Наёмники Госпожи Удачи

Миражанна ласково улыбалась, смотря на буквально растёкшуюся лужицей сестру и сидящего тут же брата. При взгляде на них её сердце наполнялось теплотой и обречённостью. У них никогда не было детства, но всё же они сумели стать семьёй. И эта семья слишком многим пожертвовала ради спасения старшей сестры. А казалось бы, это она должна их защищать… Лисанна, будто почувствовавшая очередные метания Миры, подняла голову и улыбнулась, покачав головой, как бы говоря: «Это наш выбор». Эльфи так же безмолвно качнул головой и опёрся на свою железную руку… Эта его рука… Она вместе с потерей голоса и невозможность иметь детей у Лис стала их платой за жизнь старшей. Миражанны. Нахмурившись и сжав губы в тонкую линию, Деми снова погрузилась в воспоминания. В их мире магия передавалась по наследству. Причём она могла дремать несколько поколений и проснуться в совершенно не ожидающих этого потомках. Маги могли зачаровывать предметы, делать артефакты, управлять силами природы, лечить… Но никто не знал, от чего зависит «пробуждение» магии. Именно этим в одной из лабораторий занимались исследователи, ставя опыты на маленьких детях, набранных или из детских приютов, или купленных на работорговных рынках, или силой, подкреплённой нужными законами, отнятых у родителей. И эти дети стали друг другу семьёй, пока, сидя в тесных бараках, ожидали, когда за ними придут, чтобы увести на очередной эксперимент… Тогда их осталось трое. Последние выжившие. Первые искусственные маги. Поседевшие от всего пережитого, но получившие самый редкий вид магии — алхимия. И они решились. Бежать. Показная покорность, скрывшая подготовку к побегу. Нарисованные на полу одним, отточенным много раз повторяемым движением руки алхимические круги. Резкий выброс энергии. Яркий свет, грохот взрыва. Разбитые колбы и реторты. Мёртвые лаборанты. Разрушенное здание. И почти незаметный порез на левой ладони Миры, быстро заживающий. Первые два дня. Которых им хватило, чтобы убраться как можно дальше от лаборатории. А потом… Потом адская боль, что словно скручивала тело в канаты и выворачивала суставы, будто в венах вместо крови текло раскалённое железо… Она плохо помнит, что было дальше. Просто в какой-то момент в её голове прозвучал безликий голос: «Цена уплачена. Ты будешь жить». Мира очнулась посреди незнакомой комнаты, с лежащими на полу братом и сестрой. С досками, залитыми кровью. С нарисованным белыми широкими линиями алхимическим кругом, в центре которого она лежала. Миражанна медленно села, опираясь на дрожащие руки, и стала раскачиваться из стороны в сторону — ровно до тех пор, пока сорванная с петель дверь не грохнулась о противоположную стену. А огромный мужчина, мастерски ругаясь, не влетел в помещение. Обведя представшую его взгляду не самую повседневную сцену, неожиданный посетитель сначала бросился к лежащему Эльфману, попутно отрывая от своей рубашки лоскут ткани, после чего перетянул ему предплечье, и кровь почти сразу же перестала заливать пространство. Но стоило незнакомцу сделать шаг к лежащей сестре, как Мира, не отдавая себе отчёта, кинулась вперёд, намереваясь защитить младшую. И тьма снова поглотила сознание. В реальность её вернули, как ни странно, нежные прикосновения рук, холодный компресс на лбу и властный мужской голос, ругающийся так, что уши не просто вяли, а сразу были готовы отпасть… Впрочем, это было даже… познавательно. В некотором роде. Чуть позже состоявшееся знакомство убедило девушку в том, что мир, кажется, основательно и бесповоротно сошёл с ума. Однако доверять мужчине, представившемуся Лексусом Дреером, она начала много позже. После отбитых им нескольких нападений на её семью, после странных, задумчивых и внимательных, взглядов, изредка бросаемых на неё, Миру. И после рассказа брата о том, как Лексус пытался найти средство, чтобы спасти незнакомую девушку, но, уйдя однажды из дома за очередной неоправданной надеждой, он, вернувшись, обнаружил на полу два полутрупа и почти сошедшую ума Миражанну… И в этот же день Мира узнала, чем пожертвовали брат с сестрой, чтобы спасти её. Принцип равноценного обмена — основа Алхимии — потребовал от них достойной жертвы. Лисанна больше никогда не заговорит. И не сможет иметь детей. Брат же «отделался» потерянной левой рукой (позже именно Дреер помог ему с протезом) и утратившими чувствительность вкусовыми рецепторами — Эльфману стало всё равно, что есть, он питался только для поддержания жизни. Мире было плохо. Очень плохо. Если бы она могла тогда хоть намекнуть им, чтобы они этого не делали… К душевным мукам присоединялась почти физическая боль за брата, который только учился пользоваться своей новой железной рукой… А потом очередное помутнение рассудка, иначе не скажешь. Она рассматривала острый нож, что держала в руках во время готовки, и почти провела им по своим венам. Почти, потому что в сознание её привёл громкий голос и резкая пощечина. Это был единственный раз, когда Лексус ударил её, и единственный раз, когда за резкие слова, адресованные ей, он и не подумал извиняться. Она же… поняла и приняла их. И была благодарна за эту отповедь. Искренне. А чуть позже призналась себе, что влюбилась в этого сильного и властного мужчину, который оберегал их, не прося ничего взамен. А потом пришли кошмары, от которых хотелось выть в голос, как раненому зверю. Стонать. Умереть в реальности. Ведь там, в кошмарах, повторяющихся раз за разом, она умирала. Множество раз. От очередного ли яда, испытываемого на ней для выработки иммунитета, или от привитого ей искусственным путём гена животного, от гипноза, ран, тренировок с оружием… Не важно — все её сны заканчивались смертями. И возможно, Мира не выдержала бы и, несмотря на уже всё пережитое и любящую семью, свела бы счёты с жизнью, если бы… Если бы опять не он. Просто в очередной раз, проснувшись от её криков, Дреер пришёл к ней в комнату, подхватил на руки и унёс к себе в кровать, говоря что-то про глупую и слишком громкую женщину. И это была её первая ночь без кошмаров. А следующим вечером она уже сама пришла к нему в комнату… Это не был её первый раз в физическом плане: там, в лаборатории, было много чего страшного, мерзкого и того, чего не хотелось бы вспоминать никогда. Но этот раз стал первым в эмоциональном. Она по доброй воле отдалась мужчине и ни разу не пожалела. Ни тогда, ни сейчас, всё так же продолжая делить с ним постель и жизнь… Лексус был безумно нежен с ней, она словно плавала на мягких волнах моря, утопая в его поцелуях, плавилась в его объятиях, пила его. И не могла оторваться. А утро встретило её сонным взглядом синих глаз и приказом «утихнуть, не мельтешить и лечь обратно», когда она попыталась по-тихому сбежать, притворившись, что ничего не было. И в этом было нечто родное, волшебное. Счастливое. И до ужаса правильное. А потом был новообразованный клан наёмников, жёсткие условия Дреера и его крики, что он не будет отпускать её на задания. Впрочем, чего не может добиться женщина? Деми такого даже и не знала. Результатом её уговоров стало недовольное лицо Лекса и его полный тщательно скрываемой тревоги взгляд, когда она первый раз отправлялась на задание с братом и сестрой. Клану нужны были деньги, авторитет и известность. А она не меньше своего мужчины хотела их «детищу» лучшего. Может, у них когда-нибудь и появится настоящий ребёнок, из плоти и крови. Часть их самих… Но не сейчас. И дело не только в продолжающейся охоте на «три последних и самых удачных эксперимента лаборатории», а сколько в том, что Мира всё ещё боялась однажды утром обнаружить себя всё в той же огромной колбе с раствором и понять, что произошедшее ей лишь приснилось. А потому она и её семья хватались за задания первое время как умалишённые. Адреналин придавал уверенность, что это не сон. Чуть позже Лис и Эльфи стали ходить одни на задания, а Мира осталась следить за трактиром. Хотя иногда и составляла компанию брату и сестре. Вот как на этом, последнем. Было даже весело. Надо только дождаться Кану и Эрзу и выяснить, чем же закончилась «работа на два фронта». Однако ожидание совершенно не напрягало Деми, ведь у неё было много дел. Нужно выполнять свои обязанности за стойкой, а можно пройти между друзьями-наемниками, кому принести пива, кому эль. Ей нравилось и хотелось этим заниматься ещё долгое время. Здесь она чувствовала себя на своём месте. Дома. И это было безумно правильно. А ещё ужасно захотелось в ожидании друзей поиграть с детьми. Венди, Ромео и Аска, словно почувствовав её желание, моментально кинулись к Мире, устроившейся за столиком вместе с семьей и свалившей всю работу за стойкой на Кинану. Впрочем, та не возражала. Вот тоже, ещё одна прибившаяся «жертва», найденная недалеко от трактира да так и прижившаяся в нём. Маленькая, ничем не примечательная девушка, только и у неё во взгляде иногда мелькал сумасшедший огонь, присутствующий в глазах у всех, здесь собравшихся. И это было тоже правильно. Значит, она своя. Не предаст. И дело не только в клятве (прогнившей душе даже клятва руки не свяжет). Всех наёмников здесь объединяла какая-то совершенно непонятная нить. Невидимая, но почти осязаемая. И это тоже было правильно. А малышня тем временем расселась за столом рядом со взрослыми. По внимательным мордашкам было видно, что дети готовы внимать рассказу более старших товарищей. И Мира, улыбнувшись, сказала: — Преданность наёмника нанимателю — одно из основных и самых востребованных качеств. Именно этим и славится «Хвост Феи». Нас невозможно перекупить или шантажировать. Наши наёмники преданы своему нанимателю, но… только на время контракта. По его истечении ничто не помешает нам наняться хоть к его злейшему врагу. Пока заказчик платит — он царь и бог. А потом… Тут уж как получится. И ещё одно — у вас могут быть хорошие отношения с клиентом, постоянное сотрудничество. Однако если однажды вы будете наняты против него, вы должны исполнить условия контракта. Младшее поколение, приуныв, кивнуло. Да, условия жесткие, но… это их жизнь. И следуя этим нехитрым условиям, они смогут прожить дольше. И сохранить честь. — А сейчас я расскажу небольшую историю с последнего задания, — снова заговорила Мира, но скрипнувшая дверь трактира отвлекла её от продолжения рассказа. Ввалившиеся Эрза и Кана были изрядно навеселе…