Колыбель для монстра

Уважаемые читатели! Автор приносит свои искренние извинения и надеется на ваше прощение. Я ушла за сигаретами вернулась четыре месяца спустя. Работа вновь ожила, так что приятного вам прочтения. Надеюсь у меня еще остались читатели. П.С. Уважаемые беты, хоть я уже писала вам лично, но все же теперь публичная очередь извинятся за столь длительное отсутствие. П.С.2. Курение - вред. Оно уносит вас в неизвестные края на длительные промежутки времени. Так что если не хотите проснутся в другой стране - не курите, да.       Когда солнце и луна становятся едиными весь мир замирает. Это мгновенье так же мимолетно и незначительно, как и взмах ресниц, но Сиело достаточно этой мили-секунды, чтобы почувствовать себя по-настоящему свободным. Мир без звуков, света, времени, дыхания или же запахов. Мгновенье концентрированного вакуума, где ты есть ничто и все одновременно. Какого это быть повелителем мирозданья и обычной песчинкой в самой большой пустыни мира? Феникс знает ответ. А еще он знает, что после мимолетного затишья мир взрывается и становиться в сотни тысяч раз громче, ярче и быстрее чем до этого. В такой момент нумерованный просто вышвыривает из реальности - он не успевает за скоростным вращением земли и событий, теряясь в ностальгии по мимолетному и абсолютному Ничто, Нигде и Никак.       Картинка настоящего сливается в одну сплошную какофонию, где запахи дезориентируют, а звуки глушат. Поэтому Феникс просто закрывает глаза и уши, дышит через раз и ждет пока мир не прекратит быть таким невозможным и отвратительно рябящим. В этот момент нумерованный абсолютно беззащитен и бессилен. Он не знает где вверх, а где низ, куда бежать и стоит ли от кого-нибудь спасаться. Он не помнит какого это успевать за собственными мыслями или же ударами сердца. Кажется, будто бы все настоящее и сейчас резко дернулось вперед, а он, такой глупый и недальновидны, остался на месте, но привязанный к собственному удушающему и тянущему назад прошлому. Феникс застрял между двух движущих сил, которые рвали его на части. И вроде бы можно было разорвать ошейник и выбрать одну из сторон, но Сиело упрямо остается на месте, не принимая никаких решений и не желая поддаваться обстоятельствам. Ему не нравится отсутствие третьего варианта, потому он просто ждет, сильнее зажмурив глаза, прижимая ладони к ушам, практически переставая дышать. Он выжидает. Но не спасения, не принятия, не прощения, не заботы и не любви. Феникс ждет сам себя - те ошметки собственной личности, которые застряли где-то глубоко в прошлом; те, которые успели забежать вперед собственной истории; те, которые еще не определились; те, которые бояться себя же. Все они должны быть вместе, чтобы создать новую личность, не тонущую в болоте и не витающую в облаках.       Нумерованный решил поиграть в Бога и создать новую жизнь. Но это же ничего страшного, правда? В конечном итоге он - гений, а им многое простительно. Даже такое безбожное поведение.       Мукуро же не слышит и не видит ничего и никого. Он в абсолютном Нигде. Там не существует ни времени, ни пространства, ни физических величин. Даже вакуум отсутствует в этом месте. Рокудо в небытие и он ностальгирует по небу. Он помнит страстное и отчаянное желание, сродни блядской похоти или же назойливому зуду где-то глубоко в мозгу. Разум Иллюзиониста свербит и раздражает своего хозяина, волнами насылая на того непонятные и размытые картинки или же звуки. Вся эта какофония ума идет откуда-то из прошлого, настоящего или же будущего – Мукуро не знает, не помнит и не понимает. Единственное, что хоть как-то создает хаос в пространстве Ничего и Нигде – это светлое и девственное чувство любви к кому-то, кто не есть он сам. Рокудо уверен, что он сходит с ума, но отчего-то подобная печальная мысль не приводит ни к какой из известных человечеству эмоций. А все из-за того, что вокруг непроглядная пустота, в которой ты Нигде, Никак и без малейшего понятия который сейчас час.       Спустя может мгновенье, может вечность - времени тут нет, как и всего остального, помнишь? - Рокудо выводит свой разум из забвения. Он просто банально заскучал, потому старается вспомнить хоть что-то, что есть больше чем просто Ничто. Отголоски картинок и звуков, эмоций и желаний долетают до него как будто бы сквозь толщу ледников Антарктики и Мукуро отчего-то чувствует себя пингвином. Уж больно он сам какой-то черно-белый, да и со стороны скорей всего забавный. Особенно с той, где бушуют дикие и необузданные ветра, которым отчего-то очень сильно хочется надавать по роже. Да так, чтобы коронованный мудила наконец понял простую истину - Сиело принадлежит Рокудо.       Мысль о брате заставляет вздрогнуть и подобраться. А еще воспоминания становятся лишь ярче и более отчетливыми. Отчего Мукуро недовольно пожимает губы, прекрасно теперь осознавая факт, что его проводником в реальность из этого Ничего, Нигде и Никак, является не тот, кем он бредил все свое осознанное существование, а тот, кто раздражает больше всех на свете. Возможно ли такое, что Рокудо ненавидит Бельфегора так страстно, что это разрушительное чувство напрочь перекрывает ту эгоистично-нежную и садисткую любовь к Сиело? Мукуро старается не задаваться этим вопросом и изо всех сил закидывает его так далеко в свое подсознание, как это возможно. Теперь оно будет покоиться рядом с собственными ошибками, криками и чужой жестокостью.       Рокудо делает глубокий вдох и тут же понимает, что это было как-то глупо и нелогично - он Нигде, тут нет кислорода или же его потребности. В небытие лишь сам Мукуро со своими пока что путанными мыслями и желаниями, но четко сформулированной ненавистью, презрением и раздражением. Однако не смотря на не логичность и бессмысленность собственного действия, Иллюзионист все равно вдыхает еще и еще, пока полностью не успокаивается. К черту Бельфегора, нужно думать о чем-то приятном и нежном. Сиело подходил для этой цели как никто другой. А все потому, что где есть он там есть воспоминания о истинных ценностях и сокровищах, которые все еще остались в нумерованном и его проклятом теле.       История о луне, солнце и звездах приходит век спустя, после мысли о сияющей улыбке брата. Он любит собственную сказку так же нежно и эгоистично, как и Сиело. А все потому что он нуждается в них похлеще любого наркомана, которого ломает от отсутствия дозы. Все - Сиело, луна, солнце, звезды, далекие планеты, что так похожи на воздушные шары, негласные законы и единение нумерованных, это он сам, неотъемлемая часть собственного разума, тела и души, без которых он бы был просто SR-69.       Мимолетное воспоминание о собственном выжженном клейме, резко ухудшает настрой, потому Мукуро профессионально переводит свой взгляд в другую сторону забытья, начиная думать о звездах. Рокудо был реалистом и прекрасно понимал все метафоры, особенно если сам же их и придумывал. Он был звездой-проводников, которая в силу своей эгоистичности светила лишь в пол силы, сохраняя всю остаточную энергию себе, пополняя собственные силы, а не чужие. Сиело же, как и предполагало его имя, был Небом, тем самым, что неотрывно приглядывает за мерцающими объектами, находящимися так далеко от него. Солнца же и луны среди них просто напросто не было - эта красивая легенда о чистоте и невинности, альтруистичной жертвенности и бесконечной любви была лишь возможным счастьем, которое безымянные могли бы получить. Хотя, большая часть историй, рассказанная Рокудо лишь недостижимая иллюзия, неподвластная нумерованным. Особенно тем, кто прикован к земле стальными цепями.       Словно ожидая этой конкретной мысли в абсолютном Нигде и Ничто появляются оковы, которые тут же оплетают Иллюзиониста, вдавливая его в... В Никуда. Рокудо заинтересован, заинтригован и недоумен как его может сковывать что-то, что есть забытье, к тому же еще и вжимать его в Нигде. Однако даже такая ограниченность заставляет Мукуро резко вскинуть голову вверх (или же вниз? он не уверен и просто не знает) и жадно вглядываться в отсутствие цвета, в надежде увидеть бескрайнее небо и яркие звезды.       "Чего ты желаешь?"       Вопрос из Нигде в Никуда долетает до Мукуро спустя тысячелетия, явно потеряв не только большую часть звуков, но и интонацию. Это было больше похоже на шепот ветра, однотонно и пусто, будто бы... Никак. Да, точно, именно так и не по другому. Просто Никак, впрочем как и все остальное в этом забытье.       Секундное ликование о собственной невьебенной крутости от осознания своего же местонахождения, сменяется задумчивостью. Чего он желает? Пожалуй ничего, а может всего сразу и вместе. В душе Иллюзиониста пустота сменяется щемящим отчаянием от осознания положения,в которое он попал. Поэтому, откинув все назойливые и не очень мысли, Мукуро прислушивается к себе.       - Я хочу дотянуться до неба, - четко и решительно не произносит Иллюзионист.       Он прекрасно понимает, что если он Нигде, то и звуков тут нет, впрочем как и сторон света, вместе с часами. Потому он просто думает, желает, мечтает о чем-то не совсем сформулированном, но однозначно прекрасном, светлом и таком родном. Мукуро хочет принятия, понятия и ответной любви от Неба, а потом стать частью его же небосвода, став самой яркой звездой.       Оковы становятся Ничем и Рокудо чувствует, что его куда-то тянет. Чувство падения завораживало так же сильно, как и осознание того, что он падает именно вниз. Не в Никуда и Нигде, а вниз! Где-то там, может в двухстах метрах, а может и километрах его ждет твердая поверхность о которую он может разбиться. Чувство собственной смертности не особо волновало нумерованного. Сейчас он больше поглощен таким желанным и родным Сиело, что родился из вспышки оранжевого пламени и был совсем рядом. Рокудо не знает как отреагировать на неожиданное появление его одержимости, поэтому просто смущенно улыбается и поглядывает вниз, где твердая поверхность все приближается и приближается, становясь четким очертанием черноты бездонного океана.       Столкновение с водой происходит как-то совершенно неожиданно, быстро и совершенно не желанно. Рокудо нравится летать, быть рядом с Сиело, чувствовать бесконечную свободу и относительную бессмертность всего происходящего. Он слишком долго был скован цепями созданными жестокими людьми. Ему нужна вечность бесконечного счастья.       Они погружаются на глубину быстро, а воздух уже давно закончился в легких. Мукуро задыхался от недостатка вновь открытого кислорода и сверкающих янтарных глаз. Паника укутала бы Иллюзиониста удушливым пледом своей власти если бы не губы Сиело, такие нежные и мягкие. Брат вдыхает в него воздух, прижимая только сильнее. Рокудо не прочь остаться на морском дне, если рядом будет Небо. Однако Тсунаеши лишь нежно улыбается и обволакивает их своим гибридным пламенем. Поняв задумку такого же клейменного, Рокудо начинает хохотать в голос. Легкие тут же заполняются водой, но это совершенно сейчас не важно. Кислород нужен лишь людям, а они нумерованные.       Пламя Тумана сливается воедино с гибридными щупальцами, что сейчас осьминогом опутывает их тела. Мукуро закрывает глаза, полностью отдавая контроль над собственной мощью. Колдовать с Сиело было весело и очень приятно. А еще так знакомо.       Резко тянет вверх, несколько секунд и они выныривают в... абсолютное Ничто. Но не такое, как раньше. Пространство над головой укрыто тьмой, а все окружение кажется лишь отражением в луже. В этом Ничто есть не только блики и краски, но и отголоски далеких звуков. А все из-за того, что Мукуро больше не один. Одиночество больше никогда и не под каким предлогом не придет в его проклятую жизнь - у него есть смысл, его Небо.       Тсунаеши взмахивает своими крыльями, поднимаясь только выше. Он держит брата на руках на манер принцессы, и Мукуро это кажется забавным. Сделав крюк, Сиело летит вниз, а после и параллельно поверхности воды. Нет, это больше не вода, это самое настоящее небо, что переливается всеми красками мирозданья. Множество планет осыпают поверхность когда-то просто озера, а Иллюзионист лишь заливисто смеется. Крылья Сиело взмахивают сильнее, будоража гладь небосвода. Мукуро помогает брату, руками дотягиваясь до далеких планет, поднимая брызги ввысь. Маленькие капельки светятся ярко и нежно, прекращаясь в звезды. С воистину детским восторгом, Рокудо тянет к ним руки.       Сиело начинает крутиться, прижимая тело брата к себе сильнее. Отросший хвост из пластин не переставая бьет по небесной глади, вызывая все больше и больше брызг. Еще один сумасшедший разворот и они резко летят вверх. Капли воды застывают на глазах Иллюзиониста и пушистым слоем начинают опадать на нумерованных.       - На нас падают звезды, Сиело! – хохочет Мукуро, вытягивая руки сильнее.       Он рассказывал и думал о своей сказке на протяжении стольких лет, что, казалось, все слова должны были давно уже закончиться. Сейчас же, когда под ним целая Вселенная, над головой бесконечная тьма, а в руках тают звезды, Рокудо отчетливо понимает, что история еще не закончена. Волшебство не может иссякнуть. Оно бессмертно и бесконечно, так же как и слепое Небо, что не слышит чужих слов, но сверкает янтарем своих глаз. Мукуро знает, что его история еще не закончена, особенно когда рядом такой сумасшедший Ураган.       Мысль о чертовом Бельфегоре неприятно режет сознание, потому Мукуро лишь закрывает глаза и глубоко вдыхает. Он не хочет думать о варийском Урагане, точно так же, как когда-то игнорировал память о чужих криках и историях. Рокудо эгоистичен и самовлюблен, что несомненно являются плохими чертами, но ведь Сиело принимает его и таким, правда же?       На незаданный вопрос Сиело лишь нежно улыбается и прижимает к себе свою ношу сильнее - нумерованным не нужны слова чтобы объясниться. У них свои понятия, ценности и чувство прекрасного. А еще у них есть собственный уголок в этом мире - выжженная земля по которым гуляют танцующие тени.       Когда Мукуро вновь открывает глаза, то готов задохнуться от красоты, что окружает их с братом. Вода в бездонном океане становиться совершенно прозрачной и чистой, а чернота над головой отдает лазурью. Бесчисленное количество огоньков переливается всеми цветами радуги и окружает все пространство. Рокудо непроизвольно тянется к самому близкому и понимает, что это светлячки, которые совсем не прочь сесть тебе на раскрытую ладонь.       - Они прекрасны, - сознается Иллюзионист, теперь уже как-то лениво провожая все пространство взглядом.       Его тело и душа упокоены звуком размерных взмахов крыльев. Вдалеке рождается рассвет и Мукуро хорошо. Просто и ненавязчиво, так как он хотел совсем давно. Первые лучи настоящего Солнца касаются прозрачной глади, постепенно окрашивая все в цвета собственного отражения. Совсем рядом слышится скрежет камней и звук водопадов - это земля восстает из глубин, становясь горами и обрывами. Небо становиться на несколько оттенком темнее, звезды ярче, солнце полнее и Мукуро лишь подсознанием понимает, что весь этот мир не подчиняется его воле. Это чужое творение, чужая душа. Чужое желание. И совершенно чужая реальность, где на глубине лазурного океана видна беспроглядная тьма ужаса, а сама гладь воды постепенно, словно в замедленной съемке, становиться кроваво-красной. Горы и обрывы, вместе с водопадами больше не кажутся таки загадочными и прекрасными. Если приглядеться то увидишь, что вся порода покрыта рытвинами и следами ногтей, будто бы ее не только царапали, но и вгрызались всеми возможными способами.       Солнце поднимается все выше и выше, уже практически в зените, а Рокудо неотрывно смотрит на кровавый океан, стараясь прислушаться и услышать. Хоть что-нибудь, хоть какою-нибудь раздражающую деталь, но чтобы она была яркой и отчетливой, а не приглушенной и практически не существующей.       - Неббиа, ты знаешь как рождаются звезды? - холодный и совершенно отстраненный, будто бы не заинтересованный голос Сиело заставляет лишь недоуменно пялится куда угодно, но не на говорившего.       Свет правильного солнца отдает яростью, среди малочисленных облаков сверкают яркие разряды грозы, где-то вдалеке зарождается буря, что принесет лишь дождь и ураган, а Рокудо снова полностью опустошен. Он не хочет думать хоть о чем-либо, из-за всех сил продолжая верить в правильность происходящего. Только вот блядская реальность явно доказывает, что все это иллюзия. Извращенная и жестокая, невозможно мощная и совершенно непредсказуемая.       - Мучения и лишения. Звезды рождаются из Жертвы, - Рокудо знает это так же хорошо, как и то, что эта самая жертвенность совершенно не добровольна. Просто выхода другого не было.       Океан начинает бурлить, небосвод рябить, а в душе Мукуро происходит диссонанс, что резонирует с искаженными иллюзиями чужого разума. Туман не знает как поступить и не видит ни одного относительно приемлемого выхода из сложившейся ситуации. Конечно, он может сейчас взорваться ненавистью и яростью, подавить чужую иллюзию собственной взбунтовавшейся и вышедшей из под контроля мощью. Может вынырнуть обратно в Реальность и уже там навалять Сиело таких эпичных пиздюлей, что тот еще неделю не сможет регенерировать свои конечности.       Рокудо может на почве разочарования и огорчения поднять восстание нумерованных. Это были бы словно старые-добрые денькам, когда они все еще были заперты в клетках. Иллюзионист даже отчасти ностальгирует по рекам крови, агонизирующим крикам мучителей и чувству отмщения и справедливости. Конечно, безымянных осталось не так уж и много, по сравнению с прошлым, но и с таким количеством Мукуро уверен, что они перережут глотки хотя бы половине Европы, прежде чем последнего из них обезвредят.       Иллюзионист может многое, даже отречься от Сиело, однако он продолжает лишь прижиматься к брату сильнее, отчетливо понимая, что где-то здесь есть лазейка, где они могли бы поговорить с Тсунаеши наедине, тет-а-тет, так сказать и без всех этих излишних декораций. Тсуна может быть помешанным и неуравновешенным оружием массового поражения сколько ему будет угодно, только вот Рокудо знает о своем брате намного больше, чем тот знает о себе. Именно поэтому он продолжает прощупывать каждую молекулу чужеродного пространства, пытаясь отыскать Разум брата. Тот не мог его лишиться, но мог спрятать в укромном месте, куда не проберется и крупинка сумасшествия. Именно Разум заставляет Сиело быть рядом с Бельфегором, именно Разум позволяет осознавать себя и окружающий мир. Именно благодаря Разуму брат помнит о страхе к белому, привязанности к безымянным, неприкосновенности Аркаболенно и собственных мечтах-желаниях-мольбах.       - Луна - это альтруизм, а Солнце - эгоизм. А когда они едины, то мир становится кроваво-красным, - Сиело бредит, кажется он заблудился в себе же. Однако Мукуро продолжает краем уха выслушивать чужую исповедь, не прекращая попытки найти... что-то, что хоть как-то приведет брата в порядок.       - Жертвы, жертвы, жертвы! - восклицает Сиело и весь мир становится кроваво-красным. Снова не разобрать где низ, а где верх. Лишь обезумевший нумерованный становится хоть каким-никаким, но компасом этого сумасшествия. - Бесконечные жертвы и лишения под ликом единого Солнца. Реки крови и агонизирующие хоры невинных. Спасение лишь в Небе!       Рокудо крепко-накрепко вцепился в брата страшась, что иллюзорная кровавая баня поглотит того без остатка. Мукуро наплевать на посылы-наставления-внушения Тсунаеши, который чуть ли не прямым текстом приказывает быть рядом с Мамору - Небо должно быть под защитой. Иллюзионист прекрасно помнит ЧТО сделал Тсуна со своим братом, когда те были еще совсем маленькими. А еще он понимает, что сколько бы Сиело не страдал ради блага будущего Десятого, простить себя он так и не может. Или не хочет. Но скорей всего и то и другое. Комплекс выжившего и уцелевшего, как-никак.       - Служи Небу. Живи ради Неба. Повинуйся Небу. Возлюби Небо. Будь рядом с Небом и больше никогда не позволь кому-либо навредить тому, - четкие слова эхом отражаются в голове Рокудо и неповиноваться подобному приказу сложно, практически невозможно и совершенно бессмысленно.       Однако Иллюзионист продолжает обнимать Тсуну, снова и снова безмолвно умоляя того остановиться. Он прекрасно знает, что случается с обладателями тумана, когда те лишаются контроля над собой. Воспаленный разум Сиело отдает практически физически ощутимой гарью. Еще немного и Тсунаеши перегорит, а после и вовсе воспламенится. Быть запертым в собственном подсознании со страхами, над которыми у тебя нет ни власти, ни сил, ни желания бороться.       Пространство вокруг них начинает сгущаться, алый становится черным и в пустоте Ничего остаются лишь два иллюзиониста, чьи сердца обливается кровью. И если боль Сиело - его прошлое и воспоминание о его самом ужасающем поступке, то агония Мукуро - это осознание сущности его брата. Той самой, что не прикрыта собственной гордыней, похотью и самовлюбленностью. Той, что была на поверхности, но всегда была профессионально игнорирована по причине чужой слепоты и глухоты.       Клейменный.       Сиело клеймен и не только их бывшими хозяевами. Его брат порабощен сам собой, своими страхами, болью и горечью, своими мечтами и чужими песнями. Чужими воспоминаниями. Чужими криками. Чужой надеждой. Чужой верой. Чужой похотью и одержимость. Его, Мукуро, мечтами и пожеланиями. Желанием свободы нумерованных и собственнической любовью (или чем там Его Величество болен?) Бельфегора.       Тсунаеши клеймен, болен и изуродован. А еще совершенно никем не понят по причине слепоты и одержимости нумерованных, которые намного эгоистичнее любого смертного. Мукуро и сам не хочет замечать всей разбитости собственного брата, даже зная о всей ситуации в целом.       Мир Сиело - сумасшедшее и извращенное отражение измученного разума. Яркие краски и звуки наполнены первозданным ужасом, впрочем как и мельчайшая крупица ностальгии о несбывшемся счастье. Сиело - ярок, красив, привлекателен и бесспорно силен. Только все это лишь оболочка, за которой крупица по крупице распадается так и не сформировавшиеся личность. У Тсунаеши даже не было времени, чтобы изучить и понять, что есть хорошо, а что есть плохо. Зато у него был долг. Святая миссия, на подобие той, что в свое время была наложена на крестоносцев. Это секретное от всего мира задание Тсуна исполнял и до сих пор исполняет с поистине захватывающим дух фанатизмом. Только вот награды за свои заслуги он не ждал, да и вряд ли получит.       - Просто расскажи ему, - тихо шепчет Рокудо, практически невесомо поглаживая брата по волосам. - Он простит. Я точно знаю.       Ничто и Нигде вновь разрывает ярким фейерверком красок и весь мир становится на свои места. Рокудо знает, что пожелай он сейчас хоть что-нибудь - это непременно исполнится. Тсунаеши - джин с истекающим сроком годности. А еще он ходячая могильная плита, где номер каждого безымянного не просто вырезан на коже, но и давно уже проник в кости. И вроде бы нет ничего смешного в сложившейся судьбе брата, но Мукуро отчего-то все равно смеется. Громко и на взрыв. Истеричный смех, что за секунду накрыл сознание Иллюзиониста теперь эхом отражается о туманные воспоминания Тсунаеши. Рокудо хохочет что есть силы и даже когда живот скручивает судорогой, а нехватка кислорода грозит потеряй сознания, он продолжает ржать подобно обкурившейся лошади, которая только сейчас заметила подковы на копытах.       - Помоги, - тихий, на грани слышимости всхлип заставляет резко заткнуться и попытаться хоть немного взглянуть на мир трезвыми глазами.       Рокудо знает о чем просит брат, нумерованным не нужны трехтомные монологи и бесконечные диалоги. Каждый клейменный умеет доносить свои мысли и так, своей душой, где нет конкретизации или же красок, где все туманно и необузданно, но совершенно безмолвно. Они все умеют общаться одними эмоциями, и именно поэтому Мукуро лишь закрывает глаза и старается вздохнуть так глубоко, чтобы легкие разорвались к чертовой матери.       Сиело плохо. Брат взвалил на свои плечи слишком много и просто больше не справляется. Его рассудок может сдать в любую секунду и Мукуро прекрасно понимает, что тогда Тсунаеши больше не будет Тсунаеши. Он будет просто зверем, где из инстинктов лишь нападать, а из желаний - жрать. Память и разум важны для нумерованных - именно они превращают их из чужой собственности, кем-то у кого есть воля и выбор.       - Пожалуйста.       Первой и самой яркой детской мечтой Мукуро было закрыть глаза и никогда-никогда больше не проснуться. Он помнит это отчаянное чувство даже спустя столько лет. Ведь это было бы так прекрасно - просто никогда больше не осознавать себя и окружающее его пространство. Это подобно смерти, только лучше. Тише, спокойнее и приятнее.       Рокудо никогда толком и не жил. Он всегда просто существовал. Сначала сам по себе, потом с волшебным образом Сиело и их простой жизнью, вдалеке от всего ужаса лабораторий. Потом же Рокудо варился в собственном соку из ненависти и отвращении к миру, но уже без своего Неба. Сейчас же Рокудо существовал просто в Нигде и Ничего, где есть лишь разрывающая сердце и душу ревность.       - Почему не я? - Рокудо практически выкрикивает этот вопрос, что мучает его уже так давно. Он одержим им так же сильно, как и желанием... многого. Особенно касательно тела Сиело.       Тсунаеши не отвечает. Он лишь грустно улыбается и продолжает безмолвно молить о помощи. Брат и сам не знает ответа на заданный вопрос и это пугает Рокудо сильнее любого утверждения. Как можно превзойти кого-то, когда не понимаешь почему он лучше тебя? Никак. Все просто и кристально чисто. Так, как давным-давно мечтал Рокудо, веря в то, что они с Сиело будут вместе.       Мукуро боится собственных желаний.       Рокудо боится снова существовать без Сиело.       - Я всегда буду рядом, - решительные слова и разорванное в клочья сердце. Огонек надежды будет тлеть внутри Иллюзиониста до скончания его собственной жизни. И даже на последнем издыхании Рокудо будет думать о своем Сиело. Таком прекрасном и совершенно не доступном при жизни. Но ведь даже самые эгоистичные звезды заканчивают свою жизнь, растворяясь в слепом Небе, а это значит, что дверь в "долго и счастливо" всегда будет приоткрыта.