Колыбель для монстра

      Бельфегор завалился в кабинет Девятого, который так и не смог уснуть, до безобразия рано и совершенно непочтительно развалившись в одном из кресел, потребовал у того официального разрешения посетить одну из закрытых территорий. Тимотео был обескуражен такой наглостью, но разрешение подписал, тут же созвонившись с нужными людьми и предупредив о приезде гостей.       Савада Емитсу тоже не спал всю ночь, потому, лишь завидев Бельфегора и Тсунаеши на завтраке, потребовал, чтобы его взяли туда, куда собрались. Потрошитель ответил на такое непочтение к его королевской персоне залпом из стилетов и крепкими словечками.       — Плебеям не место с высшими, — категорично заявил маньяк, продолжая параллельно следить, чтобы пиявка докушал все то мясо, которое ему же и притащил.       Споры длились еще долго и очень громко, а потом все как-то стихло и поездка Тсуны с Бель превратилась из романтической, в Вонгольский пикник на выезде. Вария, Десятое поколение вместе с Емитсу гордо сидели в своих машинах, ожидая лишь их. Бельфегор на такую наглость решил вовсе не отвечать, и ушел в гараж выбирать самый быстрый мотоцикл.       — Пиявка не знает куда бежать, — ши-ши-шикнув, пропел Бельфегор. Плебеи уже давно завели моторы, и ожидали лишь их.       Феникс согласно кивнул. Вчерашняя охота придала сил и кровь до сих пор бурлила. Хотелось сорваться и, громко завыв, побежать в неизвестность.       — Принц хочет фору в десять минут, — говорит Бель, и нумерованный снова кивает. Он сам не хочет плестись словно черепаха из-за недостатки мощи транспорта его человека.       Потрошитель седлает мотоцикл и заводит мотор. Двигатель ревет громко и нетерпеливо, требуя с человека скорости. Феникс лишь улыбается на предложение о гонке и на прощание кусает своего человека, совсем немного отпивая его крови. Бельфегор лишь расслабляет шею и тут же начинает перебирать длинные пряди его пиявки. Вчерашняя ночь была просто восхитительна, да и сегодня Принц чувствует, что ему не дадут уснуть до самого утра. Подобное предчувствие возбуждало и сводило с ума. Если бы не данное обещание, он бы завалил Феникса прямо сейчас и здесь, не особо волнуясь за эстетическое восприятие мировоззрения вонгольских плебеев.       — Жадная пиявка, — выдыхает Потрошитель, когда вампирчик заканчивает вылизывать его шею.       — Десять минут, — кивает Феникс.       Бельфегор лишь заливисто смеется, целует свое безумие и, дрифтонув, срывается в нужном направлении. Остальные машины как-то неуверенно все же уезжают в тому же направлении, что и его человек, а Тсунаеши покорно садится на землю, начиная отсчет.       Теплое, но потерявшее свои краски солнце слепит глаза, а голубое небо заставляет улыбнуться. Сегодня он увидит свою семью и из-за этого где-то в груди начинало что-то радостно попискивать и звенеть. Тсуна уже видел их в иллюзорном мире, теперь хочет повторить опыт и в этой реальности. Несмотря на немного вернувшиеся воспоминания, Феникс продолжает существовать на границе Вселенных. Он не уверен в том, что это реальность. Как и в том, что та жизнь была фальшью. Его не особо заботят подобные размышления. Все чего хочет подросток — это Бельфегор. Потому-то ему абсолютно наплевать где он и когда, лишь бы Ураган был рядом. Феникс не верит никому кроме него, однако прекрасно понимая, что Бель может быть просто очень хорошей иллюзией. Это осознание отчего-то совершенно не пугает. Ему все равно настоящий ли его человек или нет. Феникс согласен до окончания времен перепрыгивать через миры, чтобы найти Бельфегора.       Десять минут уже давно истекли, а подросток так и не двинулся с места, давая его человеку фору еще в десять. Ему совершенно не жалко и так даже интереснее. Нумерованному действительно не нравится тащиться на человеческой скорости, пусть даже ради его Урагана. Потому выждав двадцать минут, Феникс встал и прислушался к миру. Сердцебиение его человека доносилось уже издалека. Прямо, влево, направо, потом снова прямо и до тех пор пока не догонит медлительные машины. Бежать было легко и привычно. Короткие шорты и облегающая безрукавка совершенно не стесняли движений. Асфальт пружинил под босыми ногами, а волосы развивались на ветру. В какой-то момент бежать лишь на двух ногах стало как-то до одури неправильно и глупо. Тело начало изменяться, от малейшего приказа сознания, и вот он уже на четвереньках начинает понемногу догонять свой Ураган. Броня скелета прекрасно дополняла телосложение, становясь частью рук и хвостом. Звериный азарт переполняет сознание, отчего поддавшись настроению, Феникс громко воет, ускоряясь еще сильнее. Ему хорошо и легко, а родной стук отсчитывает время до их воссоединения.

***

      Емитсу ведет машину уверенно и быстро. Вария и хранители сына не отстают, только ублюдок-Бельфегор все равно впереди. Псих, кажется, вовсе не знает о существовании тормоза, газуя на каждом повороте. Три же тонированные и бронированные машины стараются не отставать, только вот у них это эпично не получается. Мамору, что сидел на пассажирском сидении лишь заливисто смеется на попытки отца обогнать Потрошителя, заверяя, что безумцев невозможно догнать.       Спустя пол часа их скоростного заезда, Савада улавливает еле слышный рык. Списав все на машину, мужчина продолжает гнать. И лишь когда вой раздается всего лишь в километре от их местоположения, Емитсу резко вспоминает о старшем сыне, который после весьма… нежных прощаний с Бельфегорм, остался на территории поместья. Внешний Советник не совсем тогда понимал, зачем они так сделали, но из всех вариантов в его голову не пришел самый логичный и банальный — Тсуна просто побежит за ними на своих двоих.       — Пап, жми на газ! — вдруг резко командует Мамору. Будущий Десятый сейчас так и светится решительностью и задором.       — Что? — не понял Емитсу, и удивленно уставился на сына, немного снижая скорость.       — Не тормози, а газуй! — нетерпеливо бросает младший сын, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида. — Не поторопишься — Тсуна нас всех сделает!       — Я не понимаю, о чем…       Мужчина резко заткнулся, когда в зеркале заднего вида все-таки разглядел то, что так высматривал сын. Тсунаеши действительно приближался к ним с невероятной для человека скоростью. Немного испугавшись, мужчина газанул со всей мочи. Другие машины, видимо тоже заметив-таки старшего сына Советника, поступили точно так же, уходя немного в отрыв.       — Обалдеть, — восхищенно выдыхает Гокудера на заднем сидении. — Я хренею от его физических данных.       Снова раздался звериный вой и Емитсу как-то устало поморщился. Ему было сложно принять все, что было связанно с Тсунаеши. Одиннадцать лет он жил лишь одной надеждой и верой, а когда все-таки сын нашелся… В общем, было сложно. А еще страшно. Те твари действительно превратили Тсуну в чудовище, монстра, мутанта и урода. Только вот отчего-то никого, кроме Емитсу, этот факт совершенно не трогал. Даже Мамору принимал все, что связано с Тсуной, как данность, безгранично сильно любя брата просто за факт его существования. Советник же просто запутался во всем. Он не понимал Тсунаеши и его мотивов. Не понимал эти их странные отношения с Бельфегором. Не понимал заявления о желании увидеть семью. Мужчина даже сам себя не понимал. Он любит Тсуну, да. Но, кажется, он любит лишь его прошлого. Емитсу еще до сих пор помнит заливистый смех пятилетнего Тсунаеши, его счастливые крики, добрые глаза и нежные объятия. Может уже пора прекратить жить прошлым и начать заново знакомиться со старшим сыном?       — ВРОЙ! Уроды, вы тащитесь слишком медленно! — Емитсу вздрогнул от рыка Суперби, и недоуменно посмотрел на рацию. Точно! На всех машинах Вонголы она стоит, и всегда можно связаться со своими.       Одна из машин в ровном ряду резко газует и вырывается вперед. Видимо варийский капитан решил принять участия в их странной гонке.       — Тупые ублюдки! Хрена с два меня обгонит какой-то молокосос на одних двоих! — Советник лишь ухмыляется на это заявление, флегматично уставившись на «Мерс». Вария была сборищем сумасшедших и Скуало не далеко ушел от Бельфегора. Мечник жал на газ так, что оторвался от остальных на приличное расстояние.       Ну и правильно, к черту все здравомыслие и осторожность. К черту память о прошлом и бессонные ночи. К черту ублюдков ученых и их безжалостные эксперименты. Тсунаеши его сын, его кровь и плоть.       — Сосунки, имейте уважение к старшим! — неожиданно громко рявкнул Советник, обгоняя Скуало, снова становясь во главе их процессии. О психе-Бельфегоре, который оторвался на них уже на километр, мужчина старался не думать.       — Вау, папа, ты крут, — тихо заметил Мамору, а Емитсу самодовольно ухмыльнулся.       — Внешние Советники не только умеют дела Семьи разруливать, — сын на это заявление лишь фыркнул, и продолжил наблюдать в окно заднего вида.       — Он все равно приближается, — азарт в глазах будущего Десятого бушевал пожаром, и, кажется, здравомыслие благополучно захлебнулось.       — Это мы еще посмотрим, — уверяет мужчина.       Дорога ровная и никаких поворотов не предвидится. С одной стороны это очень хорошо — можно гнать без опасения не въехать в поворот. Однако прямая дорога означает преимущество для Тсуны. Вонгольские машины, конечно, быстрые, только на прямом заезде они могут проиграть.       — Ку-фу-фу, Луссурия, а дай порулить, — вдруг раздеться голос Рокудо по рации.       — Милый, отстань, — мурлычет варийское Солнце. — Эй, я говорю: свал нафиг и в туман!       — В туман так в туман, — по рации слышны помехи, шорох, недовольный писк Лусса, а потом резко все затихает.       — Врой! Педик, ты что там за оргию устраиваешь? — любовно интересуется капитан.       — Ку-фу-фу, он в не зоны доступа сейчас, перезвоните попозже, — Емитсу недоуменно смотрит на замыкающую их процессию машину, которая резко уходит то влево, то вправо. — Теперь я за главного.       — Ску! — обиженно завывает Луссурия, а потом ойкает. — Он меня на заднее сидение телепортировал! Ну кто так делает?!       — Блядский мусор, вы что там устроили? — рычит Занзас.       — Оя-оя, Занзас, тут же дети, прекратите материться, — издевательски тянет Мукуро.       — Да ебитесь вы! — в сердцах бросает варийское Небо словом и пустой бутылкой из окна.       — Обязательно, — добродушно заверяет Мукуро, уклоняя машину от снаряда. — Сиело, ты слышишь меня?       Тсуна, все еще отстающий, согласно воет и Емитсу пораженно хлопает глазами. Как сын может расслышать голос Иллюзиониста на такой-то скорости, причем находясь довольно-таки далеко?       — Сиело, спасибо за вчера. И за клеймо. И за то, что вылечил, — тем временем продолжает Рокудо, ничуть не смущаясь говорить «прилюдно». — И да, я помню их песни. Я помню их крики. Я помню их просьбы. Я помню их взгляды. Я помню смерть каждого.       Тсуна воет грустно и как-то щемящие трогательно, отчего Емитсу лишь посильнее сжимает руль.       — Сиело, не хочешь поиграть? — трагичность из голоса как ветром сдуло, а Рокудо снова просто Рокудо. — Цель — Бельфегор. Сможешь меня обогнать, я приму участие в воссоединении семьи. Нет — исполняешь мое желание.       До людей доноситься протяжный рык. Видимо Тсуна согласился.       — Замедлись ровно на шестьдесят секунд, — просит Мукуро. — Дай собраться.       Взглянув в зеркало заднего вида, Емитсу понимает, что Тсуна действительно замедляется. Луссурия вдруг начинает отчет и все недоуменно переглядываются. Что случиться через минуту?       — Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят! — торжественно орет Луссурия.       — Ку-фу-фу, жалкие двуногие, пристегнитесь покрепче, — Мукуро хохочет заливисто и громко, выезжая из их колоны.       — Врой! Чертов мусор, не выпендривайся! — рычит Скуало, показательно давя на газ.       — Ку-фу-фу, люди не чета нумерованным! — гордо и тожественно объявляет Рокудо, обгоняя две машины. — Глотайте пыль, ничтожные людишки.       Пламя Тумана начинает понемногу обволакивать машину в которое едет Мукуро, а буквально через секунду, она срывается с такой скорость, что все остальные недоуменно хлопают глазами. Это что вообще сейчас произошло такое?       — Сиело, напрягай мышцы! — безудержно хохочет Рокудо, и Емитсу всерьез начинает волноваться о пассажирах третей машины. — Ну же, давай. Поединок между нумерованными? Что может быть лучше двух проклятых уродов, соревнующихся в скорости?       Тсунаеши протяжно завывает, и действительно начинает бежать еще быстрее. Гибридное пламя полностью покрывает тело парня. Ровное дыхание, блеск в глазах и абсолютное принятие себя.       — Ебать меня копытом! — философски тянет Скуало, когда Тсунаеши ровняется с его машиной. Мечник сейчас жмет все двести сорок, а скорость пацана-жертвы только начинает увеличиваться.       — Тсуна, уделай Мукуро! — орет Мамору что есть сил, и нумерованный согласно завывает.       — Я реально хренею, — выдает Гокудера, по детски трогательно прижавшись лбом к стеклу.       — Ку-фу-фу, Сиело, ты слишком медлителен! — недовольно канючит Мукуро. — Я так и не повидаюсь с братиками-сестричками, а все из-за тебя. Неужели у тебя нет секретного оружия? Оя-оя, ты меня разочаровываешь.       Тсунаеши как-то резко начинает сбавлять скорость. Еще несколько секунд и он снова ровняется с Скуало. На глазах удивленных наблюдающих, парень снова начинает бежать на своих двоих. Черный, переливающий сталью, металл стекает обратно в кожу, а покров из гибридного пламени полностью исчезает.       — Ку-фу-фу, сдаешься, Сиело? — кажется, будто бы еще секунды, и Иллюзионист действительно заплачет. — Ах, мое мило Небо, ты оказался так слаб. Неужели жалкая Акула твой придел? Знаешь, я рассчитывал на большее.       — Врой! Урод, я тебя придушу, кода увижу, — обещает Скуало.       — Ку-фу-фу, Сиело, я пробудился от долгого сна, так что будь любезен уважить братика, — Мамору как-то подозрительно начинает поглядывать на рацию. — Раз ты сдал, то я меняю условия сделки. Проиграв, ты должен будешь мне не только желание, но и ИХ песню. Мне понравилось твое вчерашнее выступление.       Тсунаеши недовольно рычит, будто бы пытаясь что-то донести до Иллюзиониста. Тот недоуменно моргает под взглядом Луссурии.       — Оя-оя, а я и не знал, что ты еще умеешь разговаривать подобным образом, — не посвященные лишь недоуменно переглядываются. — Хорошо, я согласен рассказать тебе о луне, звездах и солнце. Приятно, что ты еще их помнишь.       Они едут уже минут пять по прямой дороге, а Тсуна так и не может уйти в отрыв. Его предел машина Советника, и то обгонял он ее не долго, снова «скатываясь» до уровня Скуало.       — Ку-фу-фу, так и знал, что ты еще не восстановился, — фыркает Рокудо. — Какая жалость. Знаешь, я видел небольшой отрывок из твоего прошлого. Забавно. Все так идеально гладко и мило. Я прям чуть не расплакался.       Тсуна на глазах Скуало как-то явно помрачнел.       — Идеальная семья, идеальный спаситель, идеальная замена мамочки и папочки, — тем временем продолжает издеваться Мукуро, и уже Емитсу страстно хочет набить этому разноглазому уроду морду. — Ты помнишь лишь отрывки, моменты. Никаких имен и лиц, лишь ощущения и чувства, как когда-то давно, когда ты не мог говорить.       Глаза Тсунаеши начинают понемногу темнеть и Акула готов поклясться, что пацан сейчас к крайней степени бешенства.       — Сиело, а ты сам никогда не задумывался, отчего вся твоя жизнь такая гладкая и шелковистая, как грива Акулы? — Скуало задыхается от подобной наглости и сравнении. Босс лишь пассивно вливает в себя очередную бутылку, скалясь от забавного подкола.       — Скажи, какого это не помнить их, а, Сиело?! — вдруг раненым зверем завывает Мукуро. — Какого забыть тех, кого хочешь увидеть так страстно? Расскажи мне, чертово ничтожество! Расскажи, насколько тебе сейчас больно. Насколько сильно ты зависишь лишь от одного Бельфегора? Как страстно ты желаешь, что он был настоящим, и не исчез?       Тсунаеши немного спотыкается, но продолжает бежать ровно. Он больше не осознает ни времени, ни пространства. Феникс сейчас ничто и никто, забытое нечто, навсегда утерявшее часть себя.       — Вечная Тьма не добра и не безжалостна, она никакая! — рычит Мукуро, сильнее уходя в отрыв. — Бельфегор всего лишь жалкий человек, внезапно смертный и уже давно сошедший с ума. Твои воспоминания — какофония звуков и красок. Ты всего лишь нумерованный, проклятая тварь, недостроенная ничего. Выкидыш мирозданья, ошибка природы, подопытная крыса, неспособная преодолеть простую иллюзию. Ты глуп, ты самовлюблен, ты бесполезен!       Слушатели неверяще и как-то отрешенно слушают сольное выступление Рокудо. Ненависть и презрение сочились из каждого слова отравляющим ядом, и даже обычному человеку от этого становилось тошно и горько. Жестоко. Мукуро сейчас слишком жесток к Тсунаеши.       — Ты хочешь увидеть семью, — хохочет Мукуро, грациозно входя в поворот. Теперь снова только прямая дорога. — А ты уверен, что нужен им? Сейчас ты просто не достоин даже дышать с ними одним воздухом. Нумерованные — это сила, воля и ненависть. Ко всему и каждому гребенному уроду этой планеты! Мы ненавидим их за их ничтожность и слабость. Они виноваты во всем! — Рокудо снова хохочет, словно обезумевший. — А ты, мой милый Сиело, умеешь только любить. Ты не достоин ни семьи, ни счастья, ни реальности. И тем более ты не достоит ТЕХ людей.       Феникс плачет. Душой и телом он оплакивает каждое правдивое слово своего брата. Он слаб, он бесполезен, он верит в сказки. На периферии памяти всплывает чья-то веселая ухмылка. Где-то в далекие раздается звон стекла. Ненавистный, но одновременно любимый малыш пытается пробраться в закрытое помещение. Феникс знает, что он что-нибудь да и украдет.       Резко становиться зябко и до одури странно.       « — Мелкий, это море!»       « — Придурок, прекрати уже тащить в дом металлолом со свалки!»       « — Милый, хочешь клубничку?»       « — Мне нужен больший процент! Десять — мало!»       « — Почувствуй себя и окружающую среду. Будь един с природой. Пламя идет не из мускулов, а разума и души. Чем крепче твой дух, тем сильнее пламя. Верь в себя и свою семью.»       — Гребанный ублюдок! — ревет Феникс, и Мукуро довольно скалится. — Ананасовидная сука, ебал я твои лекции!       Заназас удивленно пялится на бегущего пацана. Хрена малец умеет разговаривать.       — Оя-оя, что такое Сиело, неужели бо-бо? — издевается Мукуро. — Ты вспоминаешь их, да? Ну же, поплачь еще. Вдруг Солнечная мамочка пожалеет, а Яростный братик погладит по головке, — Варийцы с явным подозрением уставились на рацию. Что все это значит? — Ты слаб, Сиело. Слаб и ничтожен. Ты не достоин ничего.       — Вария сама все забирает! — снова воет подросток, и Занзас чуть не давится своим виски. Что за нахер?       — Вария то, Вария сё, — язвит Рокудо, даже не пытаясь больше скрыть своей явной попытки вывести брата из себя. — Вертел я твою Варию на шампуре, Сиело. И Босс у них реально гавнюк. Придурок только и умеет что бухать, да за своими сучками прятаться. Они Десятому поколению так эпично просрали в Конфликте Колец. Слабые ничтожества.       — Не стоит недооценивать Варийского офицера! — рычит Феникс так, что даже Бельфегор чувствует его бешенство. Пламя Облака начинает понемногу окутывать тело подростка, и прифигевший Скуало уже в открытую переглядывается с чертовым Боссом.       — Оя-оя, да что ты можешь знать о Варийских офицерах?! — хохочет Рокудо.       — Я — Облако Варии, гнида патлатая, — все, Мукуро понимает, что действительно довел брата до точки кипения. — И за оскорбление Семьи ты, сука, ответишь. Я тебе все ребра пересчитаю, а потом на органы распилю. Слышишь меня, ебанашка?! Расчленю и распродам. Будешь до конца жизни в обороте козны крутиться!       — Врой! За за херня вообще происходит?! — Скуало просто уже не выдерживает потока всего этого дебилизма.       — Заткнись, чертова Акула, и иди патлы расчеши! — Суперби и Заназс резко белеют от слов Тсунаеши. Во всей Варии только офицеры так посылали мечника, а все из-за чертового Босса. — Ебал я эту реальность!       Феникс срывается вперед. Пламя Облака помогает усиливать собственное тело в разы, и парню требуется чуть меньше трех минут, чтобы все-таки добежать до Рокудо. Стук сердца его человека больше не удаляется, значит пункт назначения близко. Психанув еще сильнее, Феникс, наконец перегоняет Мукуро. Еще несколько минут бега и парень начинает замедлять тело. Бельфегор уже приветливо машет рукой.       Когда две из трех машин доезжают до пункта назначения, Занзас резким рывком открывает пассажирскую дверь. Все они в полном недоумении. Мукуро, кстати, приезжает самым последним. После того, как брат его перегнал, он снял с автомобиля иллюзию, прекрасно понимая — силы еще понадобятся для защиты от разъяренного хищника.       — Мусор, что за нахуй?! — сразу же наезжает Варийское Небо на Тсунаеши, но тот даже ухом не ведет.       — Занзас, иди нажрись в погребе, — советует Тсуна, и Яростный чуть ли не задыхается от такой наглости.       — Ку-фу-фу, а вот и мы, — Мукуро выдавливает из себя самую доброжелательную улыбку, и показательно поднимает руки вверх. — Сиело, давай лучше поговорим.       — Вария не разговаривает, а прописывает качественных пиздюлей, — мрачно тянет Феникс, и белеет уже Бельфегор.       Еще с несколько минут, подросток пытается выловить брата, но Рокудо оказался до жути вывортливым. Помощь в поимке наглых ананасов пришла с неожиданной стороны — Акула просто поставил подножку отвлекшемуся Иллюзионисту, и тот плашмя растянулся на земле.       — Ку-фу-фу, братик, я же помогал, — Рокудо нервно поддергивает конечностями, мечтая уползти куда-нибудь под камень. — Я же это все любя.       — Что ты говорил о мой прошлой жизни? — коварно тянет Феникс, демонстративно подходя все медленнее. — Идеально гладко и мило, как патлы капитана, да?       — Оя-оя, не придирайся к словам, — фыркает Иллюзионист, отчаянно ища если не поддержки, то лазейки.       — Я, сука ты разноглазая, Варийский офицер Облака, и ты, крыса поганая, оскорбил не только мое Небо, — янтарные глаза наливаются кровью. — Я тебя расчленять так медленно буду, что ту успеешь забыть об этому раз десять.       — Тсунаеши, ты не Облако Варии, — улыбаясь, хохочет Рокудо, нервно покусывая губу. — И никогда им не был. Честное слово. Та иллюзия — плод компьютерных технологий и твоего собственного пламени. То прошлое — ложь. Здесь, в этой реальности, они не знают и не помнят тебя. Ты для них никто.       Скуало как-то заторможенно кивает, подтверждая слова Иллюзиониста. Этот Савада Тсунаеши оказался парнем охренеть каким выносливым и сильным, да и Облако им нужно, но вся эта ситуация как-то странно смотрелась.       — О, я знаю, — кивает Феникс, а Мукуро счастливо улыбается. У него появилась надежда! — Но мне, видишь ли, все равно. Мне пофиг где я и в каком мире. У меня есть Бель, — Рокудо кривится от слов брата, прекрасно понимая свое дерьмовое положение. Надежда не улыбается нумерованным, она лишь кривится и поворачивается к ним задницей, в прочем не исчезая из поля зрения. Дразнит, сука. Мол, вот она я, вот так вот выгляжу, только все равно хрен тебе.       Потрошитель как-то облегченно выдыхает, и довольно скалится. Пусть пиявка поиграет, а разноглазый плебей ему не нравился ни в одной из реальностей.       — Будешь бить? — как-то обреченно спрашивает Мукуро, видимо смирившись со своей судьбой.       — Буду, — согласно кивает подросток. — За все буду.       Чуть позже, немного помятый Рокудо отдыхал под деревом, а Феникс как-то очень жадно и несдержанно пил кровь Бельфегора.       — Феникс, меня отрубит, — вяло говорит Потрошитель, и хищник тут же отпускает своего донора, прижимая к себе сильнее, начиная вливать в того просто неимоверно огромное количество пламени Облака.       — Мусор, что за нахер? — третья пустая бутылка из-под виски лежала под ногами Варийского Босса, а все остальные как-то непонятно косились на Тсунаеши.       — Пиявка помнит свои сны, — улыбаясь в пространство, оглашает Потрошитель, прижимая к себе довольное тельце сильнее.       — Помню, — кивает Феникс. — Я — Облако. И у меня было Яростное Небо.       — Он про ту колбу сейчас? — интересуется в пустоту Леви-А-Тан.       — Пиявка не должна помнить, иначе сдохнет в мучениях, — Потрошитель продолжает профессионально игнорировать весь оставшийся мир.       Емисту вздрагивает и испуганно смотрит на сына. Все «предсказания» Бельфегора касательно Тсунаеши всегда сбывались. Нежели его мальчик в опасности, только из-за того, что начал вспоминать прожитую жизнь?       — Люди не чета нумерованным, — категорично заявляет Феникс, на последок облизав желанную шею еще раз. — Я не боюсь сгореть.       — Вечность не перестанет работать только из-за нашей смерти, — согласно кивает Потрошитель, и тянет своего вампирчика в нужном направлении.       — Охуеть, — зло бросает Занзас, и следует за психами. Он должен разобраться во всей этой ситуации. Слишком все странно.