Мальчишки

Персонаж: Фарид, Рауль Менендес Прошло два дня со смерти свергнутого президента далекой страны в пустыне. Ролик о его казни набрал свыше пяти миллионов просмотров. В кадиллак затаскивают избитого человека. За стеклом машины мелькают выщербленные каменные стены, ветер полощет новые флаги, люди жмутся к домам. Где-то над головой — рокот вертолета. Человека привозят на площадь, привязывают к деревянному столбу. Бородатый незнакомец в красном генеральском берете достает пистолет из кобуры на правом бедре и несколько раз щелкает курком прямо в камеру — пугает. Камера дергается, красный берет смеется. Потом резко наводит пистолет в сторону и стреляет. Камера успевает взять крупным планом, как казненный обвисает на веревках. Он мертв. Фарид не считал, сколько раз посмотрел запись. Это была казнь отца. Его называли узурпатором, тираном, убийцей, а теперь он был просто падалью для стервятников. Фарид снова щелкал на значок повтора. Рассматривал. Он не был в родном городе почти двадцать лет — с тех пор, как мать увезла его еще ребенком в другую страну, другой мир, другую жизнь. Всё, что он помнит о своем детстве — как стоит босиком на каменном полу и тянется к подоконнику. В комнате темно, тихо, прохладно. За окном солнечно, шумно, жарко. Он поднимется на цыпочки, и солнце ослепит его. Фарид смотрел запись снова и снова. За стеклом кадиллака, в котором отца везли на расстрел, город выглядел совсем незнакомым: старинные камни посерели, стены потрескались и заросли ползучей травой, машины разбиты, на набережной транспортеры. Всюду люди с автоматами — в форме национальной гвардии и без. Когда нет гула вертолета, слышны редкие выстрелы. Фариду не хотелось об этом думать, но темные подтеки на бетонной стене напротив мечети — наверняка, кровь. Военный переворот. Кондиционер работал вовсю, но все равно казалось — слишком жарко. Как будто духотой и гарью тянуло от монитора. Фарид еще раз взглянул на лицо палача в красном берете, как будто он должен был помнить, кто это. Но он не помнил. Он всегда жил другой жизнью — здесь девушки не прятали улыбки за темными платками, мужчины не брали с собой автоматы, отправляясь в гости. Он учился в университете, играл в футбол, черт, он даже не помнил, когда в последний раз говорил с кем-то на языке отца. Фарид раздвинул жалюзи. Все те же разноцветные домики возле каналов жались друг к другу — вечерело, собирался дождь.

***

Прошло четыре месяца после казни свергнутого президента далекой страны в пустыне. Издалека ее можно было бы принять за молоденькую. Светлые — обесцвеченные — волосы придавали ей беспечный вид. Но, сидя напротив, Фарид видел складки у губ, привычную морщинку между бровей. Нитка белого жемчуга и мускулистые крепкие руки. Она звала Фарида настоящим именем — не тем, что был указан в паспорте. — Никогда не задумывался, почему отец позволил твоей матери забрать тебя и уехать? Фарид отрицательно покачал головой. Он думал об этом все время. Похоже, его отцу не нужен был сын, воспитанный в традициях города тысячелетий. А может, и вообще не нужен. Они не обменивались письмами, не разговаривали по телефону. И даже на учебу в университете Фарид получил грант от благотворительного фонда, помогающего беженцам. А потом жещина сказала именно то, ради чего Фарид пришел на встречу: — Мы хотим предложить тебе работу.

***

Прошел год и четыре месяца после казни свергнутого президента далекой страны в пустыне. Фарид шел за человеком в белом костюме по длинному темному коридору. За считанные месяцы город тысячелетий въелся ему под кожу, словно и не было долгих лет разлуки. Он научился есть руками обжигающее жирное мясо и спать вполглаза, привык к тяжести кобуры на бедре. Он начал лучше понимать отца — от чего тот пытался уберечь своего сына. И меньше понимать себя — на кого и зачем работает. Город был равнодушен к вопросам. Сколько бы ни было крови на камнях — к утру бродячие псы слизывали ее горячими влажными языками. Они вышли во двор. Во дворе к деревянному столбу для казней был привязан человек в порванной окровавленной одежде. И когда он поднял голову, Фарид узнал его — американец, один из тех бравых ребят-охотников, которые должны были сегодня покончить с человеком в белом костюме. Фарид невольно отпрянул: операция провалена? Что ему делать дальше? Что американец успел рассказать, кого еще казнят сегодня? Человек в белом костюме протянул револьвер. — Убей его, сын Аль-Фахини. Камера, привычная камера рядом. Запись казни попадет во всемирную сеть за считанные минуты. Фарид взял оружие, снял с предохранителя. Этот американец не друг ему, не брат, он из той, другой, почти забытой жизни. Камера неотрывно следила за каждым движением. Было слышно, как за высокой каменной стеной какая-то женщина зовет своих детей. У Фарида есть выбор: застрелить пойманного охотника или того, за кем этот охотник пришел. Фарид никогда не был солдатом, он просто очень хотел вернуться домой. Выбор есть, и Фарид его делает.

***

Все, что он помнит о своем детстве — как стоит босиком на каменном полу и тянется к подоконнику. В комнате темно, тихо, прохладно. За окном солнечно, шумно, жарко. Несколько тысячелетий в этом городе — песком из горсти, и еще несколько тысячелетий — все те же белые камни, выцветшее небо, напевы молитв.