Колыбель для монстра

      Вонгола Ноно отложил дорогую письменную принадлежность на стол и устало потер виски. Он уже слишком стар для жестокого мира мафии. Сердце и душа требуют спокойствия и умиротворения. Девятый так устал от человеческой жестокости. Тимотео не знает, когда же уже людской эгоизм найдет собственную границу. Кажется, он просто не доживет до этого знаменательно дня. Вот уже больше десяти лет он и Емитсу роют землю в поисках Савады Тсунаеши – старшего сына Внешнего советника. Его похитили неизвестные, когда ребенку было всего пять и лишь чуть больше года назад у них появились хотя бы какие-то ответы на многочисленные вопросы.       Все началось с того, что опасный преступник Рокудо Мукуро и несколько его подчиненных попросили политического убежища у Девятого, когда кольцо Тумана Вонголы признало того хранителем. Пятнадцатилетний подросток скупо поделился своей историей, посоветовав устроить облаву на Эстранео и заслать в их ряды шпионов. Доклады разведчиков чуть не довели Тимотео до сердечного приступа, а когда Емитсу увидел в бесконечных списках жертв имя собственного сына, то успокоительным отпаивали уже его. Отряд независимых убийц Варии был тут же послан на спасательную миссию и все бы закончилось хорошо, только вот Тсуну так и не нашли. Многочисленные разговоры «по душам» с сумасшедшими учеными позволили узнать о странной тройке лаборантов – Салли, Питере и Джоне, которые и занимались проектом «Двадцать семь». При всем своем жизненном опыте Тимотео не понимал, как людей можно считать просто номером и материалом для исследований.       По приказу Девятого Вария, при поддержке Вонголы и дружественных семей Альянса, устраивали многочисленные облавы на секретные лаборатории, освобождая пленных и забирая работников Эстранео для допросов. Для искалеченных опытами детей и подростков были созданы специальные учреждения, где при поддержке профессиональных врачей, психологов и воспитателей, жертвы восстанавливались, приходили в себя и обучались жить в социуме. Однако, несмотря на все усилия, тройка лаборантов постоянно ускользали. Они, будто бы, сорвались с цепи и больше не подчинялись приказам начальства, которые «добровольно» вызванивали их, используя специальные каналы связи. Салли, Питер и Джон были весьма умны и дальновидны, поэтому использовали лишь те ресурсы и убежища, о которых никто не знал или только догадывался.       Лишь месяц назад эту неуловимую тройку удалось выследить и поймать, а все благодаря Рокудо Мукуро, который принимал во всех поисках самое активное участие. Озлобленный волчонок, на вид такой страшный и ужасный, оказался весьма заботливым молодым человеком, который скрывал эту свою черту под тоннами сарказма и озлобленных высказываний. Иллюзионисту удалось выследить Тсуну, используя свое пламя Тумана. Подросток утверждал, что Савада звал их сам, просто он единственный, кто смог зацепиться за этот сигнал. Подобную шпильку все решили пропустить мимо ушей, прекрасно понимая, что он прав. Десятому поколению хранителей Вонголы, будущему Десятому – Мамору Саваде, младшему брату Тсуны, Тимотео, Емитсу и даже Варийским офицерам иногда снились невероятно завораживающие янтарные глаза с вытянутыми зрачками и руки, которые к ним тянулись, но никто из них так и не смог понять реальность происходящего.       На задержание сошедших с ума лаборантов Тимотео поехал лично, прихватив Десятое поколение, Внешнего Советника, Занзаса с Леви и небольшую армию. Салли, Питер и Джон сопротивлялись до последнего, пока их не лишили сознания и не повязали. Они нашли Тсуну не сразу, немного заблудившись в лабиринтах-коридоров и многочисленных комнатах. Но когда же они, наконец, обнаружили похищенного ребенка, Тимотео впервые почувствовал такое отвращение и ненависть к людям. Безумные ученые держали Тсунаеши в огромной колбе, наполненной какой-то жидкостью. Все подростковое тело было обвешено многочисленными проводами-трубками и опутано тяжелыми цепями. Его лицо было скрыто за дыхательной маской, в истощенном же теле просматривался каждый позвонок. Увидев своего сына и брата в таком плачевном состоянии Савады чуть не рехнулись от безумия и боли. Их пришлось удерживать силой, пока, взявший на себя командование Мукуро, не возился с аппаратурой. Девятый не хотел знать, откуда подросток знает как всем этим управлять, понимая, что ответ его весьма не порадует. Лишь когда колба опустела и открылась, Савад выпустили из крепких захватов, и они обессиленно наблюдали, как Рокудо распутывает их Тсуну из многочисленных проводков и освобождает от маски и цепей.       — Тсуна, проснись, — тихо, почти не слышно просил Мукуро, немного потряхивая подростка за плечо.       Иллюзионисту никто не мешал, понимая, что будут лишь путаться под ногами, но чувство собственной никчемности не отпускало их разумы. Тимотео был согласен отдать собственное тело, до последней клеточки, лишь бы Тсунаеши проснулся.       — Плохо дело, — оглашает Иллюзионист и все присутствующие белеют. Мукуро переворачивает бессознательное тело Савады на спину, а в его руках материализуется трезубец. – Пожалуйста, не вмешивайтесь и не мешайте, по-другому его не вытащить, — дождавшись согласных кивков, Рокудо спокойно выдохнул. – Второй Путь Реинкарнации: Путь Претов.       Трезубец безжалостно входит в грудь бессознательного тела, пронизывая его насквозь. Несколько секунд ничего не происходит, а потом Тсунаеши рвано вдыхает и мощь невероятной силы отбрасывает Мукуро к стене. Вонзенный в тело трезубец сгорает в пламени Неба, а Тсуна переворачивается на живот и начинает выблевывать черные сгустки крови и воду. Спустя пару минут он затихает и, перевернувшись на спину, засыпает.       — Ку-фу-фу, Тсунаеши-кун, ты такой благодарный, — язвит Мукуро и, немного прихрамывая, возвращается к телу, проверяя пульс.       Спустя несколько часов все еще спящего подростка доставили в поместье Вонголы и после многочисленных медицинских и гигиеничных процедур его уложили в кровать, приставив наблюдающего. Тимотео же сидел в своем кабинете и выслушивал отчеты по найденным в подпольной лаборатории документам и записям. Подчиненные говорили долго, зачитывая все, через что пришлось пройти Тсуне за одиннадцать лет, а Ноно становился все мрачнее и бледнее. Салли, Питер и Джон не отделаются простой казнью или заключением в тюрьме. Этих сумасшедших будут допрашивать очень долго и страстно. Пожилому мужчине оставалось лишь надеяться, что под правильным присмотром, заботой и любовью, Тсунаеши снова сможет наслаждаться жизнью и свободой.       — Господин Тимотео, а знаете, что самое ценное для нумерованных? – совещание уже давно закончилось, но уходить никто не спешил, набираясь сил, чтобы хотя бы встать. После услышанного и жить-то особо не хотелось, а веселый голос Мукуро добавлял в их реальность нотку сумасшествия.       – Семья, господин Тимотео, — Рокудо фыркнул, понимая, что никто из присутствующих так и не откроет рта. – Для нумерованных семья, люди которых они любят и ценят - самая важная ценность на свете. Если кого-то из важных нам людей убивают – мы сходим с ума от боли. Мир теряет краски и все становится бессмысленным. И тогда сошедшие с ума нумерованные начинают мстить. Всем и каждому, без разбора или вынесений обвинений. Нам больно и мы хотим, чтобы весь мир разделил это чувство с нами, оплакивая потерю.       — Рокудо, ты это к чему? – Реборн бледен и жалок, от чего Иллюзионист сверкает глазами.       — Нумерованные любят так, как ни один человек никогда не сможет, — заверяет он, и задорно подбрасывает не откусанное яблоко. И где только взять успел? – Жизнь подопытных коротка, поэтому все эмоции зашкаливают до предела. Мы спешим жить, понимая, что тонкий трос под нами может оборваться в любую секунду. Вы представляете, каково так жить, когда точно знаешь, что умрешь в любую секунду? – Рокудо уже хохочет, больше не сдерживая себя. Ему больно. – Не представляете и никогда даже не поймете. Вы выбрали мафию и готовы к риску, но ваши жизни зависят от вас же и ваших решений, умений, опыта. У нумерованных же нет выбора. Лишь бесконечные опыты снова и снова, и снова, и снова, пока не сдохнешь, — яблоко взрывается в руках, и парень облизывает перчатки. – А потом смерть, которая, кажется, вовсе забыла о тебе.       — Рокудо, заткнись, — мрачно просит Мамору. Он любит своего брата, но душа разрывается от собственной беспомощности. Он сделает все, чтобы Тсунаеши стало легче. А сейчас он может поддаться чувству обреченности, совсем не на долго.       — А знаете что самое ужасное в жизни нумерованных? – Мукуро откидывает голову и смотрит в отвратительно-белый потолок. Он ненавидит этот цвет. – Любовь. Она причиняет больше всего боли нашим сознаниям. Отвратительное, но такое ценное чувство, рвет души и выворачивает все на изнанку. И уже непонятно, где верх и низ, — Тимотео уверен, что в этом странном откровении есть что-то ценное и важное. – А теперь, господа, представьте что все ваши жизни – фальшивка, созданная пламенем Тумана. Люди, привязанности, эмоции, переживания и страдания. Всего этого нет, а вы живете в колбе. Вы любите ненастоящих людей, ненавидите фальшивых врагов, едите несуществующую пищу и ходите по иллюзорной земле. Правда весело? – Рокудо снова хохочет, чувствуя отголоски чужой агонии.       — Рокудо, выйди вон, — просит Реборн. Ему противно и страшно подобное представлять, хоть он не признается в этом даже самому себе.       — Его пытали любовью, — спокойно говорит Мукуро и смотрит прямо в глаза Тимотео. – Загрузили в голову характеристики определенных существующих людей, дали начальный сценарий жизни и запустили пытку. Он привязывался и любил людей, которые его даже не знают. Он считает их семьей, а они даже не подозревают о его существовании. Он прожил жизнь, которой никогда не было.       — Такое возможно? – пораженно ахает Емитсу. Он любит своего сына и согласен на все ради него.       — А самое интересное, что он теперь об этом знает, — Мукуро заржал что есть силы. — Он сам же и вышел из этой иллюзии. Убил всех, ради кого жил и кого любил. Стер их из своей памяти и увидел настоящий мир, искаженный колбой. Интересно, каково это чувствовать в себе пустоту и не помнить тех, кого любишь больше всего на свете, при это зная, что вся твоя жизнь фальшивка?       — Он стер себе память? – неверяще переспрашивает Емитсу.       — А как бы он по-другому смог вернуться в реальность? – фыркает Рокудо. – Чтобы получить одно, нужно пожертвовать другим. Он привязался к иллюзии слишком сильно, самостоятельно же и подпитывая ее. Чтобы вырваться, нужно было отречься от всего. А пустота и память о том, что твоя жизнь по-прежнему ничтожна останется навсегда.       — Он помнит, что любил, не помнит кого, при этом зная, что они всего лишь иллюзия, которую он же и уничтожил, — мрачно подытожил Тимотео, и Рокудо кивнул.       — И теперь, бонусом, до конца жизни чувство того, что ты все еще в иллюзии. Он больше не поверит, что мир вокруг реален, — рассказ завершен и отчего-то хочется застрелиться.       — Это можно исправить? – Емитсу никогда не отпустит чувство надежды. Все это время он верил, что его старший сын жив и теперь отцовское сердце не собирается ставить крест на своем чаде. – Иллюзиями, пламенем?       — Кто знает? – Мукуро философски пожимает плечами. – Может да, а может быть и нет. Тсунаеши силен. Очень. И я не знаю, что взбредет в его голову и к какому выводу или решению он придет. Ему подвластен Туман. Тсуна может запросто погрузить себя в ту же самую иллюзию и остаться в ней навечно. Может проснуться и поубивать всех в округе. Может начать искать тех людей, а может и вовсе заснуть навечно. Теперь все зависит только от него.       — Но мы ведь можем помочь? – глаза Мамору светятся надеждой. – Можем объяснить и все показать, можем поддержать и быть рядом.       — Он стер себе память, — мрачно повторил Мукуро, не оценив чужого энтузиазма. – Полностью. Он не знает кто ты. А может перестарался на столько, что забыл как видеть или слышать, говорить или двигаться. Я не знаю, на что он способен!       — Но ты ведь пробился к нему? Зацепился за след и нашел, — Реборн повертел в руках любимую «беретту», успокаивая расшатанные нервы.       — Он пустил меня сам, — Рокудо пожевал губу, понимая, что совершенно забыл об этом факте. – Без его малейшего позволения я бы не смог до него дотянутся. Возможно, подсознательно он знал, что происходит и ему просто нужен был толчок. Я знаю точно, что в какой-то момент рамки его иллюзорного мира сузились, будто бы он сконцентрировал свое внимание лишь на чем-то одном. Это и позволило мне истончить грань между сном и реальность.       — Но это ведь хорошо? – надежда Емитсу фонила сомнением и угасающей верой.       — Кто знает? – тихо поинтересовался Мукуро в пустоту и покинул кабинет Девятого.       Все нумерованные едины. Одна душа на всех и бьющиеся в унисон сердца. Однако чужие разумы для них потемки и туда невозможно пробиться, пока тебе не позволят. Рокудо сомневается, что Тсунаеши когда-нибудь откроет эти врата для кого-нибудь еще раз. Он потерял слишком много и просто ни во что больше не поверит. Потому что страшно. Мукуро тоже страшно, но он скрывает это за смехом и издевательствами. Тсуна же так не сможет, у него свой путь и своя уродливая история.       Мукуро смотрит на ночное небо. Кажется, оно окончательно исчезло и больше не вернется. Если, конечно, не произойдет чуда. Однако Рокудо в них не верит - кроваво-алый глаз не позволяет такой вольности. Поэтому-то человечеству до конца своих дней придется ходить под бездонной тьмой Вселенной. Когда Небо исчезло - мир потемнел. Как-то грустно все это. А еще очень-очень горько. Нумерованные - уроды, выкидыш массы. Им не может везти. Они должны страдать. Мукуро страшно от осознания и принятия этого факта. Только вот свободным ему все равно никогда не быть. Одна тюрьма сменится другой, лишь клички и "тэги" на ошейнике меняться будут. А Мукуро ведь так хотел немного походить под голубым и принимающим тебя любым Небом. Что ж, не судьба.