Наёмники Госпожи Удачи

К счастью для кронпринца, происшествие с неправильно данной настойкой обошлось для него без печальных последствий: Драгнил быстро шел на поправку и уже через неделю сидел за одним столом с Фуллбастером. Наёмники приняли его достаточно дружелюбно, и даже высокое положение гостя не мешало их общению: Нацу запросто играл с ними в карты, не брезговал едой и напитками, требовал обращаться к нему просто по имени и не лез за словом в карман, отвечая на шутки. В общем, стал в доску своим парнем. Единственное, что портило почти идиллическую картину — вконец испорченные отношения между ним и Ключиком. И если вторая просто старалась его избегать, то первый не упускал случая как-нибудь да задеть свою «отравительницу». В один из вечеров ребята, как обычно, сидели за столиком, разбавляя беседу пивом с острыми куриными крылышками. В самый разгар веселья со второго этажа спустилась Люси. Она была зла, растрепана и вообще недовольна окружающим миром (ночью Златик в очередной раз предпринял попытку вернуться под «отчий кров», но был безжалостно бит подушкой, после чего ему отдавили пару отростков и пообещали скормить единорожику, пускавшему на разросшийся плотоядный цветок не менее плотоядные взгляды), а потому искала, на ком сорвать злость. Наученный горьким опытом, Грей моментально отвел от нее глаза, но вот предупредить своего собеседника не успел. — Драгнил, ты маньяк или просто влюбился? — решила изменить своей тактике наемница. Все остальные мгновенно заболели редкой формой косоглазия, отчего они смотрели в самые потайные и темные углы зала, но никак не на Люси. Наемники заухали: как бы Драгнил не ответил, за любую фразу можно было зацепиться и развить скандал. Послышались сочувствующие смешки и фразы типа «Да ты попал, братишка». Однако Нацу не особенно желал сегодняшнего скандала и выдал максимально нейтральное: — У тебя прыщ на носу вскочил. Даже отсюда видно, — и отвернулся. А взвизгнувшая девушка бросилась искать зеркало. Теперь хохотали уже над ней. Выпросившая у Миры нужный ей предмет, Люси разглядывала свою безупречное кожу в нем под всеми мыслимыми и немыслимыми углами. Наконец, не обнаружив выше названный недостаток ни на носу, ни где-либо еще, осторожно вернула зеркальце барменше, а сама, оскалившись, схватила глиняную кружку и метнула ее в голову одного не в меру зарвавшегося существа, которое, по-видимому, обладало глазами на затылке, потому что не просто уклонилось от летящего предмета, так еще и поймало его, учтиво кивнув Люси. Впрочем, Ключик на одной кружке не остановилась: по таверне полетели тарелки, ножи, бутылки, ложки — все, что оказалось в досягаемости нежных ручек блондинки. Драгнил сначала уклонялся, а когда надоело — достал меч, теперь постоянно носимый на поясе, и стал отбиваться. Причем, настолько удачно, что одна из ложечек, срикошетив, попала Люси по носу. Вот этого Хартфилия стерпеть уже не смогла. Зарычав не хуже тигрицы, она выхватила кинжалы и кинулась на обидчика. Нацу, не желая ранить ее (звание лучшего фехтовальщика было дано ему не зря, и даже сейчас он был довольно опасным противником), лишь парировал удары, отходя с линии атаки. Однако еще не совсем оправившийся от ран организм все же не смог справиться с нагрузкой, и Драгнил во время очередного выпада покачнулся, неловко поскользнувшись на одной из летавших ранее кружек, точнее, на ее содержимом. И, кто знает, чем бы это закончилось, если бы не выросшая между сражающимися ледяная стена. — Предлагаю ничью, — лениво протянул в наступившей тишине Фуллбастер, демонстративно стряхивая с пальцев ледяное крошево. Люси только фыркнула в ответ, убирая кинжалы. Нацу, кряхтя, поднялся и вернулся на свое место за стол. И в этот момент дверь трактира распахнулась, впуская внутрь новых действующих лиц. Ввалившиеся в зал О’Коннеллы были странно растрепаны — обычно ни эльф, ни ведьма такого себе не позволяли. В руках Альзак крутил странный предмет, смутно напоминающий венчик — кожаную ленту с рисунком, какой обычно надевают кузнецы за горном, чтобы при ковке волосы не мешали. Только вот по тому, с каким омерзением эльф швырнул это на стойку, идею о ленте пришлось отбросить в сторону. Вышедший промочить горло Дреер поинтересовался: — На кой вы это дерьмо притащили? Альзак вызверился: — Это, как ты выразился, дерьмо теперь нам на шею надевают и на замок закрывают, чтобы нелюди вторую ипостась принять не могли да в толпе их видно было. Хуже собак считают… — Ожерелье Светоча! — ахнула Мира. — Откуда? Как? Кто? Биска устало шлепнулась на стул: — Эдриэн. Келпи. С него снимали. Мастер сжал кулаки, бросив невольно косой взгляд на склонившегося над стойкой кронпринца: не об этом ли пытался его Драгнил предупредить? — Он жив? Альзак махнул рукой: — Жив. Помят слегка — мы не сразу в действии ошейника разобрались, но в целом все в порядке, оклемается. — Эльф задумчиво прикусил губу и мгновение спустя продолжил: — Пока его надевают якобы для посещения города. Туда Эдриэн с женой и дочкой на ярмарку сегодня пошли. Так на воротах его не пустили. Он говорит, его девочки прошли, а он как проходить стал, так монах как из-под земли выскочил, камнем каким-то светящимся на него тыкая. Эдриана и не пустили без ошейника, сказали, дескать, как из города уходить будешь, так снимем. Только вечером стражники эту дрянь не сняли, сказали, что сменились, а ключ предыдущие забрали… Эдриан стал настаивать, ему бока намяли, он же в человеческом виде им не соперник… Наемники переглянулись. Трактир затих, как будто кто-то разом выключил все звуки. Только у каждого в голове вертелся один вопрос: «За что?» За то ли, что они, нелюди, обладали чем-то недоступным обычным людям: красотой ли, долголетием или умением летать, ползать, плавать, как некоторая и бессловесная скотина не умеет? Или просто потому что они — другие? Совсем. Ожерелье Светоча. Светоносца. Страшная, поистине жуткая вещь, со своей кровавой историей, с легионами жертв, искалеченных судеб и жизней. Он появился тогда же, когда и первые служители культа, что сейчас расцветал пышным цветом в Фиоре. Его использовали на таких как они, не-людях. Закрепляя людской образ, насильно заставляя забыть о своей истинной сущности. Убивая ее. Вытравливая, как эмбрион у шлюхи. Те, на кого его надевали, обычно жили три, иногда пять лет. Не больше, после умирая в ужасных муках. Ведь отказаться от истинной сущности невозможно. Как изменить самому себе? Никак. Умереть проще. Особенно для существ, сама жизнь которых поддерживается магией. Это «украшение» запретил использовать прапрадед нынешнего императора, повелев уничтожить даже само упоминание о нем. И вот поди ж ты, снова где-то откопали святоши его… Знать бы где, кому «спасибо» сказать. Все загалдели, выплескивая свое возмущение. Дреер ребят не сдерживал. Да и как сдерживать, коли здесь каждый второй, если не первый, вторую ипостась имеет? Пусть они наемники и каждый день под Богом ходят, но кто захочет раньше времени на тот свет отправиться? Только вот что теперь делать-то? Как ни крути, а в город им все одно иногда ходить надо — одно купить, другое продать, да и зазнобы у некоторых там живут, всех-то сюда не перетащишь. И снова взгляд в сторону Драгнила метнулся, словно Дреер подспудно ждал от него какой-то реакции. Но тот сидел, обхватив голову руками и упорно смотря в кружку, будто искал там ответ на какой-то важный лишь для него одного вопрос. А голоса наемников становились все громче и злее. Пока один наконец не бросил, зло сплюнув: — Как же нынешний монарх измельчал, коли опять к старым порядкам решил вернуться. Не чета он предкам своим, что нелюдей не боялись, а наравне с обычными людом уважали. Кишка, видать, у императора тонка, а смелый да справедливый он только на словах. Звон разлетевшейся на осколки кружки прервал разошедшегося не на шутку оратора. — Не тебе судить о качествах императора, — зло процедил в наступившей мертвой тишине Нацу. — Более отважного и благородного человека я не знаю. А что до старых порядков… Ожерелье Светоча — это последнее, что он стал бы возвращать. — Да с чего бы это? — нехорошо прищурился Лекс. — Отличная же штука — всех под одну гребенку, точнее, под рабский ошейник запихнуть и проблем нет, и овцы-святоши довольны. А добро наше не переводи, не тобой куплено. — Скоро это добро, — Драгнил смахнул на пол осколки, еще и сапогом придавил ближайший, — без вас переведут. Вернее, вас изведут, если на заднице ровно сидеть будете. Ошейники эти не император придумал, а тот, кто сейчас от его имени дела ведет. Убрать этого умника — и проблем больше не будет. — Хватит соловьем заливаться, — неприязненно скривился Дреер. — Мы не дураки, чтобы сидеть да спокойно участи незавидной дожидаться. Я ведь говорил уже — нас здесь ничего не держит. Уйдем мы, трактир исчезнет. — Вы-то может и уйдете, — с горечью вздохнул Драгнил, — а как с остальными нелюдями быть? Им ведь подчас уходить некуда. Если только на тот свет. — Так от меня ты что хочешь?! — не выдержал Лекс. — Да, жаль, да, я сволочь. Но я отвечаю только за своих, а мои ребята все здесь, — и широким жестом обвел помещение трактира рукой. — А все ли? — вздернул бровь Драгнил. — Да и как долго ты сможешь от святой церкви бегать? Она ведь что змея — затаилась и ждет удобного момента, чтобы ужалить. Потом уже хоть бегай, хоть не бегай — толку нуль будет. — И что ты можешь предложить? — Да уж не сбегать, трусливо поджав хвост. И на ядовитую змею управа найдется, если всем на нее навалиться. — С чего такая забота о других? Они же вроде как не твои подданные? Нацу усмехнулся и поднял сжатый кулак, по которому тут же заплясали красно-оранжевые языки пламени. Еще через мгновение огонь полыхнул сильнее, охватывая Драгнила целиком. «Огненный элементаль!» — послышались ото всюду восторженные вздохи. Лекс однако общего настроения не разделял. — И после этого цирка ты хочешь уверить меня, что император не имеет к ошейникам никакого отношения? — ядовито спросил он. — Мало того, что младший брат — нелюдь, так этот нелюдь его еще и убить пытался. Я бы на его месте так же поступил. Нацу, потушив огонь, устало вздохнул: опять?! Неужели это так и будет преследовать его до конца жизни? Хоть самому на эту чертову шпагу накалывайся. — Хватит уже досужие сплетни да дворцовые толки повторять, — неожиданно вмешалась в разговор Люси. — Ни один Драгнил не может сознательно поднять руку против другого Драгнила, даже если тот последний ублюдок. Таково заклятие, наложенное на их род много веков назад, чтобы старшие не могли, как в других монарших домах, убивать младших братьев, а те в свою очередь служили старшим верой и правдой. Так что та история — обычная нелепая случайность. — А ты-то откуда это знаешь? — ошарашенно выдохнул Бикс, озвучив мучающий всех вопрос. Люси только плечом недовольно дернула, мол, отстань, и снова обратилась к мастеру: — Его Высочество прав — негоже нам в стороне оставаться. Сегодня на нелюдей ошейники наденут, а завтра и до простых людей доберутся. Дреер показушно покорно поднял руки в знак поражения: — О, ну если сама миледи так считает… — и замолк, наткнувшись на бритвенно-острый взгляд девушки. — Ладно, господа уголовники, у нас якобы демократия, так что высказывайтесь. — Я согласна с Люси, — подала голос первой Мира. — И ты туда же, — скрипнул зубами Лекс. Рядом с сестрой вполне ожидаемо встали Эльфман и Лисанна. Потом О’Коннеллы. Венди. Гажил. Один за другим наемники кивали, поднимали вверх большой палец, говорили «Да». Что еще ему оставалось? — Ладно, — махнул рукой Дреер. — Считай, что ты меня уговорил.