Наёмники Госпожи Удачи

Грей, выйдя из комнаты, которую занимал кронпринц, неторопливо направился в свою: стоило переодеться и проверить оружие, это самое первое, чем занимались наёмники после возвращения с задания кроме обработки ран. Оружие оно и понятно — от того, в каком состоянии находятся кинжалы, сюрикены, шпаги, лук со стрелами и прочие колюще-режущие предметы, рассованные по многочисленным карманам и пазухам, часто зависела их жизнь. Одежда же… ну не ходить же в грязных, пропитанных потом и кровью тряпках? Иногда ведь и неделями на заданиях пропадать приходилось, а там не до смены белья. Поэтому, вернувшись, отчитавшись перед мастером, зализав раны, проверив оружие и набив живот, наёмники спешили в небольшое строение на заднем дворе — там и помыться можно было, и постираться. Фуллбастер исключением из правил не был, правда, сегодня решил немного изменить порядок привычных действий: ранений у него не было, есть пока не хотелось, Лекс первоначальный отчёт уже получил (достаточно того, что и он, Грей, и Люси в добром здравии). Оставалось всего два пункта: шпага с ножами и баня. Потратив на первое около получаса, ледяной маг, прихватив чистую рубаху, отправился на помывку. Его уже ждала бадья с горячей водой (спасибо Мире!). Сбросив грязные шмотки, Грей окунулся с головой, потом пристроил макушку на край деревянной ванны и, блаженно прикрыв глаза, мысленно перенёсся на неделю назад. Тот вечер не обещал быть томным, хотя поначалу ничто не предвещало беды. До тех пор, пока Фуллбастера не вызвал к себе мастер. А увидев мрачного Дреера, расхаживающего из угла в угол и кидающего на лежащий на столе конверт многообещающие взгляды, Грей понял: дело труба. А ещё подумал, что, будь у листа совесть, он бы устыдился и устроил себе ритуальное сеппуку, короче, самоустранился. Но сея бумага была неодушевленной и зачатком интеллекта не обладала, чего нельзя было сказать о самом Фуллбастере, в которого вместо приветствия полетел конверт с причиной плохого настроения Лексуса. Прочитав, Грей, нахмурив брови, процедил: — Если бы этот недоумок не сдох, сам бы прирезал его с огромным удовольствием. — Что делать будем, мастер ножа и топора? — отозвался Дреер. — Что делать, что делать… Собираться. Поехал я. — Да погоди, а Ключик? Она тебя одного не отпустит, — остановил его Дреер. — А мы ей не скажем, — подкинул идею Фуллбастер. — Хотя… — Вот именно — «хотя»… Сам напарницу знаешь. Ладно, есть у меня одна задумка. Пошли, работничек. И, подхватив бутылку и странный пакетик, Дреер направился вниз, к одному из столиков, за которым на данный момент расположилась белобрысая наёмница. Спустя полчаса захмелевшая девушка начала клевать носом, а Мастер и Фуллбастер лишь переглядывались. Когда она окончательно заснула, Грей перенёс напарницу на лавку, к которой добрый Дреер её и примотал со словами: «Чтоб не свалилась» и добавил: «А ты вали, пока не прочухалась». Грей хмыкнул. И исчез. Задание, которое предстояло ему выполнить, ничем особым не отличалось от десятка других: найти определённый камень и доставить заказчику. Но это только на первый взгляд. А вот на второй и все последующие — даже очень. Потому что милый камушек обладал невероятной силой и не мог находиться без специальной оправы дольше четырнадцати лунных суток, всё это время питаясь жизненной силой находящихся поблизости людей. А потом переходил на прямых потомков некоего семейства и убивал или сводил с ума уже их, независимо от расстояния. Из отведённых двух недель оставалась одна, за которую Грею надлежало найти незадачливого воришку, похитившего камень и уже отдавшего Богу душу, отследить, куда мог уйти сей опасный предмет, и доставить заказчику — одному из дальних родственников тех самых прямых потомков. И при этом постараться не загнуться самому, потому как специальный футляр для хранения камня заказчик дать ему с собой не мог: тот был вделан в стену замка и вместе со строением оплетен сберегающими чарами. Вот и вертись, как хочешь. Но отказаться от задания Фуллбастер не имел права, как и взять с собой Люси. Вот уж ирония судьбы… Она ведь тоже прямой потомок того семейства, даже более того — дочь самого Джудо Хартфилия, того, кто владел камнем последним. Брать её с собой всё равно что лично кинжалом пырнуть — либо почти мгновенная смерть, либо сумасшествие, если с силой камня совладать не сможет. А экспериментировать на любимой напарнице Грею совершенно не хотелось. Вот и пришлось бедняжку усыпить и свалить одному. Надо бы, конечно, объясниться с Ключиком, но это может подождать до вечера, а пока он, Фуллбастер, будет наслаждаться горячей ванной и мясным пирогом, что значился в сегодняшнем меню.

***

Вечером, поднявшись в свою комнату и от души хлопнув дверью, Люси устроилась на карнизе окна, ногами наружу. Вывалиться она не боялась, да даже если и полетит — второй этаж, невысоко. Выправится. А полной луной, от которой по легенде сходят с ума оборотни, любоваться лучше вот так, подставляя лицо свежему ветру. Только она совсем не ждала непрошеных воспоминаний, тех, от которых хотелось зарыться головой в песок или забыться сном. Хотя эти воспоминания и там достанут. Нельзя избавится от части себя, сколько не пытайся, надо научиться с этим жить. Вот только как жить, ведь там, в прошлом, из-за этой дурацкой побрякушки убиты её родные, её любимые люди… А ещё этот чёртов контракт на помолвку, хоть бы жених и дальше не вспоминал… Перед глазами снова и снова мелькало прошлое. Где она маленькая девочка, одетая в кружева и атлас, где слышатся восхищенный голос нянюшки: «Настоящая меленькая леди!» и голос матери: «Принцесса, пора переходить и к другим урокам», а следом отца: «Лейла, милая, а не рано ли, ей только пять». И вот к урокам этикета, бальных танцев, чтения, музицирования, письма, счета и еще кучи ненужных, но таких необходимых предметов добавляются уроки верховой езды и владения оружием. Через год Люси получила своё первое оружие — маленькую заколку, украшенную изящным цветком, с острым, смазанным смертоносным ядом наконечником, спрятанным в специальный футляр. И впервые услышала страшное, удушающее: «Пойми, Люси, я и твой отец можем покинуть тебя в любой момент! И рядом не окажется никого, кто сможет тебя защитить. Учись защищаться сама. Это мир мужчин, но и женщина сможет заставить с собой считаться. И нет! Только платья!» В её гардеробе действительно нет ни одних штанов. Только нижние — панталоны. Стоит ли удивляться, что у слуг мужского пола периодически пропадает один предмет гардероба, так неосмотрительно оставленный без присмотра? А юная леди всё чаще сбегает в окрестные леса, чтобы там потренироваться без жёсткого и контролирующего маминого окрика: «Ты леди! О каких штанах ты говоришь? Только платья! Вспомни, с кем ты помолвлена! Учись подавать себя!» Не сказать, что родители не любили её. Любили. И Люси это осознавала. Как и то, что эта забота душит. Замораживает. Убивает. К счастью, была ещё любимая нянюшка, которая успокаивала готовую взорваться девушку. А потом… Потом убили мать. Люси десять. Но она всё ещё надеется, что это просто сон. Неправда. И что сейчас услышит привычное мамино: «Ты леди! Леди не показывает, что ей страшно». Но она этого не слышит. И всё равно — не показывает. Через год отец потащил её в закрытый монастырь, чтобы познакомить кое с кем — смешным низеньким старичком с белоснежными длинными усами, Макаровым, и его внуком. «Они присмотрят за тобой, если… если меня тоже не станет». И ей снова пришлось мысленно напомнить себе, что она леди, которая не должна показывать своих чувств. Люси семнадцать с половиной лет. За плечами все то, что должна знать уважающая себя леди. К этому знанию в нагрузку идёт виртуозное владение кинжалами, ослиное упрямство и буйный характер. И Судьба снова наносит удар. Сначала — смерть нянечки на её руках, потому что Люси, запутавшись в ворохе «подобающей леди» одежды, не успела отвести клинок убийцы. Потом — смерть отца, как он и предупреждал, побег в показанное ранее убежище. А ещё через месяц — смерть Макарова, исчезновение его внука и предательство «верного» человека. Пришлось самой заботиться о себе, благо, научена была. Но даже это не спасло её от очередного покушения и тяжёлых ран. Хорошо, Лекс вовремя рядом оказался, спас, притащил в гильдию. Вот здесь-то уже и можно было бы радоваться жизни — ни тебе ненавистных платьев, ни сковывающих цепей высшего общества. Почти четыре года она так и делала, пока какому-то неудачнику не приспичило залезть в монастырь и украсть камень. Тот самый, что отнял у неё семью и сейчас мог убить и её саму. Во все времена существовали люди, мечтающие о долгой, почти бесконечной жизни. Один из её предков не был исключением. Уже толком никто и не помнил, каким образом он получил силу, дарующую бессмертие, и заключил её в камень, сделав заклятие на крови. Не для себя искал — для почившей безвременно дочери, но даже это не смягчило обрушившегося на него и его семью проклятия: за жизнь дочери пришлось платить жизнью других людей, а сам несчастный отец очень скоро лишился разума. Камень начал переходить от поколения к поколению, но управлять им могли лишь прямые потомки. Кто-то из них смог создать оберегающие заклятия и футляры — не каждый был готов платить за долгую жизнь убийствами и безумием. А потом камень оказался у её отца. И тут нашлись люди, которые плевать хотели и на нравственные принципы, и на человеческие судьбы. Лейла не могла управлять камнем, зато могла стать хорошим рычагом давления на Джудо. Когда он отказался использовать семейную реликвию, мать Люси погибла. А потом пришла и его очередь. Незадолго до смерти Хартфилий успел передать камень старому другу и надёжному человеку — Макарову, но и того вскоре не стало. И камень остался в монастыре, пока его не выкрали. Люси вспомнился тот вечер, когда Грей отправился за камнем. Вернее, часть вечера, как Мастер и напарник подсели к ней с предложением выпить. Отказываться Люси не стала, но после пары стаканов почему-то потеряла связь с действительностью. Проснулась она утром и попыталась вспомнить, где находится и что произошло. Во рту был мерзкий привкус какой-то травки, что в принципе соответствовало истине, ибо Лекс накануне притащил выпить некую слабую травяную настойку, странно только, что её так разморило. Когда же Люси пришла в себя окончательно и пропробовала пошевелиться, то обнаружила себя привязанной к лавке. Освободиться не получалось. На язык просились самые нецензурные эпитеты, которые только были возможны, и наёмница не стала себя сдерживать. Подошедший мастер некоторое время с интересом послушал, после чего вкрадчиво поинтересовался у подруги, как та себя чувствует и готова ли к новостям. Люси насторожилась и кивнула. Когда же она выслушала эти «новости», ей захотелось либо обратно в беспамятство, либо собственными руками удушить этих… этих… интриганов. Ибо это будет гуманнее. Фонтан нецензурного красноречия заструился с новыми силами и заиграл новыми красками. Наемники, до этого тихонько хихикавшие, но не лезшие в дела мастера клана (мало ли какая на то причина?), сейчас откровенно ржали, а на особо красочных эпитетах даже рукоплескали блондинке. Но в какой-то момент Дрееру это представление надоело, и он тихим шипящим тоном (странно, что его в таком гомоне услышали) поинтересовался, а не развязать ли ему Ключика? После чего зал трактира как-то подозрительно быстро опустел. Никому не хотелось попасть под горячую руку этих двух. Люси же, успокоившись, как-то устало-обреченно поинтересовалась: — Ну и зачем? Дреер пожал плечам: — Ты бы рванула с ним. А тебе… нельзя. Девушка зажмурилась: — Можно подумать, ему можно. Лекс опустился у нее в ногах и рассеянно погладил по коленке: — Никому нельзя, да, но у него шансов больше… Ключик только вздохнула и попросила её развязать. А вечером в трактир ввалился тяжелораненый розововолосый незнакомец… От воспоминаний Люси отвлёк осторожный стук в дверь. Девушка поспешила открыть. В коридоре обнаружился дорогой напарник в компании бутылки вина. — Пустишь? — спросил Фуллбастер. — Заходи уж, — махнула рукой Люси. Она уже не сердилась на него, да и от стаканчика для успокоения расшатанных воспоминаниями нервов не отказалась бы. А вдвоем всяко пить веселее.