***
В императорских покоях еще горел свет. Их главный обитатель — среднего роста черноволосый мужчина — едва переступив порог опочивальни, просто рухнул на роскошное ложе, кивком головы до этого отослав камердинера. Маска холодной отчужденности на лице сменилась отвращением, усталостью и горечью. Полежав немного, он, приподнявшись на локте, дотянулся до прикроватного столика, схватил стоящий там заблаговременно наполненный кубок и в два глотка осушил его. А еще через несколько минут обитатель комнаты, так и не раздевшись, заснул, крепко сжимая кожаный ошейник на шее. Скрипнувшая узорная панель приоткрылась, пропуская в спальню неизвестных. Самый мелкий из них, немедленно кинувшись к окнам, начал там возиться. Другая фигура, высокая и плотная, тащившая на плече нечто, смутно напоминающее бревно, отправилась к кровати, непочтительно сгрузил свою ношу прямо на постель, после чего начал водить по «деревяшке» тускло поблескивающим лезвием и тихо бормотать что-то себе под нос. Остальные же гости разбрелись кто куда, осматривая, ощупывая, казалось, даже вынюхивая тайники в отнюдь не скромном обиталище. В скором времени всё, что можно было открыть и осмотреть, было открыто и осмотрено. А незваные посетители, видимо, завершив свои дела, испарились также незаметно, как пришли. Только кажется, поступь мужчины, тащившего бревно, стала потяжелее, да и бревно подозрительно приобрело в размерах.***
Утро в императорском дворце началось с воплей королевского камердинера, криков стражи и ругательных экзорцизмов от самого кардинала Генмы. Что же там произошло? К сожалению, ни сами участники произошедшего, ни непосредственные свидетели делиться информацией ни с кем не хотели. Но что-то все же успело просочиться сквозь толстые дворцовые стены, ведь сплетни из покоев власть предержащих всегда распространялись с огромной скоростью. И этот раз не был исключением. Итак… Едва камердинер раздернул полог ложа, на него тут же накинулся голый император и начал беззастенчиво лапать, попутно срывая со слуги одежду. Сама же выше означенная персона королевской крови была уже в полной «боевой» готовности и, видимо, очень хотела эту готовность применить по назначению. Прибежавшая на крики несчастного камердинера стража недолго пребывала в качестве зрителей: персона, заметив новых действующих лиц, немедленно потеряла интерес к перепуганному камердинеру и кинулась на гвардейцев. Однако вскоре подобное развлечение императору надоело, и он, накинув на стражников сдернутое с кровати одеяло, тем самым «обезвредив» вяло сопротивляющиеся жертвы своей неожиданно воспылавшей сексуальной страсти, покинул спальню. При этом старательно подперев дверь снаружи, дабы те не убежали, видимо, надеясь, что к его возвращению их сопротивление немного ослабнет. Так и не одевшись, государь начал путешествовать по дворцу, смущая попадавшихся на пути подданных. Первым пострадал министр образования, маявшийся под дверью кабинета монарха в ожидании назначенной аудиенции. При виде обнаженных прелестей императора он выронил из рук пенсне, а пока искал его на полу, неосмотрительно повернулся к государю задом. Вид обтянутой атласными штанами великолепной попки никого не оставил бы равнодушным. На свое счастье, министр был обладателем не только ее, но и слабого духа. Поэтому, почувствовав на ягодицах горячие ладони, он бесславно свалился в обморок. За что был «наказан» смачным поцелуем, после чего его все же оставили в покое. Следующей под раздачу попала жена министра лекарственных наук. Ей был продемонстрирован качающийся зуб, прыщик на лбу и странное пятнышко на левом полупопии, оказавшееся родинкой. Глубокое беспамятство лишило даму возможности дать монарху советы по уходу за его драгоценным телом. Не найдя себе собеседников среди высокой знати, Его Императорское Величество отправилось на кухню. Повара и поварята даже под страхом смерти отказались рассказывать, чем именно занимался там государь, известно только, что он вернулся в свои покои, с ног до головы измазанный медом и мясной подливкой, но безумно довольный, обмахиваясь, словно веером, капустным листом. Запертые в спальне камердинер и стражники уже успели освободиться. Поэтому в качестве развлечения им было предложено сыграть в салки. Император, естественно, выступал в роли водящего. Ситуацию усложняло то, что нельзя было причинять вред Его Величеству. Но примененный одним из гвардейцев «экзорцизм» в виде древка от пики по темечку решил, наконец, все проблемы. Правда, «император» как-то странно потрескался и кучкой пыли осел на пол у ног потрясенных участников игры. Примчавшийся во дворец кардинал Генма, помянув происки нечистого, пояснил: — Это голем. Ожившая глиняная игрушка. Стражники, облегченно выдохнув, осенили себя церковным знаком и вернулись на свои посты. Постепенно жизнь во дворце вернулась в привычную колею, хотя некоторые его обитатели и не вовремя заглянувшие в то утро гости еще долго мучились от ночных кошмаров — кто же знал, что у мастера-артефактора Ридоса на редкость поганое чувство юмора?..***
Это утро стало беспокойным не только для обитателей дворца. Для большинства наемников Хвоста Феи оно уже привычно началось с воплей. Бикслоу, как особь обладающая великолепным слухом, морщился, даже не пытаясь разобрать, чего именно орут. Вопли ввинчивались в голову, а потому, чтобы не страдать совсем уж молча, оборотень поспешил в главный зал. Ибо кто же пропустит бесплатный цирк? А то, что там цирк, наемник не сомневался. Не будет же кронпринц просто так разоряться? — Вы кого притащили на…и...в…?! — особенно нецензурно орал Драгнил, которого на дело по похищению императора никто не брал — зачем разглашать тайные входы-выходы? — Какого, я вас спрашиваю?! Вы где этого удода откопали? Вернувшиеся после ночной вылазки во дворец ребята были несколько уставшими, а потому просто сообщили: — Братца твоего. Как ты и заказывал, — и повертели похищенного всеми сторонами, как бы демонстрируя. — Во, глянь какой! Еле доперли, между прочим! — Да не он это! — кронпринц был буквально вне себя: как это не знать лик монарший?! — Так, — выдохнула Леви. Ее терпение тоже подходило к концу. Установка следилок — дело нелегкое (надо же было наемникам узнать, чем закончится их ночная шалость), и оно выпило почти всю магию девушки. — Этот был в императорской спальне, в императорской одежде, обращались к нему как к императору. Значит, он. — Не он! — не отступал от своего Нацу. — Что я, своего брата не узнаю, что ли?! — Хорош разоряться, — сладко зевнула подошедшая Люси. — Это действительно не он. Большая половина наемников вытаращилась на нее практически квадратными глазами. Но вопрос озвучил как всегда Бикс: — А тебе-то откуда известно?! Ключик хмыкнула: — Приводите этого неудачника в себя, будем выяснять, кто это, зачем и за сколько и что с него мы поимеем. Лекс на это только хмыкнул, полностью одобряя план подруги.***
Наскоро приведенный в себя не-император расфокусированным взглядом оглядывался вокруг, потряхивая головой, словно норовистая лошадь, и откидывая с лица длинную челку. В очередной раз пробежав взглядом по помещению, он случайно наткнулся на два объемных полушария, оказавшихся буквально на одном уровне с его носом и пробурчал: — Эк меня приложило-то… Какие красивые… глаза мерещатся… — и вознамерился обратно ухнуть в омут беспамятства. Что ему не дала сделать хлесткая пощечина обладательницы тех самых «глаз» и залитое в рот зелье, обладающее премерзким вкусом. Стоящий рядом с красивой мучительницей высокий широкоплечий блондин, сурово сдвинув брови, поинтересовался: — Ну и кто же ты будешь, птичка-удод? — Внимательнее посмотрев на уже приходящего себя и более-менее осознающего реальность пленника, добавил: — Вот только не заливай, что император. Не поверю. Розововолосый мужчина, до этого сверливший его злым взглядом, задумчиво, но как-то обреченно хмыкнул: — Ну почему не император… Надо признать, он все же похож на него, правда, издали и если страдать крайней степенью близорукости. Говорил же, нечисто при дворе! Вот вам и доказательство — они подменили императора. Немного внешнего сходства, отводящие взгляд чары — и вуаля! Никто и не заметил разницы. Я-то брата внутренним чутьем чую — зов крови и все такое, а вот остальные могли и ошибиться. — Даже если они его каждый день до этого видели? — усомнился блондин. — Если маг сильный и постоянно рядом находится, да еще и артефактов пол-дворца понатыкано — вполне. А сюда они не дотягиваются, поэтому тот, кто императора в лицо знал, мог и увидеть подлог. — Понятно, только что мы теперь с этим чудом-юдом делать будем? Тебя как зовут, кстати, болезный? — Роуг Чени, — представился пленник. Блондин покачал головой: — Очень информативно. И каким же ветром тебя, Роуг Чени, в императорскую спальню занесло? — Каким-каким… — надулся лже-император. — Будто я знаю? Сидел себе в трактире, никого не трогал, пиво пил. Захмелел малость, заснул, проснулся — а я уже во дворце. — И ты прямо так сразу согласился выдавать себя за Его Величество? — ядовито поинтересовался розововолосый. — Ну… не сразу, конечно, — скуксился Чени. — Просто они были очень убедительны. — Кто они? Роуг пробежал настороженным взглядом по лицам стоящих вокруг него людей и, неожиданно решившись, предложил: — Давайте так: я вам рассказываю все, что знаю про императора и что слышал и видел во дворце, пока там был, а вы снимаете с меня это, — и показал на ошейник, до тех пор спрятанный под шейным платком. Блондин хмыкнул: — А ты парень не промах, наглый. Люблю таких. Ладно, по рукам.