квартиры вынесли, и Яку казалось, что теперь Лев сможет здесь легче дышать. Тот прикрывался шутками, поддерживал любой разговор и смеялся, отвечал на тайные касания, переплетал с Яку пальцы под пледом при просмотре фильма, незаметно, ласково, привычно. И всё равно. И всё равно не скрыл своё настроение. Яку было чуточку обидно, что Лев не сказал об этом прямо, но вряд ли он мог бы точно подобрать слова, описывающие, что именно его так расстроило. Не завидовал же он существованию Минеко, у него собственная сестра имелась, откровенничала намного лучше неё. И та глупость с женской школьной формой, и эта нападка в кухне была только очередной попыткой прикрыть раздрай, творившийся в его душе. Яку так ясно прочитал это в его глазах, что сделалось стыдно, оттого что не смог остановить это всё раньше и заставить себя спросить: а нормально ли Льву продолжать эти раскопки, слушать воспоминания о вещах из его детства? — Ты должен говорить, когда тебе не нравится хоть на йоту, понимаешь? — собрал его руки в свои Яку. Они уже пару минут как замерли у кухонного окна, и поначалу казалось, что без причины. Мысль разыграть его Яку давно выкинул из головы. Лев обиженно засопел в ответ на его слова. — Ты чудесно скрывал свою влюблённость годами, и должен сказать, что теперь привычка прятать чувства снова берёт своё. Но я же вижу. Что-то не так. Хорошо, что ты дал мне заметить. Но почему только сейчас? Ты же сам хотел перестать замалчивать. Я не в укор сейчас... — В укор как раз-таки, — не согласился Лев. — Ну. Тебе не надо защищаться от меня. Если тебе сложно назвать причину, то хотя бы не делай вид, что всё заебись, — попробовал сказать иначе Яку. Лев не замялся ни на секунду, когда Яку отпустил его ладони и обнял его — положил ему свои руки на плечи. Но — и только. — Я думал, так будет лучше, — добавил Яку. — С вывозом вещей. Чтобы тебе не только я подтвердил, что тебе быть здесь — нормально. — И я так думал тоже, — через минуту смог ответить Лев. — Я не могу заставить тебя поверить, что это твой новый дом, — помолчав, признал Яку. — Но поверь, пожалуйста, что мои родственники тебе не враги. Тебя отсюда никто никогда не выгонит. Мне даже не нужно говорить, что я этого не позволю. Этого просто не случится и всё. Лев ждал, что он ещё скажет. — Если совсем уж страшно, помни, что у меня есть квартира, — ухватился за соломинку Яку. — Вы не можете там жить... — Могу. Это будет сложно устроить, но не невозможно же. Ага. При крайнем случае побега отсюда и бросании ресторана, выгонять квартирантов будет ещё одним мразотным поступком. Яку вдруг ощутил, что ему совершенно нечем удержать Льва рядом. Теперь уже он сам с шумом вдыхал воздух. — Мне совсем нечего тебе предложить, кроме секса... — Да какого хрена? — с возмущение сжал кулаки Лев. — А? — Яку поднял голову. — Если мне грустно из-за того, как со мной мои самые близкие люди обошлись в прошлом, да и продолжают, папа, да, то это всё вовсе не значит, что я не верю в вас. Конец света не настал, понимаете? Можно я просто погрущу и потом перестану? — меж бровями у Льва залегла складка. — Можно, — тихо ответил Яку. — Но зачем тогда терпеть всё это? Тебе же плохо было. — Мне стало нормально, когда мы закончили и легли смотреть фильм. А вы... — А с глазами у тебя что? Чего ты замер тогда, а не продолжил? — Яку махнул рукой вниз, намекая на приостановку не начавшегося толком секса. — Что с глазами? — не понял Лев. — Ты смотришь... странно. Непонятно. — Ох, как. Непонятно — и вы додумали, что я что-то из себя строю... — Лев. Но я же угадал, что тебе тошно. — Мне не от разбора вещей тошно. От собственных воспоминаний и ощущений. И никуда они от меня не денутся, но вы тут ни при чём. — Значит, я не всё отгадал. Будь добр, скажи уже словами, — потерял терпение Яку. Его бесило, что они вдруг ссорились на пустом месте. — Сказать? — прищурился Лев. Яку кивнул: — Скажи. Лев сжал его плечи своими большими ладонями, вдохнул носом и облизнул губы. Яку открыто смотрел на него, ожидая ответа. Лев помедлил ещё несколько секунд. По его лицу пробежали яркие полосы от света проехавшей внизу машины, ослепили на миг, исчезли... и он решился. — Жалею, что мы с вами занимались проникающим, — выпалил он. — П-почему это?? — поразился неожиданному обвинению Яку. — Потому что я вас так всё время теперь хочу. И сейчас тоже. Всегда. И ведь нельзя же, ну вы же точно то же самое чувствуете!! — едва не сорвался на досадливый крик он. Минеко в комнате не должна была услышать, но всё же Яку о её присутствии вспомнил теперь. — Потише, эй... Как я должен был догадаться, — всё же улыбнулся Яку. Какое облегчение, что дело только в этом. — Ты что же, по-жёстче хочешь? Лев взмахнул руками. — Н-не совсем то слово... Но то, что ваша нога болит и так сильно нам мешает... Р-р-ргх!.. Ага. Пиздецки выводит из себя. — Да, Лев. Точно то же самое я и чувствую, — подтвердил Яку, прикрывая глаза. — И диван ваш отвратительно низкий. Ему неудобно трахаться. Лев поцеловал его, крепко прижав к стене и выбив из него приглушённый поцелуем же вскрик. Возбуждаясь уже от этого, Яку смог вывернуться, чтобы требовательно прошептать всего одно слово: — Кабинет! Даже не вниз. За дверь, в кабинет через коридор от квартиры. Вот он, ночной хищник. Сколько же в нём мощи, сколько силы. В зелёных глазах было полное осознание того, что Яку сейчас позволит ему делать с собой абсолютно всё. И он всё равно сдерживался. Яку ловил себя на иррациональном желании, чтобы он не. Едва дышал под его натиском и не мог справиться с расфокусированным взглядом. А Лев просил не смотреть так. У него стоял, будто это не он только что перепачкал пол и живот Яку. Пол и так грязный был, и как же было наплевать на то, что Яку лежал на нём. Его тело абсолютно точно не выдержало бы, но как же хотелось, чтоб Лев его втрахивал в этот пол до потери сознания. — Нет, нет, нет-нет, нельзя, — бормотал Лев, продолжая читать все его помыслы. Поднял его и опустился вместе с ним в кресло. Придерживал руками, и Яку почти не чувствовал боли в своей ноге. — Это что, опять оно? Я слово забыл. — М-м? — не хотел Яку никаких слов. Но Лев настоял: — Как наказание себя за что-то, что посчитали нехорошим и.. — О, нет, — простонал Яку. Он про самоповреждения. В частности, про неосознанные. — А если да? — повернул к себе его лицо Лев. — Если я просто латентный мазохист? — прикусил губами один из его пальцев Яку. — Пхе-хех, нет, вы скорее дом. — Я скорее лежать бревном и чтоб мне хорошо было до смерти. — Н-ничего себе бревно, — потёр укусы на себе Лев. Действительно. Как будто не Яку до исступления доводил его тут, выкручивая ему соски. — Я не могу больше думать, я хочу спать. — Душ, — напомнил Лев. — Пиздец. Вот как ты можешь?.. У меня нет никаких сил соображать. — Тогда мы потом про этот якобы мазохизм поговорим, — пообещал он. — Я ж возбужусь опять, — нахмурился Яку. — Никогда ничего не имею против. Ну что, вниз? В ресторанный душ для сотрудников. Потому что в квартире они точно разбудят Минеко. Так хотелось спросить, не громко ли он кричал, но Яку знал, что нет. Но вот бы да. Так, чтобы себя не помнить. Чтобы затмение, чтобы потеря сознания, чтобы тело само. — Ты же можешь со мною это всё... — Я щас холодную включу, — пригрозил ему Лев. — Хнык. — Ледяную. — А ещё сказал, что не против. Жестокость как она есть, Лев. — Ну извини-и-ите! — Я не это хочу слышать после секса, — Яку держался его за бока, чтобы не падать от усталости. — В следующий раз будет круче, обещаю, — сориентировался Лев. Но не угадал. — Ты и так боженька. — А потом говорите сами, что избаловали меня, — Лев отодвинул вымытого Яку к стене и занялся собой. — Исследования показали, что тебя полезно баловать, — Яку протянул руку и жмякнул его за мокрую задницу. Лев рассмеялся. Весело оглядел перед собой своего исследователя. Яку даже приосанился чуток. — Ну и что вам сказать после секса? — Что останешься со мной? Улыбаться Лев сразу же перестал: — Так, блять. Ночь наконец высказанных претензий, спешите видеть. Яку наконец-таки заебал Льва бояться, что тот уйдёт. Кто из них разбалован, так это сам Яку. Мало ему этих неземных поцелуев, что ли? Мало ему, что Лев за него одного в этой жизни держался? С кем он смог обсудить свои семейные проблемы, не таясь, кто помогал ему их решать? Какой-то смелый чувак по имени Мориске, и Яку с ним решительно незнаком. Впал в оцепенение из-за предстоящего лечения своей ноги и ничего больше не видел перед собой. Трус и размазня. — Какие вам ещё нужны доказательства?? Ох, Да, Льву было, чему возмущаться. Яку слишком многого хотел. Лев покачал головой. За руку повёл его обратно наверх, и они оба оставляли на лестнице мокрые следы — вытираться им оставалось только его футболкой, но её не хватило на двоих. Они постарались как можно тише открыть дверь и проскользнуть в ванную к собственным полотенцам и приготовленным для сна вещам. Минеко спала в зале, отделённым от ванной коротким коридором и могла услышать их. — Вы просто слишком привыкли к статусу, когда от вас отвернулись обиженные. Привыкайте-ка обратно уже, — шёпотом сказал Лев, когда вытерся сам и опустился помочь Яку вытереть ноги. Было холодно, но как тут уйдёшь? Яку вздохнул. — Я н-наверное просто боюсь быть счастливым... — Мы оба что-то подзастряли в прошлом. Каждый в своём, — кивнул Лев и Яку потянулся поправить ему выбившуюся прядку светлых волос. — И оба притворяемся, что всё в порядке. — И если у меня ещё какая-то размытая граница того, когда я могу сказать, что переломил ситуацию и отпустил, то у вас это явно начнётся после операции. Будет легче и... — Э-э нет, котик, — остановил его Яку. — Будет самая жесть. Лев не стал договаривать. Спросил: — Вы именно периода восстановления боитесь? — Ну, то, что меня усыпят и станут резать — очень, пиздец, бр-р-р, как неприятно. Но я этого не почувствую физически. Только последствия в виде отходняка от наркоза и следов от операции. Но ведь потом ещё надо будет учиться ходить и терпеть боль. Жить в больнице и в стационаре потом, и спать одному. Жрать больничную еду. И самое обидное — иметь поначалу проблемы с посещением туалета. — О-о, — это Льву в голову даже не приходило. — Ты представляешь, каким поганым становится человек, которому трудно сходить покакать? — сделал страшные глаза Яку. — О, так вы поэтому злой будете? Точно не потому что "жизнь закончилась", — посмел припомнить ему один из старых истерических воплей Лев. Но Яку был с этим согласен. — Потому что буду заложником своей тушки. Отвратительное дело. Оно меня так потрясло за один раз, что второго мне совсем не хочется. И посмотри, к чему это привело, я дооткладывался и скорее всего действительно заслужил протез. Блять, как же это страшно всё. Лев молча помог ему с пижамой и надел свои спальные вещи. Серьёзно посмотрел на него, пообещал: — Мы пройдём через это. Просто поверьте мне. — И ты хочешь быть рядом? В такое время, с таким вот мной? В это... В это очень... очень хочется верить, — признал Яку. — Хочу. А вы верьте. И всё у нас наладится. Мы говорили уже. Мы тысячу раз говорили. Ты пообещал, так почему я никак не запомню? Сколько ещё я буду рвать тебе душу из-за своей трусости? Не могу здраво мыслить, совсем не могу. Пока лечение не началось и казалось отдалённым так же, как и раньше, Яку всё старался гнать от себя мысли о нём. Предпочитал нежиться в постели с котиком и игнорировать боль в ноге. Слабый, трусливый и маленький. — Я понимаю, что вам страшно, пусть и не знаю, насколько. Но помните, что после операции и после восстановления будет лучше. Намного лучше. Я этого очень жду. — Какой магией заставить себя перестать думать, что я не заслужил? — зажмурился Яку, чувствуя, что готов рухнуть без сил. — Яку-сан. Пришлось открыть глаза. И посмотреть наверх. В лицо своему ласковому котику. — Я тебя люблю, — сказал Лев. Яку протянул руки навстречу его объятьям. Вот именно это и нужно было услышать после секса. — И не смейте, слышите? Не смейте гнать меня от себя приёмчиками, которые сработали на Лизе-сан, — улыбка у Львы вышла грозная, а Яку даже вскрикнул от неожиданности. Рассерженно хлопнул его по спине: — Какого чёрта вспоминать о ней? — С этого момента вы перестаёте думать, что не заслужили. А я перестаю молчать о том, что чувствую, когда мне грустно, — добавил к требованию собственное обещание Лев. — Ага, стыдно стало? — Яку не смог оставить язык за зубами, слишком уж укололо упоминание о бывшей. И всё-таки не сдержал слёзы. Лев прижался к нему и умиленно смотрел, как Яку сердито размазывает их по щекам. — Меня никто так не любил, — шепнул Лев. Яку замер, и он слизнул слезинку с его ладони. Ах. — Мы же во всех жизнях и параллелях вместе, помнишь? — Яку снова обнял его обеими руками. — Мы это как-нибудь переживём всё, правда? — Обязательно. Об этом и говорю всю ночь, — поцеловал его мокрую щёку Лев. Задумался и снова лизнул. Солёное, наверное, у Яку лицо. — Я услышал, — признал он. Удовлетворённый ответом, Лев снова взял его руку в свою. Повёл прятаться под одеяло и греться. Яку и думать не мог, чтобы не пойти за ним.