Союз учёных

      Олс лежал на траве, не осознавая, где он. ЭйЭм сел и огляделся, заслоняя солнечный день. К нему шёл человек в белой рубашке, в чёрной не то юбке, не то широких брюках, его длинные тёмные волосы были забраны в низкий хвост, а на голове красовалось нечто похожее на феску. Олс судорожно достал из кармана  коробочку с наномаской, открыл её и прицепил на шею, тут же перед глазами как-то моргнуло и всё нормализовалось.       — Ионин, вы не ушиблись? С вами всё в порядке? — хлопотливо говорил человек, но при этом стоял, чуть наклонившись и заложив руки за спину.       ЭйЭм сел. Его голова закружилась. Да, не лучше ли было не затевать этих путешествий, а сидеть в лаборатории и ждать пока вернётся Лоджи? Он хотел сказать, что ему нехорошо, но в эту фразу встроилось какое-то непонятное слово:       — Ераони, у меня немного кружится голова.       — Я давал обет никого не касаться, но вы можете опереться на моё плечо, если вам будет тяжело идти. Здесь рядом, на дороге я оставил машину.       ЭйЭм поднялся, опёрся на плечо и пошёл за монахом. В голову постучалось телепатическое сообщение. Олс удивился, но сосредоточился на нём: «Система требует подтверждения о предоставлении ей информации, — учёный мысленно согласился. — Система распознавания выявила, что вы находитесь на планете земного типа, сейчас светлое время суток. По полученным данным, местные называют её Анилэ, планета не фигурирует ни в одном реестре кроме олсонского, код 9017011510133000А, — „Девяностый сектор, — расшифровал для себя ЭйЭм. — Это очень далеко! Так, первая от звезды, но это ничего не меняет“. — Местная культура подвержена влиянию религии, она разделена на монашеские ордена. Верховное божество — Анилэ, воплощение планеты. При общении используются устаревшие слова. Их список получен, они будут по умолчанию интегрироваться в речь. Местная раса: донорные телепаты. Энергетическое поле активировано на недопущение распространения ваших телепатических волн. Уровень развития и дополнительная информация будут предоставлены позже». Тем временем монах привёл его к дороге, которая была сделана явно из земли, но прессовочной, а на обочине стоял яйцеобразный аппарат, каждое из четырёх колёс закреплено на трёх рычагах и амортизаторе. Шасси аппарата, похожее на авиационное, как бы, выдвигается из отверстий из днища корпуса машины. Для удобства посадки и высадки водителя и пассажиров в авто с высокой посадкой были предусмотрены ступеньки по бокам.       Монах открыл заднюю дверь, учёный поднялся в салон, в котором на полу было закреплено сидение, а спереди оно возвышалось над полом. ЭйЭм сел на это сидение. Монах же вперёд, и машина тронулась. Она с головокружительной скоростью помчалась по дороге, на поворотах наклоняясь так, что чуть ли не скребла корпусом по земле. Внезапно водитель так резко свернул с дороги, что ЭйЭм не удержался и рухнул на пол, правда не сильно ушибся из-за лежавшей там подушки, которая свалилась с сидения. А водитель не сбавлял скорости и ехал по бездорожью даже быстрее, чем на дороге. Внезапно монах, круто развернувшись, затормозил. ЭйЭма кинуло вперёд, и, если бы он не успел вытянуть руки, то неминуемо врезался бы головой в водительское сидение.       — Ниа ми, вы не ушиблись? — спросил монах.       — Нет, вроде… — растерянно проговорил олс.       Тем временем водитель вышел из транспорта, захлопнул дверь и, открыв заднюю, произнёс:       — Сейчас к Обители приковано слишком много внимания, поэтому я не могу появиться в ней на гоночной машине. Поэтому прошу вас, ниа ми.       ЭйЭм вылез из транспорта. Они стояли посреди бескрайнего поля, рядом на траве стояла другая машина абсолютно круглая, из-под корпуса которой едва были видны торчащие колёса. Вся она была покрашена в чёрный, а спереди был нарисован белый цветок. Двери были общие и отодвигались в бок, но сзади были два сиденья. Ну, как сказать сиденья… Просто два стула, которые были адаптированы под салон сего авто, переднее сидение было таким же, только на деревянный стул были приделаны две подушки, а четвёртого сидения не было, место около водителя было стоячим. Интересно, один монах богаче всего ордена, или официальная машина и должна быть такой… аскетичной.       Монах забрался на своё место и механизм тронулся. Он двигался со скоростью улитки, и теперь водитель, наконец, представился:       — Моё имя Кюрий. Простите, что я в мирской одежде. Я очень люблю машины, и ту на которой я вас вёз, я собрал сам. А вы кто?       В голове раздалось: «Вас просят назвать устаревшим словом социальное положение и имя. Советы: ответить „я не помню“, что делает вам нисхождение в незнание местных законов, или сказать „Я уени Эйэмий“, тогда от вас будут требовать соблюдения всех социальных норм».       — Я… я ничего не помню… — стараясь сформулировать мысль, как можно правдоподобнее произнёс ЭйЭм.       Кюрий как-то даже растерялся. Он немного помолчал и спросил:       — Ниа ми, вы совсем ничего не помните?       — Я только смог осознать это. Сосредоточился на воспоминаниях, а в голове их нет…       — Имя, откуда вы? — продолжал монах.       — Имя… — ЭйЭм всё-таки решил его сообщить, а то он не всегда понимал речь монаха, эти обращения. — Мне кажется, что меня зовут Эйэмий, но я точно не помню…       За окном мелькали однообразное поле, которое вскоре сменила стена леса. Как приметил учёный, у деревьев листья были достаточно большие, но среди них встречались и хвойные. Стволы ровно мелькали перед глазами. Машина ехала достаточно быстро, и вскоре из леса вынырнуло сооружение похожее на крепость, высокими с толстыми ровными стенами, без единого выступа, круглой формы. Кюрий остановил машину около её подножья и плавно повёл рукой, часть стены опустилась, давая узкий проезд машине. Аккуратно проехав по двору, который весь был усажен зеленью, а меж неё стояли круглые домики с треугольной крышей, автомобиль подъехал к стене, вновь Кюрий проделал этот непонятный жест, и стена раскрылась, впуская машину, видимо, в гараж, и тоже выполненный в виде полусферы. Монах поставил машину посередине и произнёс:       — Позвольте, ниа ми, проводить вас к лекарю. Возможно, он поможет вам.       «Лекарь — это врач. Получается, мне лучше не надо ему показываться. Но как убедить в этом монаха? Хотя, судя по технологиям и отсутствию электричества, можно не бояться, что меня раскусят…» — подумал ЭйЭм. Кюрий вёл его по коридорам, которые были освещены свечами, что наталкивало на мысль о явном контрасте развития науки и прогресса. Изобрели машины, но не додумались использовать электричество для освещения. Хотя это всё придёт, в своё время.       Они поднялись по винтовой лестнице на несколько этажей вверх и прошли по коридору, который был похож на длинную арку. Они остановились у двери. Кюрий открыл её и произнёс:       — Ниаль Нильсборий, позволь войти. Я привёл тебе человека, который не помнит о себе ничего, кроме имени — Эйэмий.       Учёный вошёл в просторную комнату. В ней был минимум мебели, топчан, стол, ка котором открыта большая книга, стул и две глиняные вазы с водой, цветы на подоконнике. Нильсборий подошёл к олсу. И тут он кое-что почувствовал: «Телепат! Слабый телепат, а значит у него нет эффекта поглощенья. Но с этим надо быть осторожнее». Лекарь мягко сказал сесть на кровать, а сам поставил рядом стул.       — Ниа ми, я постараюсь вам помочь. Вы просто постарайтесь припомнить последнее ваше действие, прежде, чем вас нашёл Кюрий.       — Я… — олс задумался, стараясь быстро придумать что-нибудь правдоподобное, и решил сказать правду. — Лежал на траве, был рассвет, и я смотрел на него.       — Вы помнили о себе тогда?       — Не знаю.       — А что было до этого? Как вы оказались в полях?       — Не помню.       — Позвольте вас осмотреть.       Нильсборий поднялся с места и подошёл к олсу, осмотрел его голову на предмет ушибов, ссадин и всяческих царапин. Что было логично, и лекарь хотел исключить этот фактор или же остановиться на нём. Ни единого повреждения кожи не было обнаружено. По внешним признакам пациент был абсолютно здоров, значит оставались психологические факторы, а с ними нужно бороться мягко, так, чтобы не навредить больше, а также нужен покой, для этого вполне подходила Обитель.       — Ваша потеря памяти обусловлена вашим душевным состоянием, вам нужен отдых. Я настаиваю, чтобы вы остались в Обители.       ЭйЭм согласился, его устраивал подобный расклад. Внезапно дверь открылась, в неё заглянул монах, который был очень взволнован, и проговорил:       — Еэраони Иттрию стало хуже.       — Иду. Берклий, отведи гостя к ниалю Тиберию и скажи, что это я его направил. Ионин Эйэмий потерял память и ему будет лучше некоторое время побыть в Обители.       Лекарь быстро вышел. Монах же повёл ЭйЭма по коридорам к лестнице вниз. «Интересно, что же тут всё-таки происходит? — в голове вновь появился голос. — „Вопрос воспринят. Ответ создан на переводе слов и воспоминаниях человека идущего рядом с Вами. Вы находитесь в монастыре. Монастырь — религиозная община монахов или монахинь, имеющая единый устав, а также единый комплекс богослужебных, жилых, хозяйственных построек, ей принадлежащих. Это главная обитель монашеского ордена. Монашеский орден — это…“ Я представляю значение этого словосочетания. Еэраони — это обозначение главы ордена. С ним произошло несчастье, он был отравлен неизвестным злоумышленником. Теперь монах по имени Тиберий исполняет его обязанности. Достаточно информации, спасибо!». Они вышли во внутренний двор. Недалеко от входа на траве сидел монах. Он, как и все монахи, на голове носил высокий хвост, остальная голова была выбрита. На нём было одето чёрное одеяние с прорезями для головы и рук, но шея и руки были закрыты чёрной облегающей тканью. Но что-то в этом человеке было иное, нежели в других, он сидел, скрестив ноги, но спина у него была ровная, он не горбился, сидел ровно и что-то читал.       — Ниаль Тиберий, извини за то, что отвлекаю от чтения… — начал Берклий.       — Ничего страшного, ниаль, — он поднялся, закрыл книгу и повернулся лицом к собеседнику.       — Тиберий, мой спутник, ионин Эйэмий потерял память, ниаль Нильсборий настаивает на том, что ему будет лучше некоторое время побыть в Обители, — сообщил Берклий.       — Ниа ми, вы действительно ничего не помните? — спросил он.       — Да, ераони Тиберий, я ничего не помню о себе, как жил до того, как очнулся в полях, — отвратил ЭйЭм.       — Ну, что же, ниа ми Эйэмий, вы можете остаться в Обители, пока не вспомните, откуда вы. Я распоряжусь, чтобы вам подготовили комнату.       — А пока можете остаться в саду Обители, — произнёс монах, поворачиваясь к северо-восточной стене.       ЭйЭм посмотрел туда и заметил обширный сад, среди которого тут и там виднелись потонувшие в зелени домики. Строго говоря, весь двор был одним большим садом, но здесь зелени было гораздо больше, чем где-либо. Арка, обвитая плющом, служила входом. От нее в разные стороны шли тенистые дорожки. В середине сада цвела большая клумба, на которой росли нежные ароматные цветы со свободнолепестным венчиком, образованный, пятью обрати осердцевидными лепестками розовой окраски. Сад был достаточно большим.       Чего только не было в этом саду! И подовые деревья, и кустарники, высаженные в хитром порядке, они закрывали собой грядки, где росли овощные культуры. А рядом выделяясь на фоне плодов разноцветные кисти цветущих кустарников, от которых, по саду разливался восхитительный аромат. Но не только цветы благоухали, чем-то пряным пахла и сама трава. За клумбой, около самой стены Обители располагался, пожалуй, самый восхитительный уголок сада — бассейн с маленькими золотыми рыбками, по краям, которого росли цветы с воронковидным, шестираздельным венчиком, собранные в раскидистые желтые, оранжевые и розовые соцветия. ЭйЭм сел на траву. Здесь было так тихо, что казалось, нет в этом мире забот. На другой стороне пруда сел монах и открыв небольшую книгу начал, что-то сосредоточено писать. Олс присмотрелся и узнал в нём Кюрия, только он успел переодеться в монашеское одеяние и собрать волосы в хвост. Учёный из любопытства подошёл к нему и с удивлением для себя обнаружил, что он рисует горошины, одни были закрашены, а другие нет.       — Приветствую, ниа ми, — произнёс он, заметив ЭйЭма. — Как вы?       — Лекарь настоял, чтобы я остался в Обители на какое-то время. А чем вы занимаетесь?       — Пытаюсь понять зависимость. На протяжении долгого времени я занимался огородом и заметил, что со временем растения меняются. Например, гохо. Его плоды могут быть зелёными и синие. Если посадить рядом два растения с синими и зелеными плодами, то в результате, получаться плоды синие. Я этот признак назвал его главным…       «Ничего себе! На этой планете не открыты ещё законы генетики! Да… Я сижу рядом с основоположником этой науки. Может помочь ему? Нет. Он должен сам открыть это, если что я его только направлю» — проскользнуло в голове у ЭйЭма.       — … А во втором поколении растений три четверных растений с синими плодами, а одна четверть с зелёными. С одним признаком просто, но если я беру рассматривать два признака: белые пятнышки на плодах и без пятнышек. В результате получается девять шестнадцатых синих без пятнышек, три шестнадцатых синих с пятнышками, три шестнадцатых зелёных без пятнышек, одна шестнадцатая зелёных пятнистых. Здесь я задаюсь вопросом, почему это происходит?       — Может дело в внутренним строение цветков?       — Вполне возможно… — задумчиво произнёс монах, он взял перо и что-то начал писать.       ЭйЭм решил не мешать ему и вышел из сада, пошёл в Обитель. Осведомился у Берклия, где находится его комната. Монах проводил олса до неё. Комната находилась на третьем этаже. Она была небольшой и обстановка в ней была довольно скромной: кровать, стул и подоконник, выполнявший роль стола. На куполообразном потолке был нарисован плафон, на котором были изображены женщина в алом плаще с капюшоном и мужчина, который был одет в длинную рубашку и некое подобие юбки, его руки были в перчатках, это было отлично видно, в отличие от остального образа, он стоял будто в тени. Женщина была на первом месте плане. Она стояла над человеком в лохмотьях и улыбалась ему, а он стоял на коленях перед ними, чуть откинувшись назад. По стенам теснились барельефы, на левой стене были изображены та самая женщина и мужчина и какие слова, которые удалось с трудом прочесть: «Да славиться человек стихий! Да изменит он мир!».       ЭйЭм лёг на кровать и только сейчас понял, как устал. Он закрыл глаза и провалился в сон.       Спал он плохо, всё время казалось, что на него смотрит изображение женщины. Олс встал и вышел в коридор, вечером где-то он видел кувшин с водой, около которого стоял стакан, а значит там можно попить.       — Кто ты? — возник голос, он просто возник в голове из неоткуда.       — Я Эйэмий, это всё что я помню… — продолжал играть свою роль олс.       — Ты лжёшь! — голос чуть разозлился. — Ты не принадлежишь моему миру! Кто ты?       — Я здесь оказался совершенно случайно… — поняв, что отпираться бессмысленно произнёс он.       — Так уходи! — воскликнул голос.       — Я не могу. Меня сюда закинуло. И я не могу говорить с пустотой, где ты?       — Хорошо… — произнёс голос и перед ним, повернувшись боком появилась женщина в алом плаще в капюшоном. Прямой нос, большие пронизывающие голубые глаза, небольшие тонкие губы — все в ней говорило о скрытой силе, врожденном чувстве достоинства. — Изволь видеть, — небрежно бросила она. — Итак, ты не ответил на мой вопрос и я его повторю. Кто ты?       — Ты… это же ты! — олс узнал женщину с плафона и внезапно понял, что разговаривает с божеством планеты, хоть он в богов и не верил, зато предполагал, что она существо выше его и поэтому его охватил какой-то суеверный страх.       — Хватит! — твёрдо произнесла она. — Прекрати! У меня много дел важнее, чем разбираться, как ты попал ко мне, что я не заметила, например, Еэраони Иттрий. Отвечай, иначе я найду ответы сама. Будь уверен, тебе это не понравится.       — Я абрэс с планеты Олс. Моё имя ЭйЭм. Я учёный генетик и химик, занимаюсь биоконструированием. А так же руководитель олонской колонии на планете Лиама.       — Олсонско-всиканской, — уточнила она.       — Не все всиканцы плохие…       — Я это уже знаю. Но всё равно тебя здесь не должно быть! — она говорила спокойно. Постарайся исчезнуть отсюда в ближайший день, иначе я разозлюсь, — произнесла она и исчезла.       ЭйЭм разыскал кувшин и задумался, наливая воду, как же он в сутки попадёт домой, если у него нет никаких средств связи, чтобы сообщить Лоджи, где он. Олс не уследил и пролил воду на пол. Несколько секунд он стоял в задумчивости, а затем его осенило. Олс выпил стакан и пошёл в комнату. Он сел на кровать и сосредоточился. У него было средство связи, его телепатия. Но это было трудно. Нужно было точно знать, кому ты посылаешь, почувствовать его почти физически и отдать всю свою энергию в надежде, что дойдёт лишь отзвук, тонкая струя. Это выматывало и лишало всяких сил. ЭйЭм упал на кровать, голова закружилась, и он лишился чувств.       Это забытьё продолжалось довольно долго, пока не настало ощущение чего-то лёгкого и не навещаемого, что помогало восстановиться. Голова была по-прежнему тяжёлой, но ЭйЭм смог открыть глаза. Сначала мир объяла муть, но затем всё начало проясняться. Он вновь видел плафон на потолке, но рядом кто-то сидел. Олс повернул голову и увидел монаха, на лице которого виднелась синяя повязка, закрывающая глаза. ЭйЭм хотел что-то сказать, оправиться, сыграть роль, но его остановили тихие слова:       — Я знаю. Она мне сказала. Вам уже лучше?       — Да. Но… — начал олс, но дверь открылась, и в комнату влетел лекарь и ещё один монах.       — Еэраони Иттрий! — воскликнул второй.       — Да, Орий. Предвосхищая твой вопрос, могу ответить, что мне уже лучше и спасибо за вашу заботу.       — Еэраони, вам лучше пока отлежаться, — произнёс Нильсборий.       — У меня слишком много дел, мне некогда. Ещё нужно решить вопрос с новой Обителью, кто будет её лидером, а это сложно. Я не могу лежать в кровати. А сейчас, позвольте мне поговорить с ионин Эйэмием наедине.       Монахи вышли. Иттрий улыбнулся и вновь обратился к ЭйЭму:       — Она просила помочь вам.       То как он произнёс «она», какой интонацией. На Олсе религия умерла давно, и это слово давало понять ЭйЭму, как монах относится к богине. Это не было благоговение или страх, как говорилась в учебниках по истории и всех пособиях по этому вопросу, это было уважение и благодарность. Это местоимение интонационно выделялось как имя.       — Да… Я благодарю вас за помощь еэраони Иттрий, — ответил учёный.       В этот момент дверь комнаты неспешно открылась, и вошел монах Тиберий, с которым олс разговаривал вчера по проводу того, что он останется в Обители на некоторое время. Он встал около двери и произнёс:       — Здравствуйте еэраони! Как ваше самочувствие?       — Здравствуйте, ниаль. Со мной всё в порядке и у меня слишком много дел, чтобы проводить дни в постели. И вы сегодня позволили себе проспать рассвет. Я заходил осведомиться о делах.       — Простите меня.       — Я вас прощаю. Позвольте мне до проповеди пообщаться с ионин.       «…У меня много дел важнее, чем разбираться, как ты попал ко мне, что я не заметила, например, Еэраони Иттрий…» — отдалось воспоминание в голове ЭйЭма. Он внезапно понял, кто поставил Иттрия на ноги за ночь, если учесть, что вчера его состояние ухудшалось. А еэраони ничуть не удивлён своим выздоровлением и тут же принялся за дела, а не побежал в храм, получается, что-либо Анилэ постоянно вторгается подобным образом в жизнь людей, либо Иттрий избранный любимчик и встречался с богиней столько раз, что уже может и привык к подобным визитам.       — Похоже, мне не дадут сегодня покоя. Ионин, давай выйдем в во двор.       Он поднялся и прошёл к двери, лишь протянув руку, чтобы открыть её чуть раньше, чем она оказалась под ней, что доказывало, что он слеп. ЭйЭм последовал за ним не направо, где располагалась лестница, по которой он поднимался, а налево и провёл по коридорам до узкой лестницы, которая кончилась низкой дверью. Монах отворил ее, и они очутились за цветущими кустами, прямо посреди грядок. Иттрий сел на землю у стены и пригласил ЭйЭма.       — Но почему здесь? Сад так прекрасен. А это же огород.       — А по-моему нет разницы. Я чувствую запахи цветов, слышу шелест листьев, ощущаю мягкость травы. Разве это всё не сад? Разве обязательно видеть, чтобы знать насколько всё великолепно? Разве вам обязательно видеть, чтобы понять, что это есть и представить в своём воображение?       — Нет, — ответил учёный. — Она сказала вам помочь мне. Но как?       — Я сам не знаю, но Она сказала, что я пойму, что я вижу больше, чем другие, потому что слеп. Можно задать вам, ионин, вопрос, как вы попали сюда?       — Это трудно объяснить. Один мой друг изобрёл мгновенное перемещение в пространстве и во времени. Из-за сбоя в работе этой машины я оказался здесь и не думаю, что смогу выбраться самостоятельно.       — Перемещаться во времени? — удивился Иттрий. — Тогда получается, что вы можете находиться не только не в своём мире, но и времени.       — Еэраони, вспомните событие, которое было заметно не только вашей планете.       — Гибель Палладия, война в космосе. Хотя это всего лишь легенда…       — А когда это произошло, еэраони Иттрий?       — Десять тысяч двадцать четыре года назад, — ответил Иттрий.       — Откуда такая точность? — удивился учёный.       — В легенде говориться о сильнейшем человеке стихий, которой рождается раз в десять тысяч лет.       — Думаю, во времени меня не переместило. Падение Палладия примерно соответствует концу его прогресорства Олса, моей Родины… — ЭйЭм не закончил, ему в голову пришла мысль о том, как попасть домой. Хотя это была только теория, пока он работал в кабинете Америция, ему на глаза попался любопытный лист бумаги, на котором излагалась идея перемещения в пространстве с помощью направленного телепатически-ималса потока. — Еэраони, возможно мне пришло в голову, как можно помочь мне очутиться дома. Можно попытаться создать канал… — олс запнулся и подумал: «Попытайся объяснить нетелепату понятия телепатии и притом простыми словами!»       — Я вас очень понимаю… — прошептал Иттрий.       — Вы?! — «да вот и бывают сюрпризы! Донорный телепат среди акцепторных. Интересно, как живётся ему и окружающим?»       — Ионин, попытайтесь объяснить мне, — так же тихо продолжал монах.       — Тогда смотрите сами… — произнёс ЭйЭм и открыл доступ к воспоминанию об образование канала связи на дальние расстояния.       — Это сосредоточение, — после некоторого молчания понял Иттрий. — Я могу попробовать.       Монах, потянулся к повязке, развязал её и аккуратно снял, взгляду учёного открылась, та часть лица, где должны быть глаза, но на их месте были только сросшиеся с лицом веки, под которыми не было глазных яблок. Иттрий аккуратно сложил повязку и положил её под ткань рукава. Протянул ЭйЭму руки. Олс нажал на кнопку на шее, чтобы выключить наномаску и взял еэраони за руки. Он сосредоточился. Это должно было полностью опустошить. Олс представил в своём воображение свою комнату в небольшом домике, заставил себя ощутить запахи, чуть лёгкую гравитацию, направил все силы на это. Внезапно его будто схватило, он ощутил острый недостаток воздуха и думал, что умрёт по прибытию. Олс чувствовал, как с силой стукнулся обо что-то головой и несколько минут не мог прейти в себя. Затем открыл глаза. Он лежал на полу и смотрел на белый потолок. Это точно был не его дом.